я опущусь на дно глазное

твоих безумно синих глаз

и там чудовища морские

меня конечно же сожрут ©

С утра чувствовала себя вполне хорошо и натурально, не понимала, чего вчера так расклеилась. Ну, похужело Ганконеру, так до дома недалеко ему, неужто там не помогут? Ну глупости же.

Эльфы торопились всё сильнее. Подозреваю, что играл свою роль «эффект стойла», то есть близость дома подгоняла. Разбудили, едва в морозном, сыром от близости реки тумане забрезжило какое-то отвратительное подобие утра; но я чувствовала приподнятое настроение окружающих и сама его отчасти переняла. Даже еду в палатку не принесли, наоборот, практически вытряхнули меня оттуда, сложив и убрав. Я уже, утеплившись, ждала, пока один из близнецов подведёт оленя, и только тут другой принёс печальный сухарь и кружку, в которой дымился отвар с плавающей веточкой не пойми чего. Мне тоже надоело жить на морозе, и я, давясь сухариком и обжигаясь кипятком, надеялась, что сегодня доберусь до тепла. Близнецы уверяли, что да, и упрашивали потерпеть, хотя я вроде бы ни словом, ни взглядом не пожаловалась. Да и на что жаловаться? Еду белоручкой, ничего не делая, ухаживают за мной. Мне тут лучше всех живётся. В бытовом плане. Посмотрела на них повнимательнее. Лица сочувственные. Ага, наверное, вчера мой скулёж слышали и решили, что это от холода и тоски. Ну, в каком-то смысле… Мда, какая неловкость. Ну да ничего, и это пройдёт.

Да, настроение у всех приподнятое, лица праздничные. Я как-то привыкла к эльфийской бесстрастности и начала под ней различать оттенки настроения. Огляделась и, увидев Ганконера уже на лошади и с Репкой в поводу, попробовала к нему подъехать, но не вышло: олень — скотина вроде бы дрессированная, но мы друг друга не очень понимаем. Трудностей это почти не создаёт, всё равно всегда за кем-то едем. Меня смущают его тёмные звериные глаза и то, что он меня ни во что не ставит, кажется. С Репкой было проще. Потеряв надежду сдвинуть оленя, не постеснялась и крикнула:

— Ганконер?

Обернулись так, как будто всех и каждого так зовут. Но я и тут не стушевалась и продолжила:

— Как здоровье?

Ну, ответил хотя бы только он, слегка поклонившись, приложив руку к сердцу и выразившись в том смысле, что одно моё присутствие кого хочешь оздоровит. Вроде всё нормально: и лицо бледноватое, но не умирающее, и говорит, как обычно — то есть мрачно, с ехидцей и кучей смыслов и подсмыслов в каждом слове. И я выдохнула: поблазнилось, стало быть, вчера. И, раз уж начала, продолжила драть горло на морозе, обращаясь уже к лошадке, спрашивая, как она, и честя её Репочкой, солнышком и кисонькой. Репка, навострив ушки, заплясала на месте, признавая, что да-да, она солнышко и кисонька, и попыталась подбежать, явно с мыслью, не дадут ли чего хорошего. Ганконер, засмеявшись, удержал её, не подвинувшись ближе ни на шаг. И мне совсем полегчало.

В этот день даже Таллордир отмяк и, против обыкновения, ехал рядом со мной и рассказывал всякое интересное. В частности, рассказал, что если в Лотлориэне вечное лето, то владыка Трандуил питает слабость к смене времён года, и уж если на дворе зима — то и в сердце Эрин Ласгалена будет зима. Но очень живописная. И, кроме того, при дворце владыки имеются оранжереи, в любое время года полные цветов и плодов; что есть пасека в дубовой роще, где в каждом дубе дупло, а в нём — пчёлы, и мёду этих пчёл, собранном с окрестных лугов, нет равного; что коровы, пасущиеся на тех же лугах, дают молоко, пахнущее земляникой, а масло и творог из этого молока, делаемые бесплотными слугами королевского дворца, достойны того, чтобы подаваться к столу богини. Я начала подозревать, что Таллордир верит, что еда — мой основной интерес в жизни, и старательно продаёт мне дворец, как хорошее для жизни место. Говорит, так сказать, с точки зрения моих выгод; и так выкладывается ещё, как будто у меня есть какой-то выбор. Приеду, покручу носом и свалю в закат, ага) Это было так мило и забавно, что я слушала, кивая и улыбаясь, и старалась разговорить его как следует. Было интересно, каков ход его мысли и что ещё он расскажет, если только слушать и ничего не спрашивать.

И шо вы думаете: следующим лотом этой восторженной продажи стал сам владыка Трандуил. Таллордир с очень верноподданным лицом разобрал короля по косточкам, старательно нахвалив: по частям и вместе. Первый мечник королевства, и он же самый крутой шаман. Он же великий правитель и военачальник, он же знатный экономист — торговля при нём процветает, и король богат; просвещённейший из правителей, покровитель искусств и собиратель одной из лучших библиотек Средиземья. А род какой древний! Знатнее только боги — тут Таллордир почтительно поклонился в мою сторону.

Чорт, да как король до сих пор ходит под грузом стольких достоинств, как его не разорвало от добродетелей! Представляю, как этому «бойцу и пахарю» сейчас икается от восхвалений. Аж подбрасывает, наверное, а он и не знает, кому обязан икотой, хе-хе. Посочувствовала королю, и, решив избавить его от недомогания, перевела разговор обратно на еду. Похоже, администратор и правда администратор, хороший и подкованный. И — ах! — королевские сады изобильны, только яблок выращивается несметное количество сортов: отдельно на еду, отдельно на мочение и варенье и отдельно на сидр. И тут мне стало интересно. Как же: сидр, легендарный напиток эльфов! Оказывается, яблоки для него так просто есть невозможно: мелкие и терпкие. Но сидр из них — лучший. И далее Таллордир самозабвенно вдавался в подробности, а я увлечённо слушала про процесс изготовления и связанные с ним сезонные обряды и традиции. Особенно вот впечатлилась тем, что туда мелких таких жучков валят. Спецом собирают и заваливают, в соотношении ведро к чану. И когда год на жучков неурожайный, то и в сидре нужного волшебства нету. Очень любопытно.

Подступали сумерки, и звуки вокруг начали глохнуть. Поддавшись настроению, Таллордир тоже примолк, а я неблагодарно вспомнила пастернаковское: «Тишина, ты — лучшее из всего, что слышал». Ехала, погрузившись в мысли. Когда-то читала, что у эльфов существуют два двора: Благой и Неблагой. Если тут есть хоть какой-то отголосок правды, то вся благость — в Лотлориэне, а я еду в пасть Неблагих. И если эльфы, относящиеся к благому двору, к людям относятся неплохо, то от неблагих человеку ждать ничего хорошего не приходится. Даже «дивным народом» их называли, опасаясь, что если о фэйри говорить недостаточно почтительно, они услышат и покарают.

Но да, они чудесны, удивительны, обворожительны и ужасны, и пробуждают в человеке способность мечтать, и иногда питаются этим. Однако Таллордир никогда не пробудил бы во мне способности мечтать. Не все эльфы одинаково обворожительны и ужасны, хе-хе)

Ночь упала на лес, и даже свет звёзд не проникал под полог деревьев, а дворца всё не было видно. Разве что дорога стала пошире немного, что радовало: веткой в глаз не попадёт, а то мы всё ехали и останавливаться не собирались. В глухой тьме и тишине, и я безуспешно пялилась, пытаясь хоть что-то разглядеть. Тьма-тьмища. И тут что-то лёгкое и мокрое пролетело передо мной и упало на спину оленю. С опаской нащупала и поняла, что это цветок, похожий на те, что Ганконер заставил цвести в лесу, вокруг соснового пенька: тоненький скрипучий стебелёк, нежные лепестки пониклого колокольчика. И запах — свежести, весны и безнадёжности. По движению воздуха поняла, что с боков дороги в нас бросают эти цветочки, и иногда они задевали меня. Страннейшим, незабываемым ощущением было ехать в темноте, слыша только шум ветвей, мягкие звуки движения лошадей по снегу и лёгкий шорох подснежников, которыми осыпали нашу кавалькаду. По ощущению, мы выехали на достаточно открытое пространство, и цветы поменялись на — я почувствовала по запаху — цветы флердоранжа, сиречь апельсинового дерева, и, внезапно, розы. Во всяком случае, одной я получила по носу.