— Эльфы используют топоры?

— Эру Эрланнил мастер двуручной секиры, — и от этого уважительного шепотка мороз продрал по коже.

Жрица видимо, решив всячески развлечь, восхищённо рассказала, что двуручная обоюдоострая секира называется «бабочкой» за форму лезвий. Что эру Эрланнил горазд управляться с нею, и искусство его велико. В чём я сама сейчас убежусь. Надо только выпить зелье, дарующее эльфийское зрение, чтобы я могла оценить красоту поединка в мою честь.

И тут же поднесла бокальчик.

Уже? Так быстро?

Зажмурилась. Постояла, надеясь, что окружающее куда-нибудь денется. Ничего, само собой, не произошло.

Подробностей видеть не хотела, но зелье пришлось принять и выцедить. Мир уже привычно подёрнулся рябью, и, когда она прекратилась, цвета стали глубже, а движения, мои и окружающих, медленнее. Выпавший из руки бокал падал, и падал, и падал…

Подняла глаза — поединщики уже стояли в центре поляны друг напротив друга, и Ланэйр был так тонок по сравнению с тем, другим! Но он и по сравнению с орками был хрупок, однако ж…

Эрланнил уже держал секиру, и она сверкала сизой и страшной боевой сталью. Поймав мой взгляд, ободряюще подмигнул и очень так располагающе улыбнулся, а секира в его руках порхнула, будто ничего не весила. Бабочкой.

Боясь упасть, перевела взгляд на Ланэйра, хрупкого, как тростинка. Меч в его руках казался игрушкой относительно секиры — как и сам он относительно эру Эрланнила.

— Дом Гневного Молота был создан в своё время из освобождённых рабов Моргота, и их боевые приёмы имеют родство с орочьими — но вылощены и доведены до совершенства. Дом славится мастерами секиры и кузнечным ремеслом, — похоже, эллет Хельсор решила комментировать дальше.

Ну конечно, если Эрланнил тысячи лет кузнечным молотом махал, а не книжки переписывал, то и секира ему легка и на руку ложится. Это не орк. Это эльф с топором. И у всех предыдущих соперников, включая шаманов, он выиграл.

Всё казалось нереальным, и от этого становилось немного спокойнее. Рассудок рыскал в попытках как-то всё прекратить, и в ум пришло то, о чём ранее не думалось. Тихо спросила у Хельсор:

— А если один из них будет ранен и не сможет сражаться?

Она со вздохом пожала плечами:

— Смерть.

— А если ранен будет победитель? Если у него, допустим, — сглотнула, но справилась с собой, — рука будет отрублена?

— Богиня, в брачном поединке раны такого рода редкость, стараются не ранить, а убить, чисто и красиво, — «канеш, голова в одну сторону, кишки в другую — куда как красиво!», — но если выигравший будет ранен, его просто вылечат. Магия целительства сильна у нас, ты же знаешь — владыка Трандуил неделю держал тебя на смертной грани, не давая уйти! Что по сравнению с этим приживлённая рука и залечивание ран!

Угу. Не знала, что руку прирастить для них легко. Ну да, иначе бы сколько тут инвалидов-то было… воюют много, живут долго — и только шрамы, а увечий ни у кого нет.

— А Маэдрос Феаноринг? Он же был однорукий?

Эллет поморщилась:

— Принц Маэдрос, мой прадед, был проклят, оковы были из заговорённого железа… и помощь вовремя не оказали, а потом уже ничего было не сделать. Но если сразу помочь — излечить можно многое. Если излечиваемый хочет жить, конечно.

А, ну это да. Как говорится, если пациент действительно хочет жить, медицина бессильна)

Хотела ещё что-нибудь спросить, от ужаса напал словесный понос, но эллет Хельсор шепнула:

— Улыбайся, богиня, они сейчас начнут.

К поединщикам подходил эру Эльмаэр, похоже, подававший мне пример и улыбавшийся так сладко, как будто не хоронить сейчас кого-то будет, а в гости на плюшки зван.

Остановился, произнёс речь о том, какая честь оказана ему, поединщикам и всему народу эльфийскому. Слушала, ловя себя на том, что вот только что хотелось, чтобы время встало, и тут же — чтобы оно скакало побыстрее и всё кончилось. Но шаман не спешил, и, напоминая свеженаграждённого оскароносца, неустанно благодарил всё сущее за то, что оно есть.

Впервые подумала, что Трандуил был гуманен по отношению ко мне, разогнав почти всех претендентов с помощью административного ресурса. Здесь — пожалуйста — всё честь по чести, благородно и без подлостей — и что, лучше мне стало? Вечное лето, говорили они. Всё честно, говорили они. Нюансы, чтоб их…

А Гневный Молот среди эльфов я.

И подарил я ей в дыму и пламени

Одно лобзание в цветущие уста.

Ю. Ким

Про преимущества и недостатки меча против секиры мне ничего не было известно, для меня это были два условных дрына длиной побольше метра, но секира смотрелась… жутко. Страшна была сизая порхающая сталь — как будто она сейчас в меня врежется, с хряском разрубая бедренную кость, и кровь хлынет из вен и артерии. Наверное, будет невозможно больно, и ещё этот холод безнадёжный — когда тело теряет много крови, становится очень, очень холодно. Или ничего не почувствую от шока и умру легко? Сглотнула, подавив лёгкую тошноту от ужаса, и постаралась собраться, но голова кружилась и поташнивало. Отстранённо подумала, что хорошо уж то, что не рыдаю и сопли не душат; выпрямилась и нацепила на лицо улыбку.

Когда-то давно удивилась, заметив, что самая естественная улыбка у меня получается в моменты, когда страшно, и лучшая фотография была та, где я змею в руках держу — и улыбаюсь так светло, так безупречно и кажусь действительно красивой, уверенной в себе женщиной. На остальных же фотографиях при попытке улыбнуться можно было подумать, что у меня в это время вне кадра печень выдирают, поэтому глаза такие стеклянные и зубы мучительно оскалены.

Так что очень не исключаю, что со стороны сейчас выгляжу подобающе… случаю.

«Ты прекрасна», — эру Эльмаэр, было склонивший голову и разведший руками, чтобы объявить поединок, поднял её, и я увидела движение его губ. Ну да, ему мои мысли — открытая книга.

Раздражённо дёрнулась, а он торжественно провозгласил:

— Священный поединок начат!

Мне казалось, что при малейшей попытке блокировать эту махину меч переломится (и что тогда? ему дадут взять новый⁈).

Боже, если он останется без меча, я кину цветок, и будь что будет через полгода. Не отрывая глаз от медливших соперников, нагнулась, и, не глядя, сорвала какой-то цветок.

Ещё мне казалось, что бойцы видят только друг друга во время поединка, и удивилась ужасно, когда Ланэйр повернул голову и внятно сказал:

— Нет. Я прошу, — и в глаза заглянул.

Препираться, когда поединок уже начат, и отвлекать Ланэйра было глупо. Поняла, что сделаю, как он хочет, и обречённо разжала пальцы, чувствуя, как стебелёк шурхнул вниз по подолу. Ланэйр благодарно склонил голову и перевёл взгляд на эру Эрланнила.

Фехтование секирой вчуже вызывало холодок восхищения, но не удивляло — я подобного и ждала. А вот то, что Ланэйр не уворачивался и не утекал, а всё время каким-то образом сохранял среднюю — не далеко и не близко — дистанцию, было нежданно. Мне казалось, он будет уходить от ударов убийственной мощи, но он парировал их лезвием в древко секиры, и при этом танцевал всё время поблизости от Эрланнила; а тот, похоже, как раз хотел либо дальнего, либо ближнего боя, и Ланэйр не давал ему развернуться для настоящего манёвра. На мой не слишком-то искушённый взгляд это всё напоминало скорее рукопашный бой, чем изящное фехтование. Секира, до начала боя казавшаяся неудержимой, как будто связана была, и вдобавок Ланэйр ещё чем-то хватил, ножом каким-то коротким, и белый рукав Эрланнила стал красным. Кровавое пятно расползалось по белому, скоро и кисть окровавилась, и эльфийским зрением я видела, как капли разлетаются в стороны при ударах.