Которых средневековый святоша, вне всякого сомнения, счёл бы демонами.

А может, второй бокальчик и лишним был. Потому что к себе я вернуться решила почему-то через Трандуилову галерею. Он очень убедительно сказал, что террасы всё равно сообщаются — можно и так пройти. Это было логично, и мы прошли по анфиладе залов, в которых было темно, хоть глаз выколи. Хорошо, что эльфы видят в темноте лучше людей, и владыка не дал мне сломать шею, поддерживая в стратегические моменты. Оказалось, что за парадным залом для церемонии одевания короля есть ещё гардеробная, кабинет, ещё что-то и ещё, а уже потом нора, зайдя в которую, владыка счастливо застонал. Я его очень понимала, и благодушно, но наспех пожелав хорошей ночи, мнила добраться до своей человеческой норки, но была приостановлена предложением ещё посидеть на террасе. Ночь-то и правда хороша, не грех такую продлить. Подумав, сказала, что устала от платья и обуви, и хочу раздеться, поэтому, наверное, нет; на что, опять же, поступило абсолютно логичное предложение всё снять и переползти в уютную домашнюю одежду: вот, владыка даже свою пожертвует, он пока раздеваться не хочет. Совершенно не увидев никаких препятствий, сволокла с себя всё, сняла заколки и счастливо завернулась в тёплый балахон, утонув в нём. На террасе уже откуда-то взялся кувшин с подогретым красным: ну конечно, для этой погоды оно тоже подходит как нельзя лучше — снег же валит) Но в балахоне было очень тепло, как будто носишь на себе уютный дом. После танцев и смеха напала молчаливость, и я просто присела на кресло напротив владыки, задумчиво цедящего вино. Пить больше не хотелось, но посидеть рядом было приятно. Светлячки высвечивали то холёную руку, держащую бокал, то умиротворённое лицо Трандуила. Уже слегка задрёмывая, поглубже зарылась в его балахон и вдохнула запах:

— Чем пахнет? — еле уловимая насмешка в голосе.

— Старым ледником, замшелыми холодными камнями… чуть-чуть оттенок ментола — и лилий. Сорта «Регале», — ответила тоже с насмешкой, но чистую правду, — древний король пахнет древним льдом и королевскими цветами, логично же, — и захихикала.

— Что, староват для тебя?)

— Ах, ваше величество, вы юны и прекрасны, — беззаботно ответила, выпрастывая из-под себя начавшую затекать ногу, чтобы поудобнее сесть. И замерла: ступня оказалась поймана. Удивлённо вздохнула и прислушалась с любопытством к ощущениям: рука короля была тёплой и приятно грела; не хотелось сразу выдёргивать ногу, и я затихла. Чувствительные руки — удивительно, как они остаются нежными и сверхчувствительными, и при этом имеются положенные при фехтовании мозоли. Это кажется таким невозможным. Палец немного надавил на подъём ступни, вызвав очень приятные ощущения:

— Сейчас темно, но я помню, что здесь у тебя родинка, — Трандуил говорил приглушённо, и голос его становился всё ниже и бархатистее.

Помолчал и добавил:

— Она снится мне.

Вздохнула, очарованная и разочарованная одновременно: ведь как изящно всё сделал, и всё испортил. Хорошо же сидели( Попыталась аккуратно отнять ногу, но он не дал:

— Не беспокойся, Блодьювидд… сегодня я не готов к подвигам в честь богини любви. Арена забрала почти все силы. Просто расслабься, это всего лишь массаж ног. Позволь мне…

Расслабилась и позволила положить свою ногу на его колено. Не было сил сопротивляться: прикосновения и поглаживания были очень приятными, и развезло сразу и сильно. Не знаю, что это для владыки, но у меня ступни очень чувствительные. Когда-то давно со мной случилась странная история…

Я помню тот день, как смех, как беготню босиком по цветущему белому клеверу и размахивание ракеткой. В основном помнится ногами: ощущение от клевера, от его листьев и цветов, и от холодной росы на них, и немножко от грязи, и сопротивление воздуха разгорячённым ногам, когда скачешь за воланом. Партнёр был что надо: принимал самые сложные подачи и отбивал так, что ловить было интересно. При этом ещё смешили друг друга, и словесная подача отбивалась так же непринуждённо, с подкруткой; нечасто так бывает.

Муж смотрел (уж бывший теперь — о да, я полна лишних подробностей), как я бегаю, и похвалил: сказал, что хороша и на Марию Шарапову похожа. Проглотила горечь от простодушного комплимента, улыбнулась и поблагодарила.

Мы собрались уезжать. И как-то очень ловко это вышло: оказалось, что я сижу в машине, свесив ноги наружу, а гостеприимный хозяин старательно смывает грязь из шланга, не стесняясь прикасаться к ступням. И уже не смеётся, а молчит. И я молчу и смотрю, как солнце дробится в струе. И стараюсь ничего не чувствовать — я же порядочная замужняя женщина, мне не положено. И кошусь на мужа — нет, он смотрит и не видит, не понимает. Для него ноги это просто ноги — культяпки, которыми ходят.

Если бы я была искушена больше, то не допустила бы этого, а так вышло, что вышло. И я всё чувствовала — что мои ножки маленькие, ослепительно прекрасные, женственные, совершенной формы, сверхчувствительные (не то что я вот так про себя думаю — но в тот момент так чувствовалось). Если бы я расслабилась и уплыла, то могла бы кончить от прикосновений. И при этом ни секунды не стыдилась себя, совершенно не пошло всё это было.

Я более не видела этого человека и не говорила с ним (жаль — интересный персонаж) и не знаю, был ли он извращенцем. Может, только я)

Разведясь, я вспомнила про случай этот и, ничтоже сумняшеся, полезла на сайт футфетишистов. Закинула пару соответствующих рассказиков, фотографии, и села ждать. У-у-у, скока их написало! И ни один не написал так, чтобы мне было не стыдно себя, если я встречусь с ним. Скучны, трусливы… В какой-то момент надоело. Я перестала открывать письма и удалилась с сайта. Королева чужих на корню, без тени сомнения зарубила начинание, могшее принести всяческие удовольствия.

Интересно, он это делает потому, что увидел у меня в голове, или самому нравится?

— Ш-ш-ш, не думай об этом, просто расслабься.

От того, что его руки делали со ступнёй, очень скоро захотелось стонать и всхлипывать, и я совершенно не могла это прекратить. И не хотела. Никогда не было так хорошо. Этот озноб и жар, и тёмная снежная ночь остались со мной навсегда. Чувствовала каждый нерв, как будто он ласкал меня всю.

— Конечно, ты не любишь пустые прикосновения и тактильность. У тебя же тело чувствительное, как скрипка, — его шёпот ласкал ухо, — на всё реагирует. Такой инструмент не подходит для грубых мужланов и для мальчишек — он для твёрдой, опытной, и при этом нежной руки. Я могу сыграть на нём, и могу вывести за пределы возможностей. Не бойся, привыкни ко мне. К моему запаху, к моим рукам…

Скоро я перестала понимать речь, и вся ушла в ощущения. Стонала и плакала, не стесняясь. Кончила от массажа ступни. Он прав, тело и правда, как скрипка, реагирующая на каждый чих. А Трандуил силён. Ну да, пятитысячелетний эльф, да эмпат, да телепат…

Развезло ужасно, и я была благодарна, когда он донёс меня до кровати, уложил и ушёл, пожелав спокойной ночи. Потянулась и повозилась под одеялом по простыням, радуясь волшебной чувствительности и счастью тела, и удивительно хорошо уснула.

«Героев легенд просят не беспокоиться. Образ героя гуляет сам по себе. Слава не стесняется приличиями. В любой момент и по первому требованию сочинитель, гнусный пасквилянт, принимает обратно слова, предложения и абзацы. Взамен сокрушенно приносится равновесное количество извинений. Автор не отвечает за фольклор и не властен над мифом» © М. Веллер, «Легенды Арбата».

Певучий радостный голос Мортфлейс уже привычно сообщал, что пора подниматься — пятый час. Грёбаные жаворонки, полночи ведь плясали, зачем так рано! Я не выспалась!

Проспала бы, да в шесть урок, и никто его не отменял. Думаю, если я не явлюсь, эльфийка, обучающая меня квенья, может оскорбиться. Надо вставать. Приоткрыла глаза и увидела, что всю ночь обнималась с одеждой Трандуила. Упс. «Пить надо меньше, меньше надо пить».© Повернулась в другую сторону: перед носом стоит ларец. Посопела, повздыхала и осторожно открыла. Бусики. Разные и много. Вспомнила совсем всё, оторопела и порадовалась, что не ножные кольца. Хотя, может, и они в этих россыпях закопаны, кто знает. Всё-таки неравнодушен владыка к камушкам — и сам носит, и канарейкам вот дарит. На нём, кстати, дивно смотрятся.