Эльф умилённо смотрел, как я ем. Осторожно косилась, думая, насколько я никчёмное существо по сравнению с ним. Это ж какой мужик! И вылечит, и армию орков в одиночку выкосит, и суп из топора в зимних горах сварганит. Мда… Потом меня одолели другие мысли. В частности, откуда он взял мясо. Раздумчиво посмотрела на кусок, вытащив его палочкой.

Ничего не спросила, но Ланэйр сказал:

— Это мясо варга, богиня, — с излишней торопливостью, как мне показалось.

Я отлично знала, что варгов не только люди, но и орки, и сами варги не едят. Их мясо жрать невозможно. Так что супчик сварен из орочьей вырезки. Я, как гастроном, могла определить, что эльф действительно использовал вырезку: мышцы из заднепоясничной части, практически не работающие и считающиеся деликатесными в любой скотине. В орке, видимо, тоже. Улыбнулась:

— Спасибо, очень вкусно, — тень с лица Ланэйра исчезла, и он улыбнулся в ответ.

Понятно. Если бы суп с орком не проканал, он бы меня собой кормить начал. Своей силой. А у него её мало, вон как после лечения поплохело. Великий боец, а маг плохой.

Задумалась об этике: вот, ем орка. От безысходности. А человека съела бы? С грустью поняла, что, при определённых обстоятельствах — да. А вот эльфа бы ни при каких не стала. Совсем ни при каких. Боги, светлые и прекрасные. Я так вижу, и всё тут. Что любопытно, эльф меня орчатиной накормил, но наврал, что это варг. Чтобы не переживала. А он, судя по всему, и не переживает. Что ему, раз эльфы обувь из орков шьют. Мясо не едят потому, что обмен веществ не требует, но человечке без тени сомнения орка настрогал, чтобы на морозе не загнулась от недоедания. Забавно. И ужасно, конечно.

Доела, собралась пойти почистить чашку снегом. Ланэйр молча отобрал и пошёл сам.

От тепла и сытости глаза слипались, но лечь не было никакой возможности, и я стояла, почти падая. Как он тут спать собирался, на ледяных острых камнях? Хотя эльф ведь. Может, ему хватило бы притулиться к стенке и подремать.

Вот ведь, как много нужно живому — и поесть, и поспать…

Но Бараш и тут оказался на высоте. Плохой, никакущий, как я поняла, маг, артефактами он был упакован под завязку. Волшебное пламя золотой лужей растеклось по полу; наверх он бросил какой-то орешек, вздувшийся серым пузырём в половину человеческого роста. Пламя танцевало вокруг, но не сжигало… наверное, это можно было назвать палаткой.

— Богиня, сними обувь и очень осторожно переступи через языки огня, а дальше не бойся: пол тёплый, и спать будет мягко. Ложись сразу, не топчись: на этой поверхности вес лучше распределять ровно.

Сделала, как велено. Оказалась в очень уютном сером коконе. Сквозь редкое плетение нитей было видно, что Ланэйр ложиться не собирается. Хотелось закрыть глаза и вырубиться, но вдруг одолело беспокойство:

— Эру Ланэйр…

— Что, любовь моя? — он опустил глаза, улыбнувшись.

Вздохнула, исподтишка пялясь. Чуть не забыла, о чём спрашивать собралась, но взяла себя в руки и быстро сказала:

— Эти, внизу. Они могут убить тебя завтра. Оставь мне нож, чтобы я могла сама себя… — и тихо вздохнула, жалея, что он не поцелует меня напоследок.

Ланэйр поражённо уставился:

— Что ты говоришь! Я рисковал собой — один! Всё поменялось, когда ты… — он умолк, и было видно, что взволновался, но продолжил, — орки будут ждать, но не дождутся. Ты поспишь, и мы попробуем выйти через пещеры. Меньше риска, а другой выход должен быть, я чувствую.

И помолчав, добавил:

— Я так счастлив. Не было дня лучше в моей жизни.

Твою мать. Я засыпала с мыслью, что никогда не видела, чтобы кто-то ТАК радовался свалившемуся на него чемодану без ручки.

паука увидев

доказали вы

что возможно прыгнуть

выше головы

© orlovca

Было темно, но я проснулась от осторожного прикосновения:

— Пора. После рассвета они могут не вытерпеть и сунуться, лучше, чтобы мы успели отойти подальше, — и, махнув рукой к скале у входа, — оправиться можно там; наружу не выходи, я отвернусь.

Не знаю, спал ли Ланэйр, но завтрак был готов, и одежда моя, относительно чистая, ждала меня.

Надела сухое и тёплое и аж поёжилась от животной благодарности. На жирный раскалённый бульон глянула с сомнением — но, попробовав, поняла, что на холоде самое то.

Обрадовалась деревянному гребешку и паре серебристых заколок — у меня с собой не было ничего. Расчесалась, подобрала волосы.

— Рана и ожоги беспокоят? — эльф затягивал на запястьях какие-то ремни, надевал на пальцы кольца.

Глядя, вздохнула:

— Красивые руки.

Он вскинул глаза, и я почувствовала себя Роном Свонсоном, простым человеком, видящим сиськи и ставящим лайк. Буркнула:

— У меня стресс, говорю всякое ненужное. Рана не беспокоит, — за ночь и правда всё прошло, чувствовала себя здоровой. Физически.

Но с языком надо было что-то делать.

— Богиня, у тебя нет опыта, а я один. Поэтому договоримся сразу: ты внимательно меня слушаешь и делаешь всё, что я скажу, в точности и без промедления. Ты понимаешь? — Он продолжал деловито собираться.

Я поняла, что утренний армейский лексикон намекал на дальнейшее взаимодействие именно в этом ключе. Лаконично ответила:

— Да.

— Попрыгай.

Мне это показалось издевательством уровня армейского сержанта, но я старательно запрыгала, пытаясь не думать, насколько моя грудь прыгает отдельно от меня. Ланэйр скосился с явной насмешкой, ещё и щёку языком подпёр. Похоже, это мне за руки за красивые.

Остановил движением кисти:

— Хорошо. Ты понимаешь.

Подошёл, поправил одежду, сам перетянул шнуровку на корсаже, заправил звякавший во время прыжков амулет под рубашку:

— Попрыгай.

Снова остановил:

— Достаточно, теперь лучше. Слушай внимательно: идёшь молча. Не разговариваешь и тем более не визжишь. Увидишь что-то, к чему захочешь привлечь моё внимание — лучше прикоснуться и ткнуть рукой в направлении. Если говоришь, то шёпотом. Я услышу. Но лучше молчи. Ты не увидишь и не услышишь ничего, чего бы я уже не увидел и не услышал. Ещё раз: слушаешься беспрекословно.

Показал несколько движений рукой, поясняя, что означают: всё в порядке; опасность; двигаться следом, на каком расстоянии, вперёд-назад, быстро-медленно, упасть и не шевелиться. Не постеснялся погонять, заставляя выполнять команды — в том числе падать и лежать, где упала. Убедился, что запомнила и не перепутаю. Чувствуя, что неудержимо проваливаюсь из роли богини, рядом с которой дышат через раз, в роль «новобранец тупой, необученный» рядом с «сержантом прожжённым, циничным», тихонько, сожалеюще вздыхала.

Болотный огонёк было велено взять с собой — эльф счёл, что я в темноте шею сверну и целесообразно как-то подсвечивать путь, и хорошо, что не надо тратить артефакты.

На прощание Ланэйр раскидал по пещере не пойми что и растянул у самого входа какие-то паутинки. Я так поняла, сюрприз для орков. Спрашивать не стала — в роль сержанта трепетный эльф вошёл быстро и прочно, и на предыдущий вопрос так посмотрел, что я всё поняла и умолкла. Подхватил на плечо тощий вещмешок и двинулся вглубь пещеры, шевельнув рукой, чтобы шла следом.

Я шла и думала про бесценный генофонд, про почти женскую грацию и несомненную мужскую силу, видную в каждом движении.

Тащиться после вчерашних упыриных болот в паучьи пещеры было, по совести, тоскливо, а мысли грели. Нет, я не раздевала его мысленно, не представляла себе всякое — просто, разинув глаза, смотрела на невозможного красавца и вдыхала его сладкий запах. Больше ничего не нужно было, и так хорошо.

Правда, разок споткнувшись и будучи пойманной в полёте, начала смотреть, куда ставлю ногу, а не туда, куда хотелось. Огонёк подсвечивал ноги, окружающих красот или ужасов и вовсе видно не было. Шли себе во тьме по неровному камню. Разве что чуть теплее стало.