Ланэйр вроде потихонечку оживал, и я спросила с любопытством, что он делает в орочьих горах — неужто с посольством или на переговоры какие отправлен? А где тогда спутники, почему один?

— Что ты, богиня, Валар с тобой, какие переговоры с орками? — впервые видела, чтобы эльф так откровенно изумился, аж до отвисшей челюсти. — С орками не разговаривают. Их убивают.

И бровки домиком сделал.

Я тоже изумилась, доподлинно зная, что разговаривают, да ещё как. Сама на переговорах присутствовала — как раз год назад. Спросила, как так. Ланэйр без тени смущения пояснил, что эльфийское сообщество неоднородно. Кто-то, особенно политики помоложе, считает, что договорённости и какая-никакая ассимиляция орков возможны. Кто-то, особенно старые военные дубы — что орков надо просто убивать. Без затей. И прекрасный светлый Ланэйр Ирдалирион считает себя ортодоксом из ортодоксов. Поэтому в составе лориэнского посольства в Мордор не поехал. Чтобы с орками не разговаривать.

А в горах оказался потому, что существует такое развлечение — если эльфу скучно, то можно пойти в места, кишащие орками, и охотиться на них. Обычно случается одно из двух: эльф или находит свою смерть, или снова обретает вкус к жизни.

Мне аж икнулось. Не к месту вспомнила популярный мультик «Смешарики». Там был Бараш. Он никак не мог найти смысл жизни, а без этого ему не елось и не спалось. Старый мудрый товарищ взял оного Бараша в горы и до того там упетал, что тот враз нашёл смысл жизни в том, чтобы лежать в кровати и пить бульон, глядя на снег, падающий за окном, а не оскальзываясь на очередном леднике.

С интересом спросила:

— А как же заключённый мирный договор?

— Договор… — Ланэйр выплюнул это слово. Не ругался, но я несомненно поняла, куда себе этот договор могут засунуть те, кто его заключал. Впрочем, ортодоксальный убийца тут же вернулся в образ прекраснейшего из эльфов и мягко добавил:

— Договор действует на территории новоявленного Темнейшего. На диких орков, оставшихся по ту сторону Завесы, не распространяется. Их будут планомерно уничтожать. Но я здесь просто развлекаюсь. Без плана.

О как. Не знала, как к этому отнестись и с лёгенькой насмешкой спросила:

— И многих убил?

У эльфов такой мягкий, красивый, певучий голос, а у этого так особенно. Поймала себя на том, что слушаю и заслушиваюсь, поэтому поняла не сразу, когда Ланэйр, почему-то облизнув губы, ответил:

— Пока два.

— Орка?

— Племени.

Охнула:

— А женщины, дети?

Посмотрел укоризненно, обиженным котиком:

— Богиня, ну я же не зверь… — и тут же разрушил то, что я успела себе надумать об эльфийском милосердии: — Убивал их быстро и небольно. Смерть от голода гораздо мучительней, а откуда они зимой еду возьмут при отсутствии кормильцев? Орки охотой живут.

Подышала, подумала. В сущности, несмотря на нежелание, чтобы случился геноцид орков, ценность их жизни по сравнению с эльфийской уходила для меня в минус. Поэтому я и себя смущалась, как человека безнравственного и недостаточно милосердного. Но по мне — так пусть Ланэйр хоть всех орков порешит, лишь бы сам жив остался. К тому же, от орков ответного милосердия ожидать точно не стоило. Разве что от тех, что остались за Завесой, и то лет через пятьсот, если повезёт и у них появится понятие «милосердие». Тяжело вздохнула, подумав, как-то там мой ребёнок… времени прошло всего ничего, а событий в него уместилось ужас сколько.

— Эру Ланэйр, есть возможность отправить письмо владыке Трандуилу?

Подумав, решила, что Ганконера точно в известность о случившемся ставить не стоит, по крайней мере пока. Я сейчас за завесой, дотянуться до меня он не сможет — разве что орочьими лапами. Нет. И неизвестно, как ещё отнесётся к сложившейся ситуации. Рядом с Ланэйром тоже долго оставаться не стоило — я прекрасно помнила, что Трандуил стребовал с меня обещание не трясти своей жизнью, как разменной монетой и не шантажировать его этим более. Так что имело смысл поскорее расстаться с господином послом, чтобы, не дай боги, не дошло до очередной драки.

Ланэйр как-то уж очень удивлённо вопросил:

— Богиня, а как вышло, что ты осталась один на один с опасностью? Я знал, что Трандуил Ороферион должен был забрать тебя из Мордора, и, когда ты свалилась в мой костёр, то благословил весь мир: мою бабку, подарившую мне браслет; ночь Самайна, исполнившую невозможную мечту; даже поганых орков — просто так, потому что счастлив. И в душе просил врата Мандоса открыться пошире для Орофериона со свитой — не сомневался, что они погибли все до единого, защищая тебя. Ты хочешь сказать, что они живы⁈ — в полутьме показалось, что прекрасное лицо посла начинает заливаться тоненькой краской гнева.

Я не очень-то верила своим глазам — эльфы обычно лучше сдерживали эмоции. Но его видение ситуации позабавило. Наскоро рассказала, как было дело и ещё раз уточнила про письмо.

Ланэйр странно замялся:

— Письмо отправить можно. Но есть нюанс.

Подавив нервный смех (о, эти эльфийские «нюансы»!), поинтересовалась, в чём он состоит.

Нюанс состоял в том, что, обладая крайне ограниченными способностями к магии, Ланэйр мог отправить письмо только с открытого места. Не из пещеры и не рядом с каменным массивом. А выйти на открытое место он не мог, потому что рядом с пещерой его сторожили. В саму пещеру не совались — она у орков считалась священной и табуированной, потому что в ней жили пауки, потомки чудовищной Унголиант. Прослышав о пауках, я нервно заозиралась, но Ланэйр заверил, что зимой пауки уходят на глубину и впадают в спячку. А пещера всё равно остаётся табу. Да и ни к чему оркам лезть в неё — они прекрасно знают, что эльф с утра выйдет, и ждут.

После того, как он урыл второе племя, воины из близлежащих племён организовались и стали его выслеживать, чтобы убить раньше, чем тот доберётся до них.

И внизу, на снежном плато, его ждали. Ланэйр пригласил полюбопытствовать. Мы стояли у выхода, защищённые выступающей скалой, и эльф рассказывал:

— Они подготовились неплохо. Видишь огоньки? Это костры. Судя по количеству, орков около десяти кулаков. То есть полсотни. Было больше, но я часть вечером убил, вон трупы кучей лежат, — я, кроме огоньков, ничего не видела, но покивала. — Ещё они привели двух шаманов и каменного тролля. Слышишь, как ворочается? — И, с одобрением, — подготовились с уважением. Я чуть раньше, в сумерках, всё хорошо рассмотрел. С шаманами и троллем у них отличные шансы. Но, поскольку это всё-таки не урук-хаи, а простые воины, и они не…гм… сыграны, из разных племён — то шансы есть и у меня.

Я, обомлев, молчала. Пятьдесят орков, два шамана и тролль — и Ланэйр считает, что у него есть шансы. Посмотрела бы я на это… лучше в кинотеатре. Не зная, что сказать, оглянулась вокруг: снег был заплёван скорлупками. Тихо засмеялась, вспомнив любовь посла к орешкам. В сумерках, стало быть, наш заскучавший от жизни Бараш стоял здесь и проводил рекогносцировку, поплёвывая скорлупками. Шансы подсчитывал. И, если ему повезёт, то уходит толпу орков и пойдёт к следующему племени. Оружие массового поражения наш ортодокс.

Не удержалась и поражённо сказала:

— Ты великий воин.

Он польщённо поклонился.

Я покосилась ещё раз на скорлупки и смущённо, с надеждой спросила:

— Эру Ланэйр, а орешков больше нет? Или хлеба?

Как он охнул и ужаснулся!

— Да ты голодна, любовь моя! Прости, я так растерялся… Сейчас.

Выяснилось, что орешки и хлеб были, но Ланэйр считал, что в этих местах в это время года человеческая женщина не проживёт на такой еде, и попросил подождать, исчезнув на короткое время в темноте за входом и вернувшись с какими-то откопанными из-под снега растюшками, корешками и куском подмороженной вырезки. Ошалело смотрела, как он в той же деревянной чашке (больше посуды не было, какой же воин лишнее в боевую вылазку потащит!) состряпал практически ресторанный суп. Удивило, что чашка не горела на огне, когда он поставил её на край костра, а снег в ней растопился и вода вскипела. Наверное, какое-то дерево специальное. Чашка и кусок лембаса были торжественно поднесены мне. И палочка, которой можно подковыривать гущу. Попробовала: действительно шикарный суп. Паназиатская кухня. Наваристый горячий бульон, аккуратные кусочки мягкого мяса, пряные коренья и зелень, дающие нажористость и интересную вкусовую гамму. Даже что-то, похожее на листья пак-чой, поверху плавает.