Просила Леголаса бежать, но он только улыбнулся:

— Блодьювидд, с тобой я сбежать не смогу, а один не хочу. Я принц, а не росгобельский кролик, чтобы всю жизнь прятаться по норам. И, уверяю тебя, отец уже всё знает и не посылает за мной воинов только потому, что я и сам приду. Я не сыт, но пора идти, иначе и правда придут и уведут под конвоем.

Тяжело вздохнул и поднялся. Подал мне руку и помог отряхнуться. Мда, белое платье как бы говорило: «Мою хозяйку от души поимели на зелёной травке со вкраплениями спелой земляники». Хорошо, что был на свете великий японский писатель Ясунари Кавабата. «Вся моя жизнь — сплошной позор». О да, мужик, я с тобой. Моя тоже.

Король гневен. Сидит на троне, закинув ногу на ногу. Нас ведь и ждал. Упала на колени, склонилась и прошептала пересохшими губами:

— Ваше величество, пожалейте своего сына.

— Не надо целовать мои сапоги… разве что тебе хочется, — и, помолчав, с внезапным интересом, — и приватно. А то вон наверху лориэнский посол уже не просто уши греет, а за меч схватился. По делу: я не убью сына, что бы он сам по этому поводу ни думал. Но и тебя не отдам, — и, поднимая и заглядывая в глаза, — ты ни в чём не виновата.

Обернувшись к принцу:

— Аранен, у вас одна нога короче другой, что вы всё время, сделав круг, возвращаетесь?

— Это наследственное.

Ну понятно; принц, конечно, в ноги падать не собирается. Стоит тополем и слова цедит. Что ж, видимо, это тоже наследственное.

Но на квенья не переходят — ссориться насмерть, значит, не хотят.

— Аранен, ваша самонадеянность превысила всякую меру… что мне делать с вами?

— Накажите меня, господин мой. Велите бросить в темницу, — и он поклонился отцу.

Владыка помолчал недолго: ровно столько, чтобы сын поднял взгляд и увидел холодную улыбку в ответ.

— Да будет твоя воля на то, аранен.

Он взмахнул рукой, указывая страже на собственного сына, и те схватили принца за плечи.

— Посидев пару лет, ты, возможно, охладишь свой неуместный пыл.

И, обращаясь к страже:

— Увести!

сто семьдесят четыре сьюхи

за леголаса подрались

другие триста ломанулись

за трандуилом через лес

© Наталья Хмырова

Не успели увести принца, как я стала свидетелем интеллигентного, то есть без криков, но с крайне неприятными интонациями, скандала между Силакуи и Трандуилом. Понятное дело, госпожа Галанодель, в каждой бочке затычка, прекрасно была осведомлена о сложившейся ситуации. И имела свой взгляд на случившееся. Как я поняла из её перепалки с королём, наполовину на синдарине, наполовину на квенья, она, будучи служительницей моего культа, считала, что официальным (читай — настоящим) консортом является тот, с кем богиня переспала на алтаре. И, если его изгнание она как-то проглотила, то заточение проглотить не смогла. И вступилась, объяснив королю, кто тут консорт и как надо служить богине и делать её счастливой. По её версии, Трандуилу следовало отойти в сторону и не мешаться, предварительно дав свободу принцу. Ответы Трандуила были на квенья целиком, и целиком же состояли из идиоматических выражений. Я мало что поняла, но, судя по интонациям, видение ситуации госпожой Галанодель он правильным и побуждающим к действию не воспринимал. И его всё это раздражало. Поставив точку в разговоре, владыка слетел с трона, оставляя поле боя за Силакуи, и взял меня под руку:

— Если богиня соизволит переодеться, мы сможем сходить поужинать. Землянички-то поесть не удалось; аппетит же на воздухе, да от физических упражнений наверняка разгулялся, да? — несмотря на вкрадчивый яд в голосе, в предложении был интерес, и я, не знавшая, что делать и как себя вести, только головой кивнула.

И тут я вспомнила! Мортфлейс! Леголас же говорил, что усыпил её каким-то амулетом, и она там осталась! Трандуил фыркнул:

— Она мне первая рассказала. Очнулась довольно быстро, но, видя, как повернулось дело, своё присутствие сочла неуместным, а повлиять ни на что не могла… вернулась и доложила.

Я облегчённо выдохнула. Интересно, не обзавёлся ли аранен врагом в её лице…

— У аранена это сейчас не самая большая проблема, — прошипел Трандуил.

Сидя за столом, ела с аппетитом, но переживала, покормят ли Леголаса в темнице. Спросить не смела, хотя кроме нас двоих в зале никого не было. По ощущению, король тоже был не здесь, со злой улыбочкой думая о чём-то своём и не разговаривая.

После ужина проводил до спальни, в изящных выражениях пожелал спокойной ночи и ушёл. Выдохнула с облегчением — боялась, что он захочет лечь со мной, а я не была к этому готова.

Заснуть не удалось. Ну совсем не спалось, и я вышла на террасу. Через увитую зацветающей жимолостью решётку ожидаемо увидела Трандуила, задумчиво сидевшего с бокалом, закинув ногу за ногу. И решительно пошла к нему.

— Блодьювидд, ты же не хотела со мной спать, — голос ленив и полон насмешки, — или всё-таки эпизод с сапогами покою не даёт, м? Хорошо, что я не раздевался… ты как в ногах валяться собралась: одетая, или…? Я бы предпочёл второе.

И приглашающе качнул носком сапога.

Вспыхнула и развернулась, и тут же была поймана:

— Не сердись, подснежник мой. Я странно себя ощущаю: с одной стороны, сын непочтителен, а с другой — вот, вырос и дерзит, и щенок почти меня обыграл… и отеческая гордость, и раздражение… Не знаю, что делать. Надо подумать. Так всё хорошо было: я у всех тебя отобрал… не стеснялся в средствах, да, к чему скрывать… а с сыном вот не вышло. Не знаю. И у тебя в голове сейчас такой сумбур, такое несчастье, а я люблю, когда ты счастлива и думаешь обо мне, а не о том, каково моему сыну в застенке. Тяжело. Если ты не хочешь, чтобы я взял тебя сейчас — дай мне побыть одному и подумать. Не сердись, nieninque.

И отпустил. Вздохнула и оставила его одного.

Полежала, поворочалась часа два — не спалось совершенно. Я не могу больше. Встала и пошуршала тихонько на выход. Я не знаю, куда уволокли принца, но поискать можно.

Дворец тих: время, по ощущению, к двенадцати, самая глухая ночь у эльфов… если не праздник, конечно. Запнулась на лестнице и едва не упала, тут же подхваченная лианами. Попыталась наконец воспользоваться ими для передвижения — действительно, удобно. С ветерком несут, куда хочешь. Эх, попади я сюда в детстве… интересно, играл ли с такими Леголас, когда ребёнком был. И как тут всё выглядит, когда есть дети… последние-то четыреста лет назад рождались. Насколько я поняла, моё появление должно спровоцировать всплеск рождаемости. Задумалась походя, не сваливают ли богини из материального мира, не в силах выносить маленьких эльфийских чертенят)

Кое-как добралась до расщелины, в которой, как я смутно припоминала, начиналась тюрьма, и тут встретила не простого охранника, которого пост покинуть не попросишь, а Морралхиора, одного из вояк Трандуила.

— Богиня, не спится? — блеснул глазами, не удивлён. Всё понимает.

— Нет. Можешь проводить меня к принцу?

— Проводить — да. Выпустить его или впустить тебя к нему — нет.

— Спасибо. Буду признательна.

Вздохнула с облегчением, уж очень тут темно и чорт ногу сломит в этих камнях и корнях и лестницах. Морралхиор легко шёл впереди… похоже, он тут только что и был.

— Принц не спит?

— Нет, богиня.

Точно. Зачем-то к нему таскался. Может, просто поддержать. Принца любят за спокойный нрав и душевную чистоту, а Морралхиору, наверное, ещё и чистота крови импонирует, он один из самых оголтелых расистов среди сарычей. Я ему, кстати, по этой же причине нравлюсь: не только наличием пламени, а и тем, что богиня. Учитывая, что сама себя я ощущаю простым человеком, это забавляет. Но у него такой взгляд характерный и для меня привычный: в моём мире меня тоже расисты любили. За белизну и светлоглазость. Так вот совершенно тот же, знакомый одобрительный огонёк в глазах.