– Да перестань ты, Ги, не стоит так убиваться из-за какой-то еретички… – Жильбер стал успокаивать сенешаля. – Хочешь, я сейчас выйду и сам разрублю ее на части?..

– Нет! Спасибо! – Ги сурово посмотрел на него. – Пусть живет. Мало того, пусть узнает о нашем походе на Тулузу и его приблизительной дате! И, вот еще что, надо сделать так, чтобы она смогла сбежать…

Бушар чуть не упал со стула. Он удивленно посмотрел на своего друга и произнес:

– Зачем? Зачем ты хочешь отпустить эту змеюку? Она же…

Ги хмуро усмехнулся в ответ и сказал:

– У этой змеюки мы уже оторвали все, что только можно, и чего нельзя! Пусть, напоследок, сыграет нам на руку! Мне будет интересно, потом, посмотреть на лица ее соратников, которые поймут, что мы их обвели вокруг пальца, а помогла нам в этом…

– Потрясающе… – покачали головами де Марли и де Клэр.

Жильбер задумался и спросил у Ги де Леви:

– Меня волнует только один вопрос – кто останется руководить обороной Каркассона? Граф Амори? Епископ Ги?..

– Зачем… – сенешаль кивнул головой в сторону комнаты, где находился его сын. – Мой сын потихоньку пошел на поправку. Он сегодня уже смог немного пройтись по комнате. К октябрю он, я полагаю, уже сможет выходить из дома и командовать гарнизоном…

– Матерь Божья! Вот, это радость! – Жильбер сжал кулаки и улыбнулся. – Я всегда верил, что твой сын выкарабкается! Клянусь спасением души!..

– А я, так вообще, даже не сомневался. Ги-младший – еще тот живчик… – Бушар похлопал сенешаля по плечу. – Он – молодчина!..

– Спасибо, друзья. – Сенешаль обнял рыцарей. Ваши искренние слова очень приятны для меня. Значит, мы решили? Выступаем в конце сентября, чтобы к первому числу октября уже быть в Авиньоне!

– Виват! – Хором ответили рыцари.

Король оторвал от губ золотой кубок с вином и повернул голову, услышав тихие шаги за спиной. Караульный рыцарь склонил голову в почтительном поклоне. Филипп еле заметно кивнул ему и спросил:

– Я слышал топот копыт и ржание коней. Это приехал монсеньор Герен?..

– Да, сир, епископ Санлиса уже поднимается к вам на площадку донжона. – Ответил рыцарь. – Будет ли вам угодно еще что-нибудь приказать?..

– Нет. Мне ничего не нужно. – Король сделал жест пальцами руки, повелевая рыцарю удалиться. – Хотя, постой-ка. Принеси мне шерстяной плед, тот, который соткали для меня фламандцы.

Рыцарь снова поклонился и повернулся, но Филипп кашлянул, привлекая его внимание.

– Слушаю вас, сир… – тихим, но уверенным голосом произнес рыцарь.

– Мессир Готье, сделайте так, чтобы о визите епископа никто не узнал. И, вот еще что, сходите в казну. Вам выдадут триста ливров.

Готье де Линь, так звали рыцаря личной охраны короля, еле заметно улыбнулся, поклонился и ушел, оставив Филиппа в одиночестве дожидаться подхода епископа Герена.

«Хороший он рыцарь, – покачал головой король, – скромный и, самое главное, умеет держать язык за зубами. Надо будет подумать о его женитьбе. Кто там у нас сейчас вдовствует из богатых и родовитых?».

Король стал перебирать в голове имена, титулы и фамилии знатных вдов, находившихся под его королевским покровительством.

– Ладно, не будем о вдовах. Лучше всего будет, если я его женю на дочке… – Филипп испугался, поняв, что говорит вслух. Он замолчал и посмотрел по сторонам. Извечная недоверчивость привила в нем осторожность, от которой он не мог избавиться.

На площадку донжона поднялся епископ Герен в сопровождении все того же Готье де Линя, который заботливо укутал тело и ноги короля пледом, поклонился и исчез, оставив из вдвоем. Герен кивнул головой в сторону ушедшего рыцаря и произнес:

– Вроде бы, толковый малый, сир…

– Да, мне тоже так кажется. – Король качнул головой и указал на стул, стоявший возле его кресла. – Садись, мой верный Герен. Есть несколько вопросов…

Епископ Герен, бывший рыцарь-госпитальер, заслужил неограниченное доверие Филиппа, прежде всего, своей преданностью, которую не следовало путать с раболепием, и искренностью души, что не стоило сравнивать с простодушием или, откровенно говоря, с глупостью. Могущественный канцлер королевства и, по совместительству, глава тайной службы его величества умел хранить секреты и, порой, предугадывал ход мыслей своего повелителя.

– Ему бы остепениться. – Задумчиво произнес он, хитро поглядывая на короля. – Женили бы его, сир. Готье – прекрасный христианин и вернейший слуга короны, каких мало…

Филипп улыбнулся, удивившись прозорливости и догадливости Герена:

– Я подумаю. Ты, вот что, лучше скажи мне… – он сделал паузу и вопросительно посмотрел на епископа Санлиса.

– Маршал де Ла Фо, я уверен, исполнит свой хитрый маневр, сир. – С невозмутимым видом ответил тот, наливая себе в кубок немного вина. – Простите, сир, можно?..

– Пей, на здоровье! – Пожал плечами Филипп. – Принц стал ревниво относиться к моему вниманию, оказываемому семье сенешаля. Людовик, как я понял, сам имеет виды на старшего сына сенешаля. Помнится, намекал мне вскользь, что и сам бы не прочь, чтобы и у него были такие же верные вассалы после Бувина и Ла-Рош-о-Муана…

– И это хорошо. – Поддакнул епископ. – Короне нужны верные, преданные и честные люди. В противном случае – трон будет шатким…

– Эх, как ты заговорил витиевато! Сразу видно, что стал бумажной душой! – Засмеялся Филипп, демонстрируя редкие зубы, оставшиеся у него во рту. – Давай-ка, мой друг, излагай обычными словами…

– Давайте, сир. Можно и попроще. Я полагаю, что…

Король перебил его, укоризненно сказав:

– Попроще, мы же договорились…

– Сир, виноват. – Епископ по-военному вскочил и прижал руки к бедрам, вызвав улыбку у Филиппа. Потом, он сел и продолжил. – Надо кончать с графом Раймоном! Поперек горла он мне, хуже горькой редьки…

– Подождем еще чуть-чуть… – ответил король и отпил немного вина. Приятная теплота разлилась по его венам. – Пусть еще покуражится наш старый Раймон. Может быть, помоги мне Господи, его фиглярство надоест папе Римскому. А вот тогда! Тогда, мой друг, совсем другое дело…

– Сир. Гонцы увезли письма, адресованные королю Арагона, графам де Фуа и де Комминж. – Деловитым тоном произнес Герен. – Будут ли еще указания?..

– Будут. – Задумался Филипп. Он снова отхлебнул вина – несколько капель упали на его бархатный камзол, отороченный соболем и расшитый золотыми лилиями Капетингов. Король раздраженно поставил кубок и стал вытирать вино. – Надо же! Новый камзол!

Герен развел руками и ответил:

– Сир, не стоит переживать…

Филипп прервал свое занятие, поднял голову и ответил:

– Ты же знаешь, как я не люблю тратиться на одежды! Для меня большим удовольствием является выделение ливров на постройку новой крепости или, на худой конец, башни, чем на одежду! Напиши-ка нашему кузену Фридриху и попроси его, по старой дружбе, прижать хвост графу Прованса, чтобы, не дай Бог, не решился сунуть нос в Окситанию. Так прямо и напиши. И, вот еще что, пообещай ему, что если папа снова будет слишком артачиться и с увлечением кинется накладывать интердикты на его земли, королевство не пошлет ни единого воина против Фридриха…

– Прекрасно! Клянусь Гробом Господним! Просто и красиво! – Захлопал в ладони Герен.

Филипп посмотрел на него, осуждающе покачал головой и сказал, не сдерживая улыбки:

– У тебя, Герен, очень плохо получается корчить из себя льстивого царедворца. Хреновый ты фигляр!

– Зато, сир, я развеселил вас. Но, сир, позвольте мне остаться при своем мнении…

– Ты опять за свое, Герен! Пусть старый Раймон еще поживет немного. Такова моя воля. – Ответил ему король. – Ты лучше посмотри, какой сегодня удивительный закат! Глянь! По горизонту – просто красотища! Такого малинового заката я не видел с детства! А, посмотри, как небо ровно делится по цветам. Сразу над землей – стальной голубой, за ним – малиновый, который плавно переходит в фиолетовые тона! Герен, смотри! Такая красота! Над фиолетовым идет сочный голубой в синеву, а какие облачка! Как же они прекрасны! Серебристо-голубовато-розовые…