Робер осознал, что, именно с этого мгновения, он больше не имеет родных или близких. Весь мир, в котором он рос и жил до этой минуты, рушился и исчезал у него на глазах. Но, вместо зияющей пустоты, сквозь пелену руин проглядывала тонкая, словно молодой росток, и извилистая дорожка предательства, проклятий и небытия. Он понимал, что его презирают даже крестоносцы, но жизнь, которую он толком и не видел, толкала его вперед, через тела своих товарищей.

Он поднял меч, подошел к другому пленнику и резким ударом отсек ему голову.

«Странно, – пронеслось в голове Робера, – даже не тошнит…».

Меч, словно живое существо, словно какой-то легендарный хищник, напился крови врагов и требовал еще и еще. Робер чувствовал, как что-то едва трепещет под рукой. Может быть, это тряслась его рука, а может…

Он снова и снова рубил головы своим товарищам, которые молча принимали смерть, но сохраняли гордость и вызывали уважение в сердцах грубых рыцарей-крестоносцев, привыкших смотреть в лицо смерти и ценивших, прежде всего, отвагу и невозмутимость. Робер, словно волк, почуявший на губах кровь, рубил головы, пока, наконец, его не окликнул Бушар де Марли, выведя из ступора.

– Э-э-э! Хватит! Остановись! Ты уже воздух рубишь… – Рыцарь сжал его руку, державшую меч, по лезвию которого стекала кровь. – Все! Никого больше не осталось…

Робер выпустил меч из ослабших рук. Бушар поймал его за рукоять, повернул голову и крикнул одному из своих оруженосцев:

– Эй, Анри, прими-ка меч! Омой его и почисть…

Он бросил меч оруженосцу, который ловко поймал его и побежал к палаткам. Бушар похлопал Робера по плечу, усмехнулся и сказал:

– Ну, ты, брат, даешь! Прямо, талант у тебя…

Робер повалился на траву и тихо завыл, царапая землю ногтями. Он проклинал себя, весь свет, проклинал всех. Он желал провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть взгляды крестоносцев, презрительно смотрящих на него.

Кто-то тихонько тронул его за плечо. Робер поднял голову и увидел монаха, который что-то говорил ему, но он не мог расслышать слов. В его голове стоял жуткий шум и вой. Монах тихонько приподнял его и повел к себе.

Сенешаль молча наблюдал за этой сценой, плюнул на землю и, повернувшись к де Арси, произнес:

– Мы здесь проведем еще один день. Надо дать этой гниде прийти в себя. Он мне нужен в сознании, а не в тумане. Сам, наверное, догадывался, что не сможет выйти сухим из воды, решившись на предательство…

– Понимаю, сеньор де Леви. – Гуго де Арси поклонился. – После того, как монах проведет обряд крещения Робера, я буду рядом с ним, чтобы, не дай Бог, он не учудил с собой какую-нибудь пакость…

– Да-да, ступай… – сенешаль отпустил юношу.

Весь день рыцари провели в отдыхе, наслаждаясь тишиной и чудесной летней погодой. Бушар расставил часовых, а всем оставшимся приказал отдыхать, сам же поехал на охоту, прихватив с собой около десяти воинов, вооруженных копьями и арбалетами.

Ги разделся и прилег в тени большого дерева, возле которого была поставлена его палатка. Он молча смотрел в бескрайнее синее небо, по которому пробегали небольшие белые облачка, напоминавшие своими очертаниями различных животных. Медведи и драконы, рыцари на конях и замки, проносились над головой крестоносца. Ощущение спокойствия и беспечности охватывала Ги. Упоительная тишина, прерываемая легкими звуками ветерка, сквозившего по веревкам, удерживающим палатку, навевала сладостную дремоту крестоносца. Незаметно для себя и оруженосцев, он заснул.

Монах уже закончил обряд крещения Робера, когда к ним в палатку, где был на скорую руку сооружен алтарь, вошел Гуго де Арси. Он мельком взглянул на монаха, перекрестился и преклонил колени перед алтарем, на котором находилось небольшое распятие.

Брат Гуго уже складывал вещи, необходимые для совершения этого таинства, рыцарь встал и подошел к новообращенному. Робер сидел, опустив голову, и тихо дышал. Рыцарь положил руку на его плечо и сказал:

– Рад видеть тебя, новообретенный брат наш во Христе. Как твои дела?..

Робер поднял голову, по его лицу катились слезы. Рыцарь кивнул головой:

– Пойдем, Робер, прогуляемся немного. Погода стоит, просто на загляденье. Грех просиживать в палатке весь день, если есть возможность побродить по лесу и подышать свежим воздухом…

Тот молча встал и послушно побрел вслед за рыцарем. Они прошли часовых и углубились в небольшую рощицу, росшую рядом с лагерем крестоносцев. Отойдя шагов на триста, Гуго присел на траву и произнес:

– Садись, Робер. Отдыхай. Теперь у тебя началась совсем другая жизнь…

Тот недоверчиво посмотрел на юношу и ответил:

– Это вы точно подметили, сеньор де Арси. Такая жизнь, что, в пору, сплести петлю, да и голову туда…

Гуго серьезно посмотрел на него, лицо Робера, его сверстника, выглядело серым:

– Это ты брось. – Рыцарь похлопал его по плечу, пытаясь приободрить. – Поверь мне, что ты все сделал правильно. Наша вера…

– Наша вера?! – Резко перебил его Робер, сжав свои руки в кулаки. – Да, о чем ты говоришь! С меня сегодняшнего дня, вот, как хватило!

Он провел ребром ладони по своему горлу. Рыцарь чувствовал, что на душе у Робера скребли кошки, и попытался успокоить его:

– Робер, послушай меня, ты просто не совсем понял, какие возможности тебе даровали. Теперь, когда ты стал католиком…

– На меня косятся все ваши крестоносцы и, наверняка, вздернут на первом же дереве земляки! – Он перебил Гуго. – Веселенькая жизнь, ничего не скажешь!

– Эх, Робер, ты неверно истолковываешь мои слова. Да! Рыцари, поначалу, будут относиться к тебе с опаской и недоверием, но потом, когда все поймут, что ты стал верным католиком и поможешь нам, а, прежде всего – себе, очистить земли Окситании от ереси, Небо, король и сенешаль так отблагодарят тебя, что ты даже не можешь себе представить!

– Ага, как Иуду…

– Нет, не верно. Совсем иначе. Ты сможешь, как многие люди, стать свободным, обзавестись семьей, основать какое-нибудь дело…

Робер криво усмехнулся:

– Какой, к черту, семьей! За меня не пойдет ни одна девушка в здешних краях…

Гуго задумался, почесал затылок и ответил:

– Значит, ты сможешь уехать во Францию. А хочешь, после войны поедем ко мне?..

Тот с недоверием покосился на юного англичанина:

– Спасибо. Ты, правда, честный и порядочный рыцарь…

Гуго улыбнулся:

– Понимаешь, ты нам нужен, как воздух! У нас в Каркассоне завелся шпион, который снабжает точными данными обо всех передвижениях отрядов и караванов с продовольствием. Если, Бог даст, и ты сможешь нам изловить его, благодарность всего рыцарства и сенешаля будет просто безграничной. К тому же, ты посуди сам, мой друг: если ты попытаешься сбежать, катары наверняка засомневаются в том, как тебе удалось избежать смерти. Так что тебе, Робер, остается только помочь нам отыскать врага и искоренить ересь. Иного пути нет…

Робер молчал, его пальцы машинально шевелили травинки и, казалось, что он просто окаменел. Он поднял глаза, грустно улыбнулся, вытер слезу, набежавшую в уголке глаза, и тихо ответил:

– Хорошо. Я помогу вам изловить шпиона. Более того, я ведь «облаченный» был…

– Это, еще, что за напасть? – Удивился Гуго де Арси.

– Что-то вроде вашего, – Робер запнулся и поправил себя, – нашего монаха, только на катарский лад. Я лично знаю самого Жильбера де Кастр и многих сеньоров, поддерживающих катаров. Например, сеньор Пьер-Роже де Мирпуа, донья Эсклармонда де Фуа. Ну, что, продолжать еще, или хватит?..

– Полагаю, что достаточно. Робер, это же просто чудо! Мы, с твоей помощью, сможем изловить всех разбойников, а?..

Робер покачал головой в ответ:

– Вряд ли. Их стерегут, пуще глаза своего! Катары готовы жизни отдать за этих людей. Тем более что все они, в основном, базируются в замке Монсегюр, а он, как назло, в горах Фуа. Туда пробраться просто невозможно! Даже граф Раймон-Роже тут не поможет…

Гуго задумался. Информация, которую ему открыл Робер, была очень важной. Он решил не подавать вида, что сильно заинтересован и предложил вернуться в лагерь, куда уже вернулись с охоты мессир де Марли и его рыцари, которые привезли пять больших кабаньих туш.