Граф Раймон нервничал, злился, но, ничего не мог поделать.

Нервничал и злился папа Урбан. Вот уже долгое время он, только и делал, как оттягивал вопрос о лишении короля Филиппа прав на Францию. Его стройная схема проведения собора начинала рушиться, увязая в мелких спорах и вопросах.

С открытия собора все пошло как-то не совсем так, как распланировал папа Римский. Почти все его требования в мягкой форме отстранили, удовлетворив лишь часть, да и то, к злости герцога Оттона Бургундского в его родной вотчине. Не дали округлить домен одному и выпустили, как черта из табакерки, Петра Отшельника на центральную соборную площадь с проповедью как раз в то время, когда Его святейшество решил заняться делами короля Филиппа Французского.

К папе Римскому незаметно подошел архиепископ Нарбонна и тихо сказал:

– Граф Раймон, наконец-то, приехал…

Папа повернул голову и тихо сказал сквозь сжатые зубы:

– Быстро его ко мне…

Архиепископ поклонился и вышел из комнаты дворца. Скоро он возвратился, ведя за собой графа Раймона де Сен-Жиль. У графа был какой-то побитый и раздавленный вид. Папа Урбан грозно взглянул на него. «Да. Ничего себе, я короля нашел…. Кошмар какой-то! У Филиппа, ей Богу, никогда не было такого вида. А этот…»

– Добрый день, граф Раймон! Что задержало вас в дороге так долго?..

Граф Раймон мялся, не решаясь ответить. Папа Римский уже начинал злиться на графа:

– Не молчите, граф! Мы ждем от вас внятного объяснения!

Граф Раймон вскинул голову и громко сказал:

– Ваше святейшество! Я решил… отказаться от короны Филиппа! Пусть ее наследует законный наследник престола!..

Глаза папы Римского, казалось, округлились до невероятных размеров. Его брови взлетели вверх, он покраснел и крикнул:

– Не вам, граф, решать! Я уже все решил! Корона Филиппа сегодня же слетит с его головы! – Потом, понизив голос, спросил. – Вас что-то или кто-то напугал и озадачил? Я угадал, граф?..

– Да… Герцог Гильом Песенник Аквитанский…

– Что-о-о!!! – Закричал Урбан, сбрасывая со стола кубки и пергаменты. – Этот еретик и выжига?! Да, я, его!..

– Ваше святейшество, – робко заметил граф Раймон, – нас могут услышать посторонние!

– Плевать!!! Герцог Гильом сам напрашивается на лишение своей герцогской короны! Не бойтесь, граф. Мы не оставим верных слуг без защиты…

– И, все же, Ваше святейшество, я бы хотел отказаться…

– Подумайте, граф! У меня здесь более тысячи рыцарей! Они принесут вам корону на остриях своих мечей! Король Филипп слаб!..

– Я бы так не сказал, Ваше святейшество. Пока я ехал к вашему дворцу, множество рыцарей и сеньоров высказали мне такое, что, право, мне становится как-то не по себе…

– Это мы сейчас посмотрим! – Папа Урбан взял в руки серебряный колокольчик, позвонил. – Пригласите членов Высшего католического трибунала! Пригласите короля франков Филиппа!

Трибунал собрался на удивление быстро. Прибыл и король Филипп. Он был не испуган, наоборот, он держался бодро и уверенно, стоял, высоко подняв свою голову.

– Сегодня, в последний день нашего церковного собора, мы решили разобрать дело Филиппа, короля франков! – Торжественно и громко начал папа Урбан. – Многочисленные жалобы на Филиппа, короля Франков, и его грехи заставляют нас принять решение о…

Но не успел он начать свое выступление, как в окна влетел рев многотысячной толпы:

«Этого хочет Бог! Этого хочет Бог!», – потом пауза и: «Крест! Крест!»

Члены трибунала удивленно выглянули в окна дворца, Филипп незаметно улыбнулся.

– Давайте, выйдем и послушаем, что там стряслось! – Предложил архиепископ Бордо, который незаметно кивнул королю Филиппу. Филипп снова улыбнулся, потупив голову.

Когда заседавшие, с папой во главе процессии и королем Филиппом, где-то ближе к ее хвосту, вышли на площадь, королю Филиппу стоило большого труда не рассмеяться во весь голос.

На центральной площади города Клермон, полностью забитой рыцарями и священниками, буквально бесновался, если так можно описать эмоциональность, с какими-то религиозными проповедями грязный и оборванный священник. Но, какая-то сила сквозила в нем. Его горящие глаза и пламенные, трогающие за душу, речи о бедствиях Иерусалима, поругании Гроба Господня взбудоражили толпу.

Король Филипп с большим трудом подавил улыбку, сделал серьезный и озабоченный вид, подошел к Петру Отшельнику.

– Здравствуй, божий человек! Как мне помочь тебе? – Сделав озабоченный и проникновенный вид, спросил король Франции.

– Отпусти своих вассалов в Святую Землю освободить гроб Господень! – Громогласно заявил проповедник.

«На спонтанность чувств не похоже, – подумал папа Урбан, – хитер же король Филипп, если только это все придумали и сделали по его указанию…».

И, в это самое время, якобы, не выдержали нервы у бывшего кровожадного воина, а теперь епископа французского города Пюи, Адемара Монтейльского. Он раздвинул толпу зевак и решительно подошел к папе Урбану.

– Ваше Святейшество! Дайте мне первому крест из ваших, благословенных Богом, рук! – заявил Адемар и встал на колени.

Папа Римский растерялся. Нити собора ускользали из его рук. Все планы относительно Филиппа Французского, еще утром казавшиеся решенными и пустячными, отодвигались фанатиком-проповедником и толпой обезумевших от религиозного порыва рыцарей.

Урбан был вынужден уступить и присвоить епископу Адемару де Монтейль звание папского легата в предстоящем крестовом походе. И, странным образом, воззвание к данному походу, каким то чудом, оказалось… случайно подготовленным французами.

Тысячи рыцарей Южной Франции, которых папа Урбан хотел напустить на Филиппа, в порыве всеобщего безумия договорились о выходе не позднее 15 августа 1096 года и соединении в Константинополе. Филипп, король Франции, снова спасся и сохранил корону для своего сына Людовика. Оставались еще мелкие «проблемки» с вассалами в Бри, английская угроза Гильома Рыжего, но, это ерунда в сравнении с тем, что хотел приготовить ему папа Урбан II.

Как было и рассчитано, волна эйфории захлестнула и север Франции. Пришлось королю Филиппу изображать сильную болезнь и на восемь месяцев слечь в постель, но провозгласить своего младшего брата, графа Гуго Вермандуа верховным предводителем франков, который любил добавлять «Великий», вручив ему общее командование над крестоносцами от Франции.

Словно в слепоте, папа Урбан назначил командовать крестоносцами… графа Раймона де Сен-Жиль, на которого большинство рыцарей и сеньоров Франции, Лотарингии и германских княжеств смотрели, как на грязного интригана и человека, покусившегося на персону короля! Персону священную, неприкосновенную и недосягаемую.

Филипп, прогуливаясь по улочкам Клермона, буквально столкнулся с герцогом Годфруа де Бульон из Нижней Лотарингии. Крепкий и широкоплечий герцог Годфруа, увидев короля франков, поклонился ему, подошел ближе и сказал:

– Сир! Рыцарство Лотарингии ужасно возмущено вероломством графа Раймона! Мы сделаем все возможное, чтобы отстранить ненадежного графа де Сен-Жиль от командования объединенными армиями крестоносцев! То, что рассказал нам его высочество герцог Гильом Аквитанский, просто поразило нас всех! Хамство и наглость! Только и всего! Лично я хочу вам сказать – мы уважаем вас, сир…

– Спасибо, герцог Годфруа. – Сухо ответил Филипп. Он был поражен неожиданной искренностью сурового герцога де Бульон. – Вы, герцог Годфруа, благородный человек! Кровь Карла Великого не пропала в ваших жилах! Благодарю вас и ваших храбрых и благородных рыцарей…. Бог вам в помощь в этом славном, но трудном и опасном походе!

Прошел год после собора в Клермоне. Невероятная религиозная эйфория не стихала по всей Европе. Только королевство Англии, на которое был наложен интердикт, оставалось в стороне…