Грязная, красного цвета, арбалетная стрела-болт вошла королю в плечо и впилась в кость. Ришар поморщился, немного побледнел и попытался сам вырвать болт из плеча. От боли Ришар чуть не потерял сознание. Что-то начинало его мучительно жечь, каждое движение вызывало боль до мурашек на затылке. Всё же, чтобы не подавать вида и не показаться слабым или трусом, король провел несколько часов возле саперов, наблюдал за их работой и отмахивался на все опасения воинов, показывающих на стрелу, торчащую из его плеча.

– Ерунда. Ребята, я, король, и мне ничего не будет…

Так, со стрелой в плече, король провел около трёх с лишним часов. Кровотечение быстро прекратилось, но начались небольшие неприятные ощущения жжения в ране. Но, король Ришар перетерпел и их, постоянно поднося к губам кубок с вином, услужливо подносимый его оруженосцами.

Король подъехал к своей походной палатке и внезапно потерял сознание, упав на руки оруженосцев и пажей, перенесших его на постель…

Ришар быстро пришел в сознание, потребовал вина и… Меркадье. Слуги около часа разыскивали Меркадье:

– Слушаю Вас, сир!

Король немного приподнял голову и произнес:

– Красная стрела… зови лекаря, быстрее,… жутко жжет!

Меркадье выбежал из палатки и через полчаса возвратился с армейским лекарем-костоправом. Король уже сидел и пил вино.

– Поразительно, Меркадье, – улыбнулся Ришар, – боль как-то прошла сама собой.

Лекарь дрожащими руками разрезал рукав его пурпуэна, весь липкий от крови, и отшатнулся…

Ранка вокруг болта красного цвета, крепко сидевшего в кости плеча короля Ришара, приняла синевато-черный цвет! Сама рука распухла и стала нездорового бледновато-синюшного цвета, вся в бронзоватых пятнах и горела.

– Какие проблемы, лекарь? – Спросил Ришар, допивая вино. – Меркадье, ты, конечно, будешь спорить, но анжуйское красное вино всё же лучше твоего провансальского. Что скажешь?

Н… н… ничего… – пробормотал испуганный лекарь. Он взглянул на Меркадье, потом на короля и, вздохнув, начал:

– Ваше величество, прошу Вас лежать спокойно и немного потерпеть. Лучше, если Вы, сир, зажмете зубами кусок какой-нибудь крепкой кожи. Уздечка, сложенная несколько раз, подойдет, как нельзя кстати.

– Я, что, тебе лошадь, чтобы уздечку закусывать! – Вспыхнул король Ришар.

Он был шокирован полученной раной. До этого он был, правда, всего лишь один раз, к тому же легко, вскользь, ранен стрелой. У него в голове не укладывалось то, что он – король и помазанник Божий, может быть ранен кем-то, возможно даже – простолюдином. Сразу же вспомнились слова из письма его матери, вдовствующей королевы Элеоноры, пугавшей его карой Господней. Вспомнились его, полные гордыни и пренебрежения к Богу, слова, сказанные рыцарю Гийому Марешаль о священниках и монахах. Вспомнилась гордыня, выразившаяся в попытке неуклюже сравнить себя, пусть и короля, с самим Годфруа де Бульон и его воинами Христовыми. Озноб пробежал по коже короля Ришара. Озноб страшный, словно могильный холод…

Лекарь попытался осторожно ощупать рану. Ришар вскрикнул от резкой боли, отдавшейся каким-то странным хрустом в месте раны.

– Что такое, сир? – Осведомился лекарь, собравшийся с силами и решивший, всё же, побороться за жизнь короля.

– Рану словно распирает… – сухими губами прошептал король, – жжение внутри раны, как от адского пламени, а самому холодно…

– И всё, сир? Больше ничего?

– Когда ты, лекарь,… а как тебя звать,.. – застонал король Ришар.

Лекарь немного ослабил ощупывание раны. Кожа и мясо вокруг раны уже не кровили и были на ощупь какие-то странные, мягкие, словно вареные. Лекарь насторожился. Его пальцы почувствовали раздробленные плечевые кости короля, он еще не понимал, насколько серьёзно разбито плечо у Ришара Кёрдельон. Но, слова короля о том, что рану распирает, словно изнутри, серьёзно испугали лекаря.

– Сир. Меня зовут Шарль из Монмирая. – ответил лекарь.

– Шарль… Монмирай… – зашептал король сухими губами, – мы приносили оммаж королю Людовику Младшему,… помню,… на мне был красивый камзол. Весь в цветах Аквитании и Пуату…

– Сир, какие ещё были ощущения, когда я ощупывал Вам рану? – немного дрожащим от волнения голосом спросил лекарь. Он боялся услышать ещё одного страшного подтверждения неминуемой смерти короля.

– Что ты?.. немного похрустывало в руке, особенно, когда ты бередил в глубине плеча, пробитого стрелой. – Ответил король.

Лекаря прошиб пот! Вот она, смерть! Сколько раз он встречал её… и сегодня он также почувствовал это похрустывание под кожей возле раны. Ощущение такое, словно идешь по морозной снежной тропинке зимой, а под ногами хрустит снег.

Смерть простолюдина абсолютно одинакова смерти короля. Оба приходят в этот мир слабыми, голыми, оба и уходят, ничего не взяв с собой. Смерть одинаково забирает души королей и рабов, ей безразлично – принц или нищий пред ней. Пришел твой час – милости просим…

– Что это ты, Шарль, глаза отвёл? – раздался из-за спины лекаря голос Меркадье. – Не вздумай юлить! Если не поставишь короля Ришара на ноги – сдеру с тебя кожу, как с того итальяшки! Помнишь, Шарль?

Шарль-лекарь вздрогнул, вспомнив отчетливо ту бессмысленную по жестокости и необузданности казнь несчастного итальянского наемника. Кажется, он был потомком герцогов Висконти. Лекарь уже не помнил мелочи. Он помнил безумный смех и итальянские проклятия, сыпавшиеся из уст казненного, у которого глупый Меркадье предусмотрительно не отрезал язык.

– Сир, сейчас кожа и мышцы «скрипят», особенно, когда я их мну? – еще раз попытал счастье лекарь, ощупывая рану.

Ришар скривился от боли и странного ощущения в своей руке:

– Да… словно снег под ногами скрепит. Я такое ощущал еще ребенком в Шотландии, когда был с отцом в одном из походов…

– Мне не остается ничего, кроме… – начал лекарь и запнулся, увидев злые глаза Меркадье.

Меркадье подскочил к нему и встряхнул беднягу:

– Кроме чего, лекаришка хренов?!

Шарль собрался с мыслями. Прошло уже почти пять или шесть часов после ранения. Не часто от простого лекаря наемников может зависеть жизнь одного из могущественнейших монархов Европы! Короля, которого боялся сам Саладин!

– Ничего серьёзного, мессир кондотьер. Предстоит довольно-таки сложная операция по изъятию арбалетного болта из раздробленного плеча Его величества. Это – безумно больно. Поэтому, я и советовал Его величеству прикусить кожу.

– А-а… смотри у меня! – Меркадье сжал свою руку в кулак, поднеся её к лицу лекаря.

«Мерзкий провансалец!» – подумал Шарль.

– Я, мессир кондотьер, всего лишь армейский лекарь, а не королевский медик. Я вижу причину болезни и пытаюсь её излечить.

– Я не стану кусать уздечку! Лев – не лошадь! – Простонал больной король.

«Ещё один позёр!» – Подумал Шарль, вздрогнув. – «Его смерть стоит рядом и толкает меня, чтобы я уступил ей дорогу, а он еще ерепенится!..»

– Сир! Тогда я осмелюсь попросить Вас потерпеть.

Король моча кивнул головой.

Лекарь приготовил посуду с горячей водой, кувшин крепкого, настоянного в дубовой бочке, Лиможского вина из окрестностей замка Коньяк, накалил острый врачебный тесак на углях блюда, предусмотрительно поданного слугами английского короля, и произнес:

– Могли бы Вы, Ваше величество, пригласить одного из монахов-бенедиктинцев, что прислал Его светлость Гийом Марешаль, граф Стригайл.

– Это еще зачем? – удивился Меркадье.

– Затем, мессир кондотьер, что данная процедура болезненная. А монах поможет провести душу нашего короля Ришара через боль…

Меркадье подал знак слугам и, вскоре, в палатку грубо втолкнули одного монаха в серой хламиде.

– Молись, отче! Молись крепко!.. – Свирепо сверкнув глазами, сказал Меркадье.

– Вы, сын мой, говорите так грубо, словно вы катар какой-то. – Вздохнул монах, перекрестившись. – На все воля Божья.

Монах встал чуть поодаль, зажег свечу и стал что-то монотонно бубнить по латыни…