Шарль вспыхнул от радости, преклонил колено перед сенешалем и ответил:

– Какое задание, мессир Ги?..

– Тихонько и тайно понаблюдай за главным конюшим графа Амори. Делай это аккуратно, не дай Бог, если он заметит! Мне надо знать, когда, где и с кем он встречается, кто его семья и вообще, я должен знать о нем все и побольше…

– Будет исполнено, сеньор Ги… – поклонился оруженосец. Он уже собирался уйти, когда тихо сказал Ги де Леви. – Мессир, а вы знаете, что ваш сын безумно влюбился в мадемуазель Флоранс? Он бледнеет и краснеет, едва завидев ее.

– Однако… – вслух произнес маршал, удивившись словам своего слуги. – Просто поразительную новость ты мне сказал. Нет, я не знал об этом, но, все равно, огромное спасибо…

– Так, я побегу, мессир?.. – уточнил у него оруженосец.

– Да-да, беги… – рассеянно кивнул и ответил Ги, задумавшись над словами оруженосца.

Выходило, что эта, скромная с виду тихоня, что-то скрывала ото всех. Маршал встряхнул волосами, отгоняя, как ему показалось, глупые мысли.

«Девушка просто заботливая, ранимая и добрая. Небось, принесла им вина и чего-нибудь с господского стола, – решил Ги де Леви, – а мне просто соврала, растерявшись от нашей внезапной встречи в дверях кузницы».

Сенешаль подошел к крепостным воротам, откуда к нему подошел начальник дневной охраны – седой рыцарь из числа его вассалов. Он поклонился маршалу и сказал:

– Доброго вам дня, мессир Ги. Солнце-то, какое! Просто сердце радуется. Видать, в этом году хороший урожай будет…

– Что? А, урожай!.. – рассеянно ответил сенешаль, задумавшись. – Да-да, вполне возможно. Послушай, Жиль, скажи мне по чести, ты знал о том, что мой сын влюбился по уши в сиротку Флоранс?..

– Как не знать, знал… – ответил рыцарь, опираясь рукой на большой щит, прислоненный к его ноге. – Мессир Ги-младший, положа руку на сердце, уж больно сильно увлекся нашей знойной южанкой. Ой, простите, мессир сенешаль!..

– Ничего-ничего, спасибо тебе, Жиль. – Ответил Ги де Леви. Он осмотрел караулы возле крепостных ворот и моста, проверил снаряжение воинов, задал несколько ничего незначащих вопросов о быте и жизни и вернулся к прерванному разговору с рыцарем Жилем.

– Ты бы не мог, Жиль, – начал снова разговор сенешаль, – присматривать за моим сыном, когда он, не приведи Господь, надумает прогуляться под луной за стены Каркассона. Так, от греха подальше…

– Уже сделано, мессир, – поклонился Жиль. – Время-то военное. Сам понимаю. Вот, я и решил, на свой страх и риск, организовать осторожную охрану вашего сына и будущего наследника сеньории. Каждый раз, когда он выходит куда-то, за ними тенью следуют пять копейщиков и пять стрелков, у одного из воинов с собой рог, чтобы успеть подать сигнал об опасности, не приведи Господь…

– Ты просто молодец, Жиль! – Похлопал его по плечу маршал де Ла Фо. – Как только, Бог даст, отобьем нашу сеньорию де Мирпуа, врученную мне покойным графом Симоном, выделю тебе лен!..

– Ой, спасибо, хозяин… – Рыцарь встал на колени перед Ги де Леви. – Век буду Бога молить за вас и вашу семью!..

– Встань, Жиль, – Ги немного смутился такой реакции своего рыцаря на слова доброты. – Перестань. Сюзерен обязан чтить и уважать своих верных слуг…

Несколько дней прошли в относительно спокойной обстановке. Рыцари отдыхали и приходили в себя после тяжелого и опасного рейда по южным окраинам.

Бушар де Марли и Жильбер де Клэр развлекались в нижнем городе с маркитантками и гулящими девками, да так шумно и буйно, что маршалу несколько раз приходилось вскакивать посреди ночи и отправлять воинов на тушение пожаров, возникавших от их «невинных шалостей».

Сенешаль решил навести порядок в управлении огромным хозяйством Каркассона. Он выделил несколько толковых и обученных счету и грамоте воинов, которые с усердием взялись за проверки счетов и наведение порядка в запущенной канцелярии графа Амори.

В скорости, поступили тревожные известия из Авиньоне, де Клэр спешно уехал в крепость, оставив Бушара скучать в одиночестве. Вынужденное безделье тяготило Бушара. Он частенько собирал рыцарей и, будучи в изрядном подпитии, совершал небольшие конные выезды по округе, забираясь даже в отдаленные уголки. Несколько раз он прорывался с рыцарями в районы замков Ла-Бесед и Кабаре, которые удерживали повстанцы и сторонники графов де Сен-Жиль.

Флоранс стала заниматься с сенешалем изучением каталонского диалекта, и Ги де Леви приходилось изображать трудного ученика, чтобы она не могла догадаться о том, что он довольно-таки сносно умеет разговаривать на нем.

Оруженосец Шарль, которого он направил тайно следить за главным конюшим графа, как-то вечером пришел к маршалу с докладом.

Он постучался в двери комнаты сенешаля, который только что окончил вечерние купания и собирался укладываться спать. Мария сменила воду в большой купальне, сделанной из разрезанной пополам огромной дубовой винной бочки, она сидела и плескалась, тихо напевая себе под нос какую-то мелодию.

Ги де Леви встал, закрыл занавесь, разделяющую спальню и место для омовения, после чего тихо сказал:

– Мария, милая, сиди, пожалуйста, тихо…

– Хорошо, – ответила Мария.

Сенешаль присел на кровать и громко крикнул:

– Входите!..

Вошел оруженосец Шарль, который поклонился и произнес:

– Мессир, я следил несколько дней за конюшим, но ничего подозрительного не обнаружил…

– Так, а теперь, Шарль, давай-ка поподробнее обо всем, что ты увидел или услышал за эти дни.

Оруженосец помялся с ноги на ногу, поправил свой сюркот и меч:

– Сеньор, конюший ведет себя обычно, он мало общается с людьми и слугами, толком не имеет друзей в замке. Кроме одной мелочи. Он частенько бегает в нижний город к одной вдове. Её зовут Катарина, ее муж был, вроде бы, купцом, но, толи, умер, толи, был убит кем-то в первую кампанию…

– Значит, – перебил его сенешаль, – конюший часто выходит в нижний город? А, как же, мой приказ?..

– Да, сеньор, частенько. Но, вы же сами понимаете…

– Понимаю, Шарль, прекрасно понимаю, – кивнул ему Ги де Леви, – война войной, а жизнь берет свое!

– Это истинно так, сеньор, – поддакнул ему оруженосец. – Только к ней наведывается не один наш конюший…

– Да? – Удивился сенешаль. – Кто же еще?

– Кузнец наш там частенько бывает и уходит от Катарины только под утро, – засмеялся оруженосец, – он так делает, когда нашего конюшего граф задерживает по своим делам в цитадели.

– Тогда мне все ясно. Наша вдовушка «кормится от двух сосок»! – весело засмеялся Ги де Леви. – И «нашим», и «вашим» у нее всегда тепленькое местечко найдется!..

– Может, и так, сеньор, – кивнул Шарль, – но, к ней еще частенько заглядывают три заезжих маркитанта, да наша Флоранс-сиротка…

– Флоранс? – Удивился Ги. – А, ей-то, зачем?..

– Вроде, вдовушка держит небольшую скобяную лавку и приторговывает разным сукном и старьем…

– Спасибо. – Отрезал маршал. – Ступай. Продолжай наблюдать…

Шарль поклонился и вышел, прикрыв за собой двери. Из окон подул свежий ветерок, который принес в душное помещение ночную свежесть и прохладу.

Растворилась занавесь, и к маршалу подошла Мария, полуприкрытая влажной простыней, прилипшей к ее роскошным формам. Она распахнула простынь и прижала голову сенешаля к своему нежному животику, пахнувшему какой-то приятной свежестью.

– Какой удивительный запах… – прошептал Ги.

– Милый, это ромашка и мята, – нежно прошептала Мария, поваливая сенешаля на постель. Она стала нежно целовать его шею, грудь, плечи…

Мария лежала рядом с Ги, положив голову на его широкую грудь. Её волосы разметались по подушкам:

– Ги, – она приподняла голову и посмотрела на сенешаля, – я понимаю, что все это большой грех и мы никогда не сможем быть вместе, но, поверь мне, милый, что такое счастье я, которое выпало на мою долю при встрече с тобой, я ни на что не променяю…

Сенешаль нежно поцеловал ее:

– Что с тобой? Успокойся, родная, я здесь, я рядом…