Только вокруг Каркассона в данный момент решалась судьба Окситании. Быть ей с Арагоном и отойти от Франции, или навсегда влиться в могучее и развивающееся тело нового французского королевства.

Итак, к прибытию маршала де Ла Фо и его небольшой армии, сенешальству Каркассона принадлежали замки Терм, Лаграс и Пеннотье в центре и на юге. Крестоносцы кое-как удерживали городки Альби, Ломбер, Лавор и Кастр на севере. Относительно спокойно было в городе Нарбонн и крепости Фонфруад на востоке, ну, и в Фанжо, Бульбон, Памье и Мирпуа на западе во владениях графа де Фуа.

Но, даже между этими гарнизонами не было устойчивой и безопасной связи. На караваны и группы воинов постоянно совершались нападения. Причем, что самое удивительное, враг знал, когда, где и в каком количестве появятся французские рыцари и их воины. Видимо король был прав, когда говорил Ги де Леви о лазутчике, находящемся в самом сердце окруженных крестоносцев, в Каркассоне. Этот враг знал многое и обладал самыми свежими и секретными данными.

С этими невеселыми мыслями маршал и его отряды подошли к городу. Их вышел встречать сын покойного графа, молодой Амори де Монфор, епископ Ги и немногочисленное рыцарство, оборонявшее эту важнейшую крепость.

Маршал слез с коня и подошел к графу Амори.

– Добрый день, дорогой граф Амори! – Поклонился Ги де Леви, протягивая грамоту короля Филиппа. – Рад видеть тебя во здравии!

Амори как-то хмуро улыбнулся, пробежал глазами по рядам рыцарей и, увидев печать короля Франции, прикоснулся губами к пергаменту, свернутому в рулон.

– Спасибо, дорогой мессир Ги! Я очень рад снова видеть вас здесь… – ответил Амори, вскрыл печать и быстро пробежал глазами документ. Его лицо немного прояснилось. – Слава Господу, наш христианнейший монарх не забыл о своих верных вассалах!

Граф повернулся к рыцарям, толпившимся у него за спиной, и громко произнес:

– Сеньоры! Его величество Филипп прислал нам нового сенешаля Каркассона! Это сеньор Ги де Леви маршал де Ла Фо, которого многие из вас знают по участию в походах с моим батюшкой Симоном, светлая ему память!

Рыцари радостно зашептались между собой, послышались крики:

– Виват маршалу де Ла Фо! Слава Господу! Виват королю Филиппу!..

Амори снова повернулся к маршалу и, грустно вздохнув, добавил:

– Только, смотрю, войск его величество прислал маловато…

Ги оглядел своих рыцарей и ответил:

– Вы правы мой друг, но, только отчасти! Это не войска короля! Это части, непосредственно подчиненные мне! В этих отрядах сосредоточены рыцари моего лена, владений мессира де Марли и английские сеньоры во главе с мессиром Жильбером де Клэр, милостиво согласившиеся нам помочь в деле святой войны против ереси! Король Филипп не намерен втягиваться в междоусобицу, которую вы, мой друг, так неосмотрительно затеяли с графами де Сен-Жиль…

– А-а-а… – грустно ответил Амори, понуро опустив голову, – а я, грешным делом, подумал…

– Не огорчайтесь, мой друг, – Ги положил ему руку на плечо. – Вы – сын моего старого друга. Значит, я буду помогать вам и попытаюсь вернуть те земли и замки, что еретики умудрились вернуть из-под католической власти! Пройдемте в город. Нечего нам толпиться возле ворот и давать возможность врагу точно пересчитать нашу численность…

– Да-да, простите меня, маршал… – растерянно ответил Амори. – Входите в город, дорогие рыцари!..

Маршал махнул рукой, и колонна медленно вошла в Каркассон с развернутыми знаменами и со звуками боевых труб, наполнивших пустоту грозным и уверенным голосом силы. Он искренне обрадовался встрече с епископом Ги, которого знал еще с первого альбигойского похода. Брат епископа, знаменитый Пьер из Во-де-Серне, станет трубадуром этого кровавого похода и опишет всю историю войны в Окситании.

Ги приказал сыну заняться размещением рыцарей, прислуги и пехотинцев по казармам и домам, а сам, вместе с мессирами де Марли и де Клэр пошел вслед за Амори в большой дворец, раньше принадлежавший виконтам Тренкавель.

Амори приказал накрыть столы в саду, где и разместился импровизированный совет.

– Угощайтесь, мои дорогие и желанные гости! – радушно, но несколько грустно, произнес Амори де Монфор, приглашая рыцарей к столу. – Откушайте, чем Бог послал, с дороги…

Маршал кивнул и присел. За ним присели на стулья Бушар и Жильбер. Амори мялся и не решался начать разговор. Ги де Леви заговорил первым:

– Спасибо, Амори. Мы счастливы видеть тебя живым и здоровым. Для начала, скажи мне численность твоих сил…

– Сто рыцарей в Каркассоне и около двух сотен разбросаны по замкам и крепостям… – грустно махнул рукой Амори.

– Ничего… – кивнул Ги. – Маловато. Хотя, скажу я тебе, мы с твоим отцом и мессиром де Марли были в худшем положении! Когда большинство сеньоров ушли по домам, исполнив свой сорокадневный долг, рыцарей у нас было еще меньше! Верно, де Марли?!

Бушар молча кивнул головой. Амори покачал головой, и кисло усмехнулся в ответ:

– Сказать по совести, мне очень не хватало таких людей, как вы, маршал де Ла Фо, и вы, мессир де Марли. К моему сожалению, я только унаследовал внешность отца, но не его натуру. Дядя Ги толком еще не оправился после дурацкой раны, полученной им под Тулузой в тот день, когда убили моего отца. Он заперся на севере и еле-еле удерживает Альби, Ломбер, Лавор и Кастр. Но, боюсь, что скоро и его оттеснят за реку Агу. А, тогда, могу сказать честно, наши дела станут совсем плохи!

Ги кивнул головой и прикинул в уме:

«Так, только Лавор и Кастр имеют отличные переправы через Агу. Все правильно, катары явно не дураки, раз знают, куда бить. Ги де Монфор, вряд ли, удержит Кастр, а с его потерей держать силы в Лаворе, который буквально в десяти-пятнадцати лье от Тулузы, будет равносильно самоубийству…»

Маршал налил вина и предложил тост:

– Дорогой мой Амори! Предлагаю всем нам выпить за упокой души вашего великого батюшки и нашего друга, графа Симона! Вечная память герою! За одно, мой друг, предлагаю всем выпить за успех нашего безнадежного дела!..

Бушар прыснул от смеха, Жильбер де Клэр, не поняв тонкой французской шутки, с удивлением и оторопью посмотрел на маршала, а Амори де Монфор густо покраснел, и чуть было не заплакал.

– Перестаньте, Амори! – Весело подмигнул ему Ги де Леви. – Мы теперь с вами, значит, все будет хорошо! Верно, я говорю, дражайший мессир де Марли?

– А-то, как же! – Со смехом ответил Бушар, выпивая большой кубок вина. Он вытер усы, подмигнул Амори и Жильберу. – Вам, мои благородные сеньоры, надо поменьше думать, иначе ваши головы встанут набекрень! Выпьем, закусим, потом снова выпьем! А, там, глядишь, и мысли хорошие появятся!..

В это время Ги краем глаза заметил, что неподалеку от стола толпятся несколько женщин и девушек, несомненно, южанок, но благородных кровей, судя по их одеждам и лицам.

Маршал тихо спросил Амори:

– А, что, мой друг, у вас прислуживают местные жители?..

Амори, не понимая ничего, ответил:

– Да, а, что такое? Я решил, как граф и новый владетель этих земель, давать кров, работу и пропитание многим местным жителям. Они даже работают в системе тылового обеспечения, ведают складами и закупками продовольствия и фуража…

– Очень занятно… – задумался Ги де Леви. – А, как же, прошу прощения, Статуты Памье, утвержденные вашим покойным отцом? Они запрещают широко применять местных в делах управления и отстраняют их от всех видов государственной и феодальной службы?..

– Я решил, что мой отец немного перегнул палку с этими суровыми законами! – Резко ответил Амори. – Тем более, что я, пока, здесь сюзерен!..

«Пока…» – подумал Ги, а вслух ответил:

– Ваша воля, дорогой граф Амори! Ваша воля – закон! Правда, поверьте моему горькому опыту: кутюмы, установленные на покоренных землях менять уже нельзя, тем более, ослаблять их силу…