Уловка короля, сыгравшего на тщеславии Гильома Аквитанского, удалась – Бертрада, как показалось Филиппу, несколько охладела к назойливым и зачастую слишком откровенным ухаживаниям герцога.

Филипп обрадовался и испугался одновременно, поймав на себе взгляд Бертрады де Монфор. Это был взгляд истомившейся по страсти самки, смотревшей на опытного и искушенного в любви самца! Мурашки пробежали по коже Филиппа.

«Боже! Я ей, кажется, понравился! – подумал Филипп. Ладони его вспотели, так велико было желание прикоснуться к ее прекрасной коже, почувствовать нежность и теплоту ее тела…

Филипп встряхнул головой, прогоняя наваждение. Он, естественно, проигрывал в сравнении с красивым и статным Герцогом Гильомом. Его некая «блеклость», ни в какое сравнение не шла с красивым лицом герцога, признанного ловеласа и сердцееда. Но, что-то убеждало Филиппа в правоте своих догадок. Бертраде он понравился, более того, ее тянуло к сильному королю…

Бертрада де Монфор хотела любви, страстной и сжигающей. Но, вместе с этим, она хотела и жаждала власти, власти безграничной и высокой! Увидев короля, Бертрада вспомнила слова одной анжуйской сеньоры, в пылу откровенности проговорившейся о романе с Филиппом:

«Такого страстного и, одновременно, робкого и чуткого мужчины я еще не видела в жизни! – Лепетала глупенькая Изабелла де Люжэ о своем мимолетном романе с королем Франции. – Боже! Казалось, все бы отдала за еще одну сладкую ночь с Филиппом…»

Эти слова запали в душу чувственной Бертраде и сегодня выпала возможность наглядно убедиться в их правоте. От Филиппа исходила какая-то древняя, уже забытая, сила самца, покорителя и повелителя женских сердец. Его уверенный голос, жесты и посадка говорили сами за себя. Да, он был не красавец, как герцог Гильом. Но, Филипп и не был пустым ловеласом, было видно его ищущую натуру, стремившуюся к страсти и любви, к любви и страсти…

– Сир! – Не выдержала Бертрада, заговорив первой с королем. – Многие рассказывают о вашем «увлечении». Эти ваши «купальни» или, как там…. Просветите нас, неразумных, пожалуйста…

Глаза ее загорелись, но, тут же, умело погасли, скрывая свой интерес к Филиппу, а не к его купальням.

– Мадам графиня, – начал Филипп. – Если вы изволите знать, еще древние римляне уделяли большое значение купальням и баням. Их пресловутые термы, были не чем иным, как огромными помещениями, где можно было помыться горячей водой, поплавать в прекрасном бассейне, умастить свое тело ароматическими маслами…. Мое, как вы изволите сказать, «увлечение», старо как мир!

– Было бы интересно краем глаза взглянуть на ваш бассейн, сир… – томно опустив взгляд своих прекрасных глаз, сказала Бертрада. Ее грудь высоко вздымалась от возбужденного дыхания.

«А, уж как хочется мне… – подумал Филипп.

Он вслух, совершенно безразличным голосом ответил:

– Когда ваш супруг, наш верный вассал Фульк соизволит побывать в Париже – милости прошу, если он вас возьмет с собой…

Его взгляд сказал совершенно другое: «приезжай, мы утонем с тобой в страсти, которая больше и лучше, чем все бассейны мира»…

– Вот, еще! Баловство, какое… – буркнул граф Фульк Анжуйский.

Бертрада резко взглянула на него так, что Фульк как-то весь сразу съежился и сжался.

«А девочка, оказывается, та еще! Вертит своим мужем, сделав из него «подкаблучника»! – Улыбнулся еле заметно Филипп…

Король Франции переключил все свое внимание на герцога Гильома Песенника Аквитанского. Они пели, рассказывали друг другу смешные истории, касающиеся их амурных приключений, короче говоря, весело проводили время в гостях у Фулька.

Празднества продолжались три долгих и утомительных дня. Каждое утро, после обязательной молитвы, которую Филипп и остальные гости еле-еле и с большим трудом переносили – ужасно болели головы после вечерних возлияний, Фульк увозил гостей на охоту. Каждый раз, все эти три дня, Фульк старался, делая порой невозможное, угодить своим дорогим и знатным гостям. Медведь, олени, кабаны и облава на волков – это только маленькая часть его обширной программы развлечений.

Филипп с большим трудом дождался возможности уехать домой. Все эти дни он часто и постоянно искал взглядом Бертраду – она сопровождала гостей практически везде, как и полагалось матери именинника и хозяйке празднеств. Самым приятным в этих мимолетных мгновения счастья было то, что Филипп, также был желанен. Король часто видел долгий, пронзительный, томный и зовущий взгляд бездонных глаз Бертрады, манящих и суливших ему Бог весть что…

На четвертый день, Филипп, сославшись на страшную занятость, засобирался уезжать. К его радости, герцог Гильом Аквитанский, почуяв, что ему вряд ли удастся завоевать сердце Бертрады, также решил уехать. К полудню, практически все гости, за исключением вассалов графа и ближайших соседей из Марша и Ангумуа, собрались в дорогу.

Король Филипп стоял возле своего коня, ожидая, пока конюх поправит сбрую, когда к нему подошел герцог Гильом и сказал:

– Всего хорошего тебе, Филипп, сюзерен мой и друг! Я был очень рад снова видеть тебя в здравии, бодрости духа и тела! Святые угодники, да не оставят тебя!

– Спасибо, Гильом! Мне просто замечательно было встретить тут тебя! Честно сказать, для меня большая радость иметь такого вассала, как ты, великий герцог. Сам понимаешь всё остальное…

Гильом поморщился. Он склонил голову в поклоне королю, преисполненный гордости:

– Сир. Филипп, поверь, мне и самому, порой, даже очень часто, приходится вспоминать о тебе. Для меня и моего рода большая честь быть вассалом тебя, мой король и кузен. Да! У тебя земель втрое меньше моих владений! Но, это – сущая ерунда! Всё, мой король, находится в наших с тобой руках.

Гильом молча посмотрел на короля франков. Филипп не отвел взгляда. Ему нравилась прямота и открытость своего друга и могущественнейшего из подданных. Король вздохнул, потом, взял в руки свой кинжал тонкой итальянской работы, и протянул его герцогу:

– Гильом! Прими от меня этот скромный подарок! Знай, я – твой верный и надежный друг до скончания века!

Гильом принял кинжал, с интересом рассмотрел подарок короля и… рассмеялся:

– Сир! Да вы, просто не можете уразуметь одной важной для себя вещи! Нам с вами, в отличие от остальных графов, просто нечего терять, кроме своих корон! Для меня, куда важнее, когда я знаю, что мой сюзерен, пусть он от меня и далеко, верит в меня и надеется на меня!

– Ладно, кузен. Мне, пожалуй, пора… – грустно сказал Филипп. Ему доложили, что эскорт готов и принц Людовик уже находится в седле. – Малыша Людовика, вот, решил отдать в обучение и воспитание! Пора ему готовиться стать рыцарем…

Гильом посмотрел на принца, почесал свой крупный волевой подбородок, заросший щетиной, и сказал:

– Малыш у тебя, мой король, красавец! Эх, жаль, что нет у меня дочки! Ей Богу – женил бы!

Филипп и герцог засмеялись. Король обнял Гильома:

– Спасибо за искренность, великий герцог.

– Это честно, сир. Да! Чуть не забыл! Как тебе, Филипп, наша графиня Бертрада? Еще та «штучка», не правда ли? Глаза, губы, грудь! Просто восхитительный розанчик вырос на «грядке» мессира Фулька! А?

Филипп решил не откладывать вопрос в «долгий ящик», сказав герцогу правду:

– Гильом. Я, кажется, полюбил ее…

Гильом открыл рот, постоял так мгновение, потом хлопнул себя по ногам и засмеялся:

– Сир! Кузен и друг! Я тебе – не соперник! Флаг тебе в руки, сир! Удачи в бою!..

– Так значит, ты не против? – Удивился Филипп.

– Бог с тобой, король Филипп! Неужели ты думаешь, что твой верный друг, вассал Гильом Аквитанский станет поперек дороги тебе? Глупость! Бертрада – просто золото! Я бы и сам, клянусь Святым Валери – покровителем Пуату, приударил бы за ней! Молодец, мой сир, кузен и человек с отличным вкусом! Нет слов…

Филипп прекрасно понимал, что этими словами немного ранил впечатлительного герцога Гильома. Он вздохнул и произнес:

– Это больше, Гильом. Я полюбил ее…. Полюбил больше жизни.