– Полное сдвоенное копье, монсеньор, да еще четыре повозки в обозе. Я же обязан содержать воинов за свой счет в течение сорока дней и ночей… – скромно ответил рыцарь. – Мало ли чего прикажет его величество…

– Вы, де Леви, примерный вассал. – Сугерий похвалил его, заметив, как зарделись щеки рыцаря. – Только, боюсь, что вам отряд не понадобится. Полагаю, что вы сможете обойтись одним оруженосцем и конюшим. Только, вот, коней придется захватить дополнительно…

– Слава Господу и святому Мартину Турскому, монсеньор, но коней у меня припасено в избытке…

– Вот и чудненько! – Сугерий с довольным видом потер руки. – Воинов отправьте домой. Пусть занимаются своим делом и охраняют южные границы домена, особенно, со стороны Шартра и Блуа. – Он внимательно посмотрел на Филиппа. – Нет! Все-таки, Филипп, вы очень похожи на свою мать!

– Вам, монсеньор, виднее… – засмеялся рыцарь.

– Прекрасно! Первый урок, как я понял, не пропал для вас даром! – Министр обрадовался, его глаза приобрели хитрый блеск, щеки порозовели, а пальцы рук забарабанили по столешнице какой-то мотив. – Мы, я имею в виду его величество и себя лично, очень довольны, что выбор, который сделали, предпочтя именно вас, Филипп, был правильным…

Филипп де Леви сделал недоумевающее лицо, но про себя подумал о том, что бесплатный сыр может быть только в мышеловках, сдержался и, не подавая вида, ответил:

– Монсеньор, это слишком большая честь для меня – простого рыцаря, коих у его величества неисчислимое множество!..

– Скромность, пусть и наигранная, – превосходная вещь! – Резюмировал Сугерий, оглядывая его с ног до головы. – Выдержка, ей Богу, еще важнее! Мне нравится ваша сдержанность, хотя… – он на минуту задумался, потом, игриво подмигнул рыцарю и сказал. – А ведь признайтесь, вам интересно узнать, для чего это король вдруг, ни с того ни с сего, взял, да и вызвал вас к себе?

– Я вассал, а он – сюзерен… – спокойно ответил Филипп и пожал плечами. – Это мой долг, он закреплен оммажем…

– Поразительная выдержка. – Сугерий подпер подбородок кулаком и всмотрелся в юношу. – Такое хладнокровие, право, уже и не встретишь. Значит, говорите, что вам неинтересно…

– Я так не говорил, прошу прощения… – вставил Филипп. – Это вы, монсеньор, так сказали.

– Изумительно! Вы учитесь, Филипп, причем, прямо на глазах! Сейчас, к примеру, вы продемонстрировали мне способ «цепляния к словам»! Прекрасно.

– Извините, монсеньор, но, при всем к вам уважении, я прибыл сюда не для того, чтобы вызывать смешки и вздохи восхищения. Я – рыцарь, я вассал его величества. И между прочим, только оммаж, принесенный королю, в данный момент создает различия между нами. В противном случае…

– Извините меня за столь долгое вступление. – Сугерий нахмурился. – Его величество Людовик, король Франции, решил возложить именно на вас, мессир де Леви, выполнение одной очень ответственной миссии. Зная вашего родителя, прекрасно зная ваших братьев, – де Леви вздрогнул, услышав о своих родных братьях, служащих у Сугерия. – Я решил, что именно вам, а больше никому, надлежит, – он сделал паузу, придавая наибольшую значимость своим словам, – надлежит подружиться с его светлостью Гильомом Клитоном, сыном мессира Робера Куртгёза, находящегося в застенке Тауэра или еще какого неприступного замка, где его прячет родной брат-узурпатор престола Англии…

Филипп с нескрываемым удивлением посмотрел на министра. Нет, это была не шутка. Сугерий был предельно серьезен, об этом говорил весь его вид и обстоятельства, которыми был обставлен его внезапный вызов к королю.

– И это все, монсеньор? – Только и нашелся, что спросить Филипп. Он был поражен столь странным приказом могущественного министра.

– Отнюдь, мой друг. Стать другом – это очень и очень трудно. А стать другом по приказу – еще сложнее! Знаете ли вы все политические нюансы, которые окружают престол Англии? – Сугерий с нескрываемым интересом посмотрел в глаза собеседнику. Рыцарь отрицательно покачал головой. Министр улыбнулся и с довольным видом покачал головой. – То-то и оно, мессир де Леви. Гильом Клитон, как ни странно это будет звучать, единственный, неоспоримый и законный наследник трона своего грозного деда…

Филипп был поражен! Получалось, что король Франции желает, наконец-то, установить мир и прекратить эту долгую, изнурительную и бессмысленную войну. Он немного помолчал, размышляя над словами Сугерия, после чего ответил:

– Столь странная воля сюзерена, монсеньор, для меня, естественно, чего греха таить, неожиданна и странна, но, как верный вассал, я исполню повеление монарха. Только, монсеньор, можно я задам один вопрос?

– Хоть два… – равнодушным тоном ответил Сугерий, принявшись, для вида, снова перебирать пергаменты.

– Это выгодно короне?

– Да, мессир, выгодно… – не отрывая глаза от документов, ответил министр. – Следующий вопрос…

Филипп задумался, огляделся по сторонам, посмотрел в тусклое витражное окно комнаты, вздохнул и спросил:

– Что меня ждет?..

Сугерий тут же отбросил пергаменты, оживился и ответил:

– Прекрасный вопрос! Признаться, я загадал, что если вы, мессир, зададите мне нечто подобное… – он с радостью потер руки. – Вас ожидает много чего. К примеру, вам надо будет денно и нощно охранять молодого Гильома. Но, мой друг, это надо делать так, чтобы он и остальные ничего не заподозрили. Иначе. – Он скривился. – Первым, к несчастью, можете пострадать именно вы.

– Хороший ответ. Прямой.

– Э-э, мессир Филипп, это еще не весь ответ! – Засмеялся Сугерий. – Ежели Господу будет угодно, и все свершится так, как мы и планируем… – он понизил голос и, глядя в глаза рыцарю, добавил. – Вы станете одним из могущественнейших английских сеньоров. Да-да, Гильом Клитон и его отец, хотя тот и хранит обиду на нашего короля, без всякого сомнения, озолотят того, кто был возле принца в самые трудные минуты его жизни…

– Я постараюсь, монсеньор… – неуверенным голосом ответил рыцарь. Он сомневался в том, все ли Сугерий сказал ему, или, как это часто бывало, замолчал большую часть, самую важную часть.

Министр понял, что рыцарь находится в некоторых раздумьях, и решил отвлечь его:

– Я и не представляю, как будет рад ваш отец…

– Я согласен. – На этот раз, более решительным голосом ответил де Леви. Мысль о том, что это понравится его отцу, заставила отбросить все сомнения.

– Вот и хорошо. Вас разместят в замке, где вы пройдете всю необходимую подготовку. Кстати, завтра или послезавтра сюда должен прибыть ваш отец – епископ Шартрский…

– Бог мой! – Обрадовался Филипп. – Неужели?! Мой отец уже стал епископом?..

– Да, мой друг. – Спокойно ответил Сугерий. – Его величество ценит и помнит своих верных слуг… – откровенно говоря, здесь он солгал, приписав королю заслугу в назначении Годфруа де Леви епископом Шартра. Король лишь утверждал кандидата и принимал у него присягу, вручая посох и кольцо. Именно этот нюанс больше всего раздражал папу Римского, желавшего, чтобы епископы не приносили вассальных клятв и не принимали из рук светского властителя атрибуты церковной власти.

– Но, простите, я подготовлен мессиром Антуаном де Сент-Омером! Посвящен в рыцари его светлостью графом де Нанси! Многие рыцари, кого я сбросил из седла на турнирах, наверняка, подтвердят мои навыки и умения…

Сугерий на секунду нахмурился. Он не любил, когда с ним спорили, даже по мелочам, но сдержался, успокоился и снова сказал:

– Я не сомневаюсь. Но, таковы условия, выдвинутые его величеством. Вы должны в совершенстве владеть всеми видами оружия, быть физически крепким, выносливым и подготовленным воином… – он выдержал паузу, – на всякий случай… – Сугерий выдержал паузу, понаблюдал за реакциями рыцаря, после чего, решил, что дело сделано. – А теперь, мессир, не смею больше вас задерживать. Отправляйтесь-ка в бург, где вас ждут ваши воины. Да, чуть не забыл! – Он замялся, открыл один из выдвижных ящиков письменного стола, вынул увесистый кожаный кошель и, протягивая его де Леви, сказал. – Это вам на первые расходы. – Потом, видимо, вспомнил еще что-то, хлопнул себя по лбу и, вынув, небольшой золотой перстень с рубином, протянул его рыцарю. – Этот перстень вы сможете предъявить любому еврею-меняле, который выдаст вам безо всяких проволочек пять тысяч турских ливров. – Сугерий перехватил удивленный взгляд Филиппа. – Да-да, спокойно выдаст вам пять тысяч. При этом напоминаю, что перстень должен оставаться у вас.