Он поднял свой большой кубок, полный вина, и протянул его Лузиньяну. Они засмеялись, причем каждый был рад оттого, что убедил собеседника в своих мыслях, и выпили вино. Ужин перешел в более спокойную фазу. Через час с небольшим, оба Годфруа были уже не в состоянии произнести целиком, без запинки, фразу…
Утром они оба встали и, по приглашению сеньора епископа, вышли на утреннюю службу в церковь. Они исправно отстояли всю службу, выслушав длинную и поучительную проповедь епископа Арнульфа. Затем Годфруа де Леви, отослав в свои покои Лузиньяна, встречался с владетелями и вассалами графства. Как сенешаль, он был обязан провести пересчет конных воинов, стрелков, сержантов и ратников, подлежащих призыву в армию королевства. Сеньоры кланялись, представлялись и называли количество, время и объем своих феодальных обязательств перед королем и принцем. Годфруа опять уловил крайне большую разницу в исполнении оммажа многими из вассалов! И тогда его осенила одна блестящая и, одновременно, простая идея! А что, если привести все клятвы вассалов в одну простую, но единообразную, форму присяги. Согласовать единые сроки службы для всех, а также выплаты денежных компенсаций за участие себя или своих рыцарей в войске принца. Или, наоборот, денежная оплата сеньоров казне королевства, в случае невозможности участия в войске. Эти мысли, вихрем кружившие в голове молодого сенешаля, одновременно пугали и радовали его. Обязательно надо будет посоветоваться с Сугерием. Непременно! Только его светлая голова сможет привести в порядок идеи сенешаля де Леви, придать им стройность и строгость законных норм.
Годфруа от удовольствия потер руки и, сославшись на государственные дела, удалился в отдельную комнату дворца епископа Арнульфа, чтобы написать срочное послание Сугерию.
Слуги подали Годфруа все необходимое. Епископ, хотя и был человеком церкви, но рыцарские и дворянские корни его рода давали знать, все письменные приборы были богато украшены каменьями, всюду так и резала глаза показная роскошь.
Годфруа сел за написание послания. Он поднял глаза на слуг и произнес:
– Прошу вас никого, повторяю, никого ко мне не допускать! Я сейчас занят! И, будьте так любезны, пришлите мне одного из моих оруженосцев. Вернее, пусть он срочно готовится в путь, седлает коня. Лучше двух… Дорога ему в Париж. Всё!
Слуга поклонился и молча вышел. Через мгновения оруженосец был оповещен и начал подготовку к поездке. Епископ был также извещен, что мессир сенешаль уединился один в комнате, приказал подать письменные принадлежности, никого к себе не допускать и, что самое важное, готовить его личного оруженосца к поездке, судя по всему, срочной и важной, в Париж.
Услышав последние слова, епископ похолодел. Неужели мессир сенешаль откопал что-то в его делах? Что могло толкнуть этого любимчика принца на отправку, причем резкую, сразу же после знакомства с большинством вассалов графства, гонца в Париж? Он нервно стал прохаживаться из угла в угол своего большого зала…
Годфруа расположился возле окна и начал писать. Воздух был напоен прекрасными ароматами лета, пенье птиц неслось в окно, отвлекая от мыслей. Тем не менее, Годфруа собрался и, тщательно выводя буквы, начал писать:
«Достопочтенный Сугерий! Пишет тебе верный слуга Его высочества принца Людовика, покорный Годфруа де Леви, сенешаль графства Дрё, рыцарь. Меня беспокоят мысли, касающиеся приведения в единообразный порядок всех клятв и оммажей вассалов короны, в особенности касающихся сроков вооруженной службы в армиях короны. Беспокоит меня, покорного слугу короны, также то, что у многих держателей, особливо тех, чьи феоды выделены уже давно, еще Каролингами, отсутствуют, или забыты ими, обязательства по оплате денежных компенсаций в случаях их неучастия или невозможности участия в войске короны Франции.
Я, Годфруа де Леви, верный слуга, поразмыслил над этим вопросом и решил милостиво предложить на рассмотрение следующее: пусть все сроки, касающиеся участия рыцарей в войске, будут приведены к одному, одинаковому для всех земель, числу дней и ночей. Второе, пусть будет решен вопрос о единых выплатах рыцарям за нахождение в войске сверх оговоренных дней и ночей. Третье, пусть будет рассмотрен вопрос о единых суммах сборов с рыцарей за неучастие или невозможность участия в войске короны. Я, человек простой, верный, посему прошу простить мою корявость в написании сего послания. Подвигло меня к написанию только желание упрочения королевской сеньориальной власти по всем землям Франции.
Остаюсь верным слугой принца Людовика и святой церкви. Годфруа де Леви, сенешаль, рыцарь.
Писано в графстве Дре. 14 июня 1102 года»
Сенешаль удовлетворенно вздохнул, запечатал письмо сургучной печатью и позвал слугу.
Дверь открылась, и на пороге показался слуга епископа.
– Прикажите позвать моего оруженосца!– повелел сенешаль.
– Сию минуту, мессир сенешаль!– ответил слуга и исчез за дверью.
Через некоторое время Годфруа услышал топот бегущих ног и в комнату влетел его оруженосец, молодой Готье де Сюлли:
– Чего изволите, мессир?
– Готье! Срочно бери это письмо и со всем тщанием, но очень быстро, доставь его в целости и сохранности сеньору Сугерию, советнику Его высочества, в Париж! Скорее всего, он будет в замке Монкруа. Передай это письмо и добавь на словах следующее. «Мессир сенешаль просит Вас внимательно прочесть и подумать над его предложениями. Мессир сенешаль имеет несколько важных известий, которые он лично передаст ему и принцу Людовику, как только приедет в Париж». Понял?
– Понял! Все будет исполнено! – Кивнул Готье де Сюлли.
Годфруа посмотрел на него:
– Помощь не нужна? Может пару рыцарей отправить с тобой?
– Мне одному удобнее! Я, парень шустрый, быстро проскачу! А потом, вряд ли кто осмелится напасть на представителя рода Сюлли! Мои родичи…
Годфруа перебил его:
– Хватит болтать! Если письмо потеряешь или, не дай бог, его у тебя отнимут, мне будет лично наплевать на весь твой род и всех родичей, вместе взятых! Повешу, словно бешеную собаку на стене своего замка!
– Простите, мессир! Я немного подзабыл одно из правил, которому учил нас мессир Антуан де Сент-Омер. «Поступив на службу принцу Людовику, забудьте о своих титулах и родичах! Ваша семья теперь – воины Людовика Французского». Извините, мессир…
– Ладно! Проехали!.. Давай, скачи! – Годфруа улыбнулся и хлопнул оруженосца по плечу. – Подожди. Вот тебе на дорогу. Серебро, иной раз, крепче любого доспеха защищает!
Он протянул Готье де Сюлли увесистый кожаный мешочек с ливрами. Оруженосец стал, было отнекиваться, но Годфруа настоятельно приказал:
– Прекращай ломаться! Бери! В случае чего, коня купишь себе…
Он проводил оруженосца до дверей. Потом вернулся, и стал смотреть в окно. Загорался закат. Багровое солнце катилось за горизонт, подсвечивая розовато-фиолетовыми тонами крыши строений замка, верхушки деревьев, бросая неровные блики на воды речки, несшей своё течение к Луаре. Де Леви увидел, как его оруженосец выехал из ворот замка и, пришпорив своего коня, второй шел за ним запасным, поскакал по направлению к Парижу. Он зевнул, сладко потянулся и побрел к постели, прихватив со стола карту с землями графства, где рука Лузиньяна скрупулезно отметила его новые, первые в жизни, владения.
Улегшись на кровати под факелами, Годфруа стал всматриваться в карту, попутно заглядывая в сопроводительную рукопись, которую составил Лузиньян. Постарался он на славу. Замки он выбрал все новые, выгодное расположение которых практически позволяло контролировать большую часть графства. Два первых замка располагались компактно, один возле другого. Земли, окружающие их, были плодородны, много дубовых лесов, что подразумевало развитие свиноводства. Годфруа де Лузиньян отметил несколько больших мельниц, входивших в дистрикт замков, четыре большие сельские виллы, укрепленные небольшими, но добротными каменными башенками, в которых можно было разместить гарнизоны. Третий замок, несколько в стороне от первых двух, располагался ближе к западу, к границам с Шартром, Першем и графством Эврё в Нормандии. Именно в нем, как советовал Лузиньян, необходимо разместить свои главные силы вассалов и рыцарей. Угодья и поместья, окружавшие замок, позволяли проделать это быстро, обеспечив нормальные условия каждому прибывшему с ним рыцарю.
