Роол совершенно не походил на человека, о котором так страстно, с такой любовью и горечью рассказывала Софена. Когда Аббана заметила незнакомца, ей и в голову не пришло, что перед ней — тот самый брат-предатель, чей низкий поступок отравил юность Софены. Роол был высок, как и его сестра, светловолос, очень просто одет. Аббана сразу заметила, что и плащ, и штаны, и колет чужака сшиты из дешевой ткани, а сапоги несколько раз претерпевали великую починку. Незнакомый мужчина глядел смирно и спокойно, как смотрят люди, хорошо знающие свое место: на чужое не замахиваются, но и принадлежащего им по праву никогда не отдадут.

— Мне сказали, что вы были дружны с Софеной. Ведь вы — Аббана? — обратился незнакомец к девушке. И когда она вздрогнула всем телом, добавил: — Простите, я не успел назвать себя. Я — Роол.

— Не может быть! — выпалила Аббана. Слова вырвались у нее прежде, чем она успела зажать себе рот ладонью.

Но брат Софены ничуть не смутился.

— Почему же не может быть? — удивился он. — Конечно, мы с ней не слишком похожи. Она была очень красива, моя Софена... К тому же, признаться честно, я долго ехал, в пути измучился... да и горе человека не красит…

— Конечно! — горячо проговорила Аббана и взяла его за руки. — Мы все очень любили вашу сестру. Все.

— Кроме одного человека, — сказал Роол, мрачнея и устремляя взгляд вдаль.— Мне передали, что он уже уехал, но, может быть, это неправда? Может быть, меня нарочно ввели в заблуждение, чтобы я не мог найти его и...

— И убить, — заключила Аббана. — Со мной можете говорить откровенно, как с родной сестрой, поверьте. Нет, он на самом деле сбежал. Ходил тут как побитый пес, всем засматривал в глаза, рассказывал как не хотел того, что сотворил... А потом вообще начал делать вид, будто ничего не произошло. Ведь его оправдали!

— Да, мне уже сообщили, — машинально повторил Роол.

— Пусть даже он «не виноват», — продолжала Аббана, накаляясь, — но ведь на самом деле...

— Аббана, — перебил ее Роол, — расскажите мне лучше о сестренке. Как она жила? О чем думала? Я был в ее комнате, но там как-то пусто. Ничто о ней не говорит. Молчание... Впрочем, она всегда была довольно скрытной. Трудно догадаться, что у нее на сердце. Помалкивает да поглядывает, а иной раз так улыбнется — печально и понимающе, — что впору заплакать! Моя жена очень ее любила.

— Жена?

Роол невесело засмеялся.

— Что же тут удивительного! Да, у меня есть жена, ведь и лет уже немало. Будет двадцать шесть.

— Жена, — повторила Аббана.

— Когда Софена была маленькой, мы с ней очень дружили, — продолжал Роол. — Я был ей вроде родителя, сразу вместо отца и матери. Она, наверное, рассказывала...

— Да, — подтвердила Аббана, — рассказывала. Ближе вас у нее никого не было. Самый дорогой человек для нее — вы.

Они бродили по саду, и Роол все время озирался по сторонам: не то высматривал — не случилось ли чудо и не покажется ли среди деревьев сестра, живая и невредимая, не то просто дивился красоте Академии.

— Если бы не Софена, не знаю, как бы я жил, — продолжал Роол. — Она ведь тоже была для меня всем. Знаете — как солнышко. Взошло солнышко — и жизнь началась, ушло солнышко — и все замирает. Такая умная такая красивая девочка! Так удивительно было смотреть, как она растет у меня на руках, превращается в молодую женщину...

— А ваша жена? — спросила Аббана.

— Ну, должен же я был когда-нибудь жениться! — сказал Роол. При каждом упоминании о своей жене он немного светлел лицом. — Софена, правда, поначалу противилась. Маленькая еще была, что с нее взять! Полагала, глупышка, будто я хочу ее бросить ради чужой женщины. Сколько слез пролила! Бывало, зайду к ней в комнату попрощаться на ночь — а мы всегда прощались на ночь, чтобы ей страшное не снилось, — а она, бедняжка, плачет. Так почти всю ночь и просижу с ней, все утешаю. Но когда мы начали жить втроем, дело наладилось. Софена даже повеселела. Я несколько лет собирал деньги для Академии. Хотел, чтобы она училась.

Аббана слушала простодушный рассказ Роола и до крови кусала себе губы. Он ни о чем не догадывался! Благословенная слепота. Мысленно Аббана дала себе клятву: Роол никогда не узнает о том, что Софена считала его предателем.

— Мне дорого все, что связано с сестрой, — говорил Роол. — Ее привычки, ее вещи. Сохранились ее студенческие работы? Я бы забрал их. Может быть, они считаются собственностью Академии? Я бы их выкупил.

— Работы? — не поняла Аббана.

— Она хорошо рисовала, — пояснил Роол.

— Нет, к сожалению, — сказала Аббана, — в Академии ни одной ее работы нет.

— Должно быть, у нее не было времени взять в руки кисть, — кивнул Роол. — Если вы когда-нибудь побываете у нас, я покажу вам. Я храню все ее рисунки, даже совсем детские. Чем она увлекалась? Может быть, у нее... — Роол смущенно засмеялся. — Может быть, у нее был молодой человек, возлюбленный?

— В последнее время она нашла родственную душу, — ответила Аббана. Хорошо, что Роол спросил об этом, легче будет разговаривать. Врать не придется. — Это очень интересный студент. Поэт. У него оригинальные эстетические теории. Софена любила с ним разговаривать. Думаю, они стали близкими друзьями.

— Я бы хотел с ним познакомиться, — сказал Роол. — Он посвящал ей стихи?

— Я спрошу, — обещала Аббана. — Нынче же отыщу его и спрошу.

Роол вздохнул, задрал голову, осмотрел хвойное дерево, нижние ветви которого были покрыты золотистыми круглыми шишечками.

— Удивительный здесь воздух! — проговорил он. — У нас в поместье тоже недурно. Софена вам рассказывала? У нас маленькое поместье. Недавно мы рассчитались с последними долгами. Так что, думаю, будет что оставить детям.

— О! — сказала Аббана.

— Девочка, — сказал Роол. — Пока что только одна девочка. Мы с женой очень довольны. Софена вам не рассказывала? Ей уже два года.

— Софена? — пробормотала Аббана.

О племяннице подруги она тоже никогда не слышала. Должно быть, рождение дочери было частью того «предательства», в котором Софена обвиняла брата.

Роол понял слова Аббаны по-своему.

— Вы угадали, — сказал он. — Доченьку мы назвали в честь сестры. Софена-маленькая.

Аббана прикрыла глаза, и образ погибшей подруги предстал перед ее мысленным взором. Хмурясь, Софена кривила губы. «Софена-маленькая, можешь себе представить? Сю-сю-сю... Это все ОНА. Это ЕЕ влияние. ОНА превратила моего всемогущего, моего прекрасного брата в жалкую тряпку... Это из-за НЕЕ он меня предал!»

Аббана тряхнула головой. Нет, человек, стоявший рядом с ней, вовсе не был жалкой тряпкой. Простоват и чересчур открыт — как многие дворяне, проводящие свою жизнь в глуши, — это да. Но не более.

— Я хочу познакомить вас с Элизахаром, — сказала Аббана. — С ним вы можете говорить так же просто, как и со мной. Он — друг.

— Друг Софены?

— Скорее, ваш.

Роол удивился:

— Мой? Но ведь мы еще не знакомы!

— Полагаю, он вам объяснит лучше, — произнесла Аббана. — Внимательно выслушайте его, и если он даст вам совет — последуйте его совету.

Роол проницательно глянул на девушку:

— Он что-то знает о смерти моей сестры? Что-то такое, о чем вы не решаетесь мне сказать?

— Дорогой мой, — повинуясь порыву, Аббана обхватила Роола руками и прижалась головой к его груди, — дорогой брат... Я не знаю. Я только знаю, что это... было ужасно!

Она расплакалась, и Роол осторожно провел рукой по ее волосам.

Элизахара они нашли возле оптической лаборатории. Фейнне слушала вялотекущий диспут на скучную тему и ждала случая все-таки поговорить с магистром Алебрандом о своем приключении. Дуэль со смертельным исходом отодвинула все прочие заботы на задний план. Однако возможность вновь побывать в мире, где Фейнне способна видеть, оставалась для девушки слишком заманчивой, чтобы отказаться от второй попытки.

Элизахар заметил Аббану, которая призывающе махала ему рукой, шепнул Фейнне на ухо, что вернется сразу, как только закончится диспут, и покинул скамью.