Фредерик на этом собрании являлся самым младшим. Король Аллар расцеловал кузена, поздравив с выздоровлением, и Западный Судья с беспечной улыбкой поклонился государю, поблагодарил за заботу. Так же вежливо и доброжелательно повел он себя с Конрадом.

— Жаль, очень жаль лорда Освальда — достойный был человек. Мы частенько вместе разбирали сложные дела, — посетовал Северный Судья.

— Я вновь подниму вопрос об исключительных полномочиях для себя, — сказал Фредерик. — Вот к чему привела беспечность и мягкость его величества: убит Судья Королевского дома. Если бы мне было позволено кинуть Клич по Королевству, этого бы не случилось. Я ведь просил, много раз просил об этом...

— Мальчик, ты горяч, — перебил его Конрад. — Исключительные полномочия потому и исключительны, что к ним прибегают в самых крайних случаях.

— В стране идет охота на Судей — это не крайний случай? — возразил Фредерик. — Или вы хотите последовать за Освальдом?

— В моем округе все спокойно. Южный Судья также не проявляет беспокойства. Разошлась преступность в Западном и Восточном.

— В Южном округе и населения-то почти нет: все болота да степь безжизненная. Старый Судья Гитбор совсем жиром заплыл из-за этого: только спит и ест, забыл уже, как верхом ездить, — проговорил Фредерик, указывая на толстого невысокого старика с багровым лицом, что мирно посапывал в кресле рядом с Королем. — И насчет твоего округа могу сказать, что преступным кланам не с руки там разворачиваться: крупных городов мало, горы, леса дремучие — к тому же северяне привыкли сообща справляться с негодяями. Так что и на севере преступникам не сахар.

— Может и так, может и так, — пробормотал Конрад. — Только ты не торопись.

— Разве я тороплюсь? — возразил Западный Судья. — Год назад я поднимал вопрос об исключительных полномочиях. И целый год Король тянет с принятием решения! Это, по-твоему, торопливость?!

Их оборвал звон колокольчика одного из герольдов, что распорядительствовали на собрании: они требовали тишины и внимания — Королю полагалось выступить с традиционной приветственной речью.

— Я надеюсь, решения, принятые на благородном собрании, пойдут лишь к пользе нашего народа и Королевства, — так закончил государь, а потом добавил: — Жаль, что нет с нами теперь Восточного Судьи Освальда. Он был моим двоюродным дядей, и его смерть — для меня еще и потеря родственника, которого я искренне любил и глубоко уважал. Его старший сын лорд Бертрам, как только оправится от ран, займет по праву место своего отца, став Судьей Восточного округа... Скорблю также по благородному сэру Эдвару Бейзу: он был одним из мудрейших членов нашего собрания. Жаль, что он не оставил наследников...

— Прошу прощения, Ваше величество, — отозвался Фредерик, встав со своего места. — У развалин, которыми стало поместье сэра Эдвара, как и у его титула есть наследник. Точнее — наследница.

— Ты имеешь в виду его так называемую воспитанницу, даму Кору? — спросил Конрад. — Разве она может претендовать на наследство?

— По законам нашего Королевства именно так, — отвечал Фредерик. — Странно, что вы забыли, лорд Конрад. Или вам жаль отдавать девушке разоренный и сгоревший замок с опустошенными землями?

— Господа Судьи, эти дела, я думаю, мы обсудим позже, когда решим вопросы для нашей страны более глобальные и судьбоносные, — заметил Король. — Теперь должен выступить Судья Конрад.

Фредерик кивнул, сел обратно, хотя в его движениях просматривалось едва сдерживаемое нетерпение. Лорд Конрад же поклонился собранию и заговорил:

— Уже много лет Южное Королевство живет в мире и согласии с соседями, ближними и дальними. Мир всегда драгоценен, и для знати, и для простого люда. Но, похоже, появились люди, которые забыли, как ужасна война. Им не по нраву спокойствие и мир. И они начинают разъедать страну изнутри убийствами, наглыми разбоями, поджогами, сея страх и ужас. Мало им простолюдинов, так они замахнулись на благородных и даже на сам Королевский дом, на хранителей справедливости и порядка — Судей... А почему? Потому что сами Судьи утратили бдительность! И, возможно, даже вступили в сговор с преступным миром!

Все собрание взволнованно зашумело, даже Судья Гитбор проснулся, услыхав последние слова, и теперь изумленно хлопал седыми ресницами. Фредерик вскочил с кресла, воскликнул:

— Кого конкретно вы обвиняете?!

Все смолкли, услыхав его ставший звонким голос.

— Уж не меня ли?! — продолжил громко Фредерик. — Судью Освальда обвинять нельзя — он погиб от рук бандитов. Сэра Гитбора? Неправдоподобно: у него, с его ленью, медлительностью и вечным довольством жизнью нет никаких предпосылок к предательству. Сами себя вы обвинять не можете. Значит — я! Вы обвиняете меня?!

Наступила мертвая тишина. Все смотрели на Судью Конрада, ожидая его ответа. Но он не успел и рта открыть, потому что Фредерик вновь заговорил:

— А теперь слушайте! Я сам при всем Благородном собрании обвиняю лорда Конрада в предательстве, в сговоре с преступным миром, в государственной измене, в покушениях на мою жизнь и жизни моих людей, в убийстве сэра Эдвара Бейза и Судьи Освальда и в убийстве моего отца — Судьи Гарета — двадцать пять лет назад!

Теперь все собрание ахнуло, словно один сильно пораженный человек. Конрад лишь сложил руки на груди, с надменным вызовом глядя на Фредерика.

— Все это бред, — сказал Северный Судья. — Рана в голову лишила тебя рассудка.

— Слову Судьи принято верить бездоказательно, — ответил Фредерик, — но я готов представить всему Благородному собранию свидетеля, который подтвердит мои слова.

Он хлопнул в ладоши, и в залу вошли Филипп и Брайн. Их сопровождал юный гвардеец Элиас. Все трое поклонились собранию. Лицо Судьи Конрада стало каменным.

Фредерик, не спуская с него глаз, заговорил:

— Представляю вам, благородные господа, Филиппа Кругляша, главу преступного клана Секиры и одного из его людей, так называемого «казначея», Брайна Скрягу.

— Им не место здесь! — раздался чей-то голос, но Западный Судья смерил его владельца ледяным взглядом и сказал:

— То, что они скажут, может быть важнее для государства, чем все то, что до этого говорили на протяжении многих лет в собрании вы, сэр Биллем... Итак, господин Филипп, вы узнаете в этом зале кого-нибудь?

— Узнаю, ваша милость. Судью Северного округа, лорда Конрада, — глухо, но вполне внятно ответил голова клана Секиры.

— Двадцать пять лет назад сэр Конрад нанял вас и ваших людей для того, чтобы убить Западного Судью лорда Гарета.

— Точно так, — чуть помедлив, кивнул Филипп, опустив глаза вниз: он боялся глянуть на Конрада.

— Сколько он вам заплатил?

— Очень щедро, сэр. Пятьсот полновесных золотых монет.

— В самом деле — щедро. — Фредерик не сдержался, метнул в Конрада взгляд, не обещавший ничего хорошего. — Что же вы должны были сделать за эти деньги?

— Лорд Конрад сам разработал план — мы должны были лишь строго следовать ему: проникнуть в поместье Западного Судьи, захватить в заложники его семью, чтобы принудить лорда Гарета приехать в замок без оружия и сопровождения. Затем — убить его...

— Кого вы слушаете?! — вдруг воскликнул Судья Конрад. — Бандита? Убийцу? Вора и негодяя?! Позволяете ему клеветать на Судью Королевского дома?! Да знаете ли вы, что любой в Южном Королевстве, кто встретит Филиппа Кругляша, может, не колеблясь, сделать вот это!

Тут он вскинул руку, выпустив из наручного арбалета коричневую с красным оперением стрелу в лоб Филиппа. Но она тут же была сбита в полете белой с серебром.

— Не получится, Конрад, — сказал Фредерик, целя из своего арбалета в Северного Судью. — Я буду говорить, а он — подтверждать. Он теперь не бандит, а свидетель всех тех злодеяний, что ты сотворил. Сэр Элиас, проследите, чтобы Северный Судья не выкидывал больше такого.

Потом Фредерик обернулся к Королю. Тот сидел белее снега, вжавшись в свое высокое кресло. Он, казалось, даже похудел за последние несколько минут, так вытянулось его лицо.