Стефан Бароне, отец Анны, держал коров на молоко. Делал сыры, масло…

И совершенно не ждал, что к нему во двор заедет разъяренная (не особенно, но сейчас это было необходимо) дана с четырьмя стражниками за спиной.

– Стефан…

Голос Адриенны не предвещал ничего хорошего. Как и хлыст, который трепетал в ее руке. Как и взгляд, и то, что она даже спешиться не соизволила. Но сложно устраивать кому-то разнос, глядя снизу вверх. Можно, но лучше не напрягаться.

– Дана… какая честь…

Стефан поспешил поклониться.

СибЛевранов он ценил. Его отец пришел сюда в поисках лучшей доли, и Стефан не уставал благодарить родителя за принятое решение. Он отлично помнил, как из них выжимали соки у прежнего дана. Сколько ни заработай – все отдашь и еще должен останешься.

Ему лет пять было, когда пришлось с земли срываться, и он все преотлично запомнил. Такое не забывается, равно как и холод, голод, нужда…

СибЛевран принял их, как и многих других, дан не душил налогами, а жить на земле можно, если есть голова и руки.

Но почему дана так нехорошо смотрит?

– Стефан, а где твоя дочь?

– Анна?

– У тебя их несколько?

– Нет, дана… что вы… сыновья сейчас ищут. Запропала, непутевая!

Адриенна сверкнула глазами:

– Стефан, скажи мне, ты не был в курсе ее шашней с даном Манчини?

Стефан невольно потупился.

Ну… с одной стороны, возразить было боязно. Это – дан! А Стефан отлично помнил, как наложила на себя руки его старшая сестра, когда над ней такие молодчики поизмывались…

С другой… Анна все одно загуляла, а так, может, хоть польза какая будет?

Адриенна хищно улыбнулась:

– Могу тебя поздравить. Ты скоро станешь дедом.

– Дана!.. – так и охнул Стефан. – Да как же ж… да что ж… она что…

Выразить свои чувства словами он так и не смог. Анна что, пошла к дане? В замок?!

Ну, он ее… он ей… неделю на задницу не сядет, дрянь такая!

Адриенна покачала головой. Покосилась на стражников, но те были далековато. Ладно, все одно узнают… а с падре она сама поговорит.

– Твоя дочь едва смертный грех не совершила. Она себя жизни лишить хотела.

– Дана!

– В воду бросилась, мы ее вчера выловили.

Стефан где стоял, там и сел. Как-то сразу и сестра вспомнилась, и почерневшая от горя мать, и отец, который понимал, что даже справедливости не добьется… что он против дана?

И Анна.

Дура, конечно! Но дочка ведь! Родненькая, кровиночка…

Адриенна только головой покачала. Вот почему, почему некоторых надо лопатой по башке треснуть, чтобы дошло? Сразу нельзя по-человечески с родными? Но с коня спрыгнула. И даже соизволила Стефана по плечу потрепать.

– Успокойся. Жива она, здорова и сейчас в замке. И ребенок жив.

Стефан действительно перевел дух:

– Дана, а что ж… как тогда…

– А вот так, – прищурилась Адриенна. – Ты мне скажи: жених-то у нее был? До этого… козла?

Стефан задумался.

– Вроде как молодой Тоцци на нее поглядывал. Но теперь уж вряд ли… им шлюха в семью не надобна…

Адриенна только головой покачала. Ну что за люди, а? Небось как сам гулять, так не в укор! И сейчас… не Леонардо осудил, а дочь. Хотя вины там как бы не обоих поровну.

Леонардо было плевать на девчонку и возможные последствия. Анна надеялась, что все обойдется. Ну и… поженить бы их, да не получится. А жаль, очень жаль.

– Раз оступиться – бывает. Ты мне еще скажи, что ни разу от жены налево не сходил!

Стефан вильнул взглядом туда, где подходила уже супруга:

– Ни разу, дана!

И, главное, так честно смотрел… вот сразу взять и поверить!

Адриенна только головой покачала:

– Стефан, ты подумай. Приданое я за нее дам, все ж не чужие теперь. А вот парня надо хорошего, чтобы не гнобил ни ее, ни ребенка.

– Ребенка, дана?

Жена Стефана, тоже Анна, услышала часть разговора, и Адриенна, сжалившись, вкратце пересказала остальное. И поняла, что услышана.

Ньора Бароне, не особенно сомневаясь, кивнула:

– Знаю такого. Ньор Дарио Пагани.

– Пагани… – задумалась Адриенна. – Что же я про него слышала…

– У него своя ферма, овец он выращивает, стрижет…

– А, ньор Дарио! – Адриенна улыбнулась. – Согласна, человек он хороший. А не староват будет?

– Тут другое, дана. Мы с ним договоримся грех прикрыть. Вы ж не знаете, наверное, почему он не женат? Он в детстве паховую лихорадку перенес и детей с тех пор иметь не может.

Адриенна кивнула.

Знала она такое, жуткая болезнь, при которой человек бредил в горячке, опухал, если выше пояса, еще не страшно, а вот если ниже…[34]

Все. Детей не будет, хоть ты что.

– Знаю.

– Он и не женился поэтому. Не захотел бабий век заедать. Говорит, без детей бабе не жизнь, а если жена гулять будет, так я, мол, не смогу.

– А вдову какую взять? С детьми?

Ньора Бароне пожала плечами:

– Вроде как ладилось у него тут с одной, да потом она хвостом вильнула… Стефано! Поговоришь?

Стефано Бароне медленно кивнул:

– А что? И поговорю…

– И деньги хорошие, – елейным тоном подсказала Адриенна. – Три сотни лоринов в приданое Анне будет.

Супруги аж рот раскрыли:

– Дана?!

– Ой, мамочки, это ж какие деньжищи!

Адриенна погрозила пальцем обоим родителям:

– Я управляющего попрошу все прописать. Чтобы, случись беда, деньги при Анне остались. И лично из рук в руки мужу молодому передам. Под роспись. Ясно?

Родители дружно помрачнели. Судя по всему, уже прикинули, как половину отначить. А вот нечего!

Кому предназначено, тот и пользоваться будет. А вам, ньоры, за дочерью следить надо было внимательнее. Адриенна решила еще поговорить с Анной, ну и пусть ее к жениху, что ли, свозят. Хоть посмотрят друг на друга до свадьбы, если согласны.

А ей предстояло нелегкое дело.

Уговорить падре Санто. Благо тот собирался завтра приехать.

– Нет, нет и еще раз нет! Дана, грех это, да еще какой! Самоубийца же!

– Так ведь не самоубилась же, – парировала Адриенна.

Она так и знала, что с падре будут проблемы. Начнем с того, что перед свадьбой надо исповедаться. А еще самоубийство и убийство – смертный грех.

И блуд до брака.

И беременность…

Там целый набор получается, и все на девчонку. А она, между прочим… да пусть она хоть какая стерва! Это не повод к ней относиться как к плесени.

Падре серьезно определяет общественное мнение. Он косо будет смотреть на Анну, ну и все остальные присоединятся. И будут ее дружно гнобить. И ничего не поделаешь, в стаде должна быть паршивая овца. В которую падре будет тыкать пальцем и говорить: «А вот не надо, как она, а то закончите так же». Это Адриенна уже поняла.

Дан Рокко не просто так штаны просиживал, читать он любил и девушку пристрастил. А в книгах умные вещи пишутся, только не поленись прочитать.

– Все одно… гнать надо таких! Одна паршивая овца все стадо портит.

– Тот, кто без греха, пусть первый бросит камень, – парировала Адриенна.

Падре горделиво расправил узкие плечи. Ну да… какие там у него самоубийство, блуд и беременность до брака! Особенно последнее! Но и Адриенне отступать было некуда.

Или она тут хозяйка и все ее слушаются, или…

– Падре, а вы не думаете, что вина лежит на многих? На Леонардо, который соблазнил неопытную дурочку?

Падре кхекнул:

– Баба не захочет, кхм… не вскочит, дочь моя.

– Падре, у Леонардо опыт придворный. И против него – деревенская простушка? Вы уж простите, но и более опытные поддавались, не то что Анна.

Падре хмыкнул.

Так-то посмотреть – согласен. Но все же…

– Не тот у нее опыт. Не те силы, чтобы искушению противостоять. Поддалась, сами знаете, плоть слаба. А что до остального… заметьте. Ребенка она не убила.

– Неужели?

– Она о ребенке в тот момент не думала. Только о себе. Она сама за свой грех себя приговорила. А еще подумайте, падре, что Анна в минуту отчаяния не пошла искать спасения у родителей. Не пришла в храм… почему?