Дан Марк тут же перестал сердиться. Крайне бережно прижал супругу к себе и потащил из гостевых покоев, на прощание благодарно кивнув Джас. Мол, простите, все понимаю, потом поблагодарю… когда жену успокою. Джачинта помахала ему рукой.

Ага, успокаивай!

Таких эданн она при дворе навидалась, да и Сусанну знала. Не напрямую, нет, муж никогда не позволил бы своей жене беседовать с проституткой. Да что там – беседовать?

Когда эданну Сусанну хотели ей представить, муж крайне строго пресек это и увел Джас. И жене потом разъяснил, что с некоторыми даже рядом стоять не надо.

Это как с гнилым яблоком бок о бок лежать – не заметишь, как сама пропадешь.

Знакомство не состоялось, а вот слухи о неразборчивости эданны Манчини в связях ходили по двору. Их не слышать было нереально. Так что Марко своими словами даже не удивил – вот еще! Мелочи какие…

Джас совершенно не жалела о помощи, оказанной Марко. Она все сделала правильно.

– Вот гадина!

Адриенна разгневалась не на шутку. Она тоже верила другу полностью.

– И что теперь? – Марко уныло смотрел в пол.

Дан Марк уже приходил… ну, не извинился, но лорин дал. Монету Марко отдал Рози, лишней не будет. Но если это только первый случай?

– Теперь…

Адриенна серьезно задумалась.

А что – теперь? Дать бы как-нибудь этой стерве по морде… да нельзя! И напакостить… Первое, что пришло в голову девушке, – змея в кровати, грязь на платьях, лягушки в туфлях…

К сожалению, Марко заподозрят первым. Как же – отомстить захотел. И тут уж ему нагорит и за скандал, и за подозрения…

А что еще с ней можно сделать?

Хм-м-м…

Адриенна думала недолго.

Знахарка и травница, говорите?

– Сейчас мы делать ничего не будем, – решила она. – А вот через несколько дней мой отец собирается в деревню, Сусанна опять будет занята, Леонардо тоже уедет… он каждый день уезжает.

– Тебе за букетом.

Адриенна кивнула. Да, букеты появлялись каждый день. И это было приятно.

– Вот. И мы уедем – ненадолго. И незаметно. Главное – незаметно.

– Куда?

– Там узнаешь. Но я ей отплачу за эту наглость! Вот мерзкая тварь!

Марко не одобрял ругательств в женских устах. Но сейчас это было классификацией.

Действительно… мерзкая! Тварь!

Тетушка Ата смотрела на Адриенну глазами мудрой совы:

– День добрый, дана.

– И вам тоже доброго дня, тетушка…

Адриенна кое-как справилась с собой. Но голос все равно дрогнул. Как так-то?!

Когда недавно человек был здоров и отлично передвигался, а сейчас ты находишь его (ее) в кровати. И выглядит тетушка так, что краше в гроб кладут. Да туда она может со дня на день и отправиться.

– Хорошо, что ты приехала, дана.

– Конечно, хорошо. Давайте мы вас в замок заберем?

Марко, который тоже вошел в домик травницы, согласно кивнул. А что? Телегу пригнать, погрузить все – да и поехать. Чего ей тут лежать одной?

Женщина хмыкнула:

– Не надо. Ньор, ты выйди пока, погуляй. Мы тут потихоньку посплетничаем…

Марко дождался кивка Адриенны и вышел. А девушка потянулась, хотела взять пожилую женщину за руку, но была остановлена резким:

– Нет!

– Нет?

– Я же рассказывала. Ты – солнце для своих людей. Если меня не трогать, я умру дня через два, может, три. Но если сейчас ты начнешь меня греть… не надо растягивать мою агонию. Я не хочу еще месяц промучиться. Не надо, прошу.

Адриенна промолчала.

Вопрос – может, и не агония, может, все обойдется, и прочее в том же духе – она задавать не стала. Если знахарка так говорит, наверное, она знает, о чем рассуждает?

Тетушка Ата согласно опустила веки, в ответ на размышление Адриенны. Чего тут думать – у девочки все на лице написано.

– А вот это правильно. Вот это хорошо. Ты вон там возьми, пожалуйста, сундучок. Он небольшой, да авось пригодится.

Адриенна послушалась. Действительно, сундучок был небольшим и совершенно не тяжелым. Она его подняла одной рукой.

– Это…

– А ты открой, дана.

Адриенна послушно отщелкнула засов на крышке.

Много-много холщовых мешочков. Аккуратно переложенных той же холстиной, а где и листами пергамента. И все подписаны.

– Авось да пригодятся, – повторила знахарка. – У тебя времени не будет травы собирать и смешивать, а тут уже готовое. Пока еще другая найдется на мое место…

Адриенна видела:

«От живота. Запаривать, пить по одной ложке натощак, месяц».

«От головной боли, острой, заварить, досчитать до ста и выпить. Потом спать».

И таких мешочков было много, очень много.

– Спасибо, – искренне сказала девушка.

– Мне помирать, а травам чего пропадать? Глядишь, понадобятся. Тетради там мои тоже внизу. С записями. Что давать, как давать, когда собирать, где растет… захочешь – почитаешь, а нет, так и не надо. Найдешь, кому отдать.

Адриенна кивнула:

– Спасибо.

Она в лечении разбиралась откровенно плохо. Но тут и не надо быть гением? Просто следуй рецепту?

– А чего ты приехала-то? Ведь не просто так, меня проведать, верно, дана?

– Верно. – Девушка колебалась. Отягощать умирающую своими проблемами? Как-то это безнравственно.

– Ну, так ты рассказывай, чего случилось? Я хоть и помираю, но пока в здравом уме, глядишь, чего и посоветую?

Адриенна подумала пару минут, а потом махнула рукой, да и рассказала про подлость эданны Сусанны. Знахарка фыркнула:

– Чего удивительного! Такие бабы как крысы. Не сгрызут, так нагадят, не нагадят, так чуму разнесут. Знаю я их… сама пострадала. В сундучке у тебя мешочек… вот, покажи…

Найти нужное было несложно.

– Добавляй ей в пищу или в питье, да хоть куда. Через несколько дней у нее пятна пойдут по коже, как лишаи, а потом… она краской пользуется?

– Да. И очень сильно.

– Вот, пока будет пользоваться, будет чесаться. Не до приключений ей будет.

– А добавлять этот состав сколько? – Адриенна взвесила на руке мешочек.

– Как увидишь, что началось, так дня три еще. И хватит. Потом все само пойдет. А как намучается, так ты ей разъясни, что чистота душевная и чистота телесная между собой неразрывно связаны быть должны. Не поймет, так повторишь через полгодика.

Адриенна кивнула:

– Спасибо, тетушка Ата. Может, я для вас что-то могу сделать?

Знахарка кхекнула:

– Я надеялась, дана. Спасибо, что спросила.

– П-пожалуйста. Так что я могу сделать для вас?

– Тебе, дана, мое прошлое ни к чему. И грязь та, которую на меня вылили, – тоже. Поэтому я тебе отдам на сохранение – и попрошу: даже не открывай.

В руки Адриенны легло несколько туго свернутых трубкой пергаментов.

– А… зачем тогда?

– Если кто будет искать дану Иларию Кавалли, тогда можешь их вскрыть. А если нет… знаю, стоило бы уничтожить, а вот… не могу. Дура.

– Мне точно не нужно это читать? – подозрительно уточнила Адриенна.

– Там ничего такого нет. Дурой я была в юности, да и к старости умнее не стала. Хорошо, хоть хватило ума родных не подвести. Ушла, да и умерла.

– Ладно, дана Кавалли.

Женщина тяжело вздохнула:

– Последняя просьба. Как помру, так на могилке имя не пишите. Просто камешек поставьте с датами, да и хватит. Хорошо, дана?

– Падре…

– Я уже с ним говорила. Исповедалась, он согласился, что так будет лучше. На кладбище мне все одно дороги нет, в неосвященной земле закопают.

Адриенна аж рот открыла.

Это что ж такое натворить надо? Чтобы – вот так?! Кого у нас нельзя? Самоубийц, одержимых, блудниц, иноверцев, актеров, утопленников… и ведьм.

– Как… как…

Произнести это слово не получалось. Тетушка Ата прикрыла глаза:

– Как ведьму. И поверь, я это заслужила.

Адриенна только вздохнула:

– Я приду… и сделаю, как надо.

– Сделай, дана. Ты – сила и воля этой земли, ты ее право и солнце. Ты можешь меня отпустить.