— Похоже, все кончено. Убийцам твоего отца удалось бежать из страны. Думаю, Королевство закрыто для них навсегда.

— Дайте мне людей — я отправлюсь их искать! — воскликнул тогда Фредерик. — Они должны жизнью заплатить за преступления!

— Детские глупости, — оборвал его Конрад. — Твое место — здесь, в Южном Королевстве. Ты — Судья, у тебя свои обязательства перед страной и людьми. Просто взять и все бросить? Ради мести? Это предательство, и по отношению к твоему отцу — тоже. Еще большее, чем не отомстить за него. Он хотел видеть в тебе своего преемника, чтобы ты даже превзошел его. Он сам мне так говорил... И еще. Отправившись в неизвестность, чтоб мстить, ты предашь не только свою страну, чаяния своего отца, — ты и меня предашь. Я многое в тебя вложил, Фред. И ради чего? Ради того, чтоб ты посвятил себя пустой мести? Это слабость, забудь о ней. Твое предназначение не в этом...

И Фредерик забыл. Постарался забыть. Это было довольно легко — Конрад многому его научил. И прежде всего — гасить всякие чувства и эмоции. «Холодный, здравый рассудок, как у Бога, — говорил Северный Судья. — Карая или награждая людей, Бог абсолютно холоден и беспристрастен. И мы, Судьи, должны быть похожи на него в этом»...

Теперь все было не так. Никак не получалось в этом месте, в родном замке, где, казалось, в самом деле до сих пор обитают души безвременно ушедших родителей, оставаться равнодушным. Все напоминало о них, сперва туманно, а потом — все четче с каждой минутой. Там, во дворе, каменные плиты когда-то были залиты кровью отца, а в восточной башне, поговаривали, осенними вечерами бродит и жалобно плачет тонкая белая фигура его матери. Именно поэтому — Фредерик сейчас признавал — не тянуло его в родной дом...

Он разбирал переписку отца с тогдашним Королем Донатом, отцом Короля Аллара. Мать Фредерика была родной сестрой Доната, поэтому неудивительно, что Король обсуждал с зятем многие государственные дела. Судя по всему, сэр Гарет был весьма сведущ и в политике, и в экономике, и в военном деле, так как Король Донат в своих письмах часто спрашивал у него совета по тем или иным вопросам. «Мой отец — правая рука Короля. И Филипп убил его... И было это в год смерти Доната». — Такие мысли заставили Фредерика подумать о вещах, которые выбили его из колеи. А потом нашлось одно из последних писем, которое повергло Фредерика чуть ли не в отчаяние. «...Я всерьез думаю о том, что Аллар не способен принять из моих рук государство... Королевству нужен зрелый, твердый правитель, а не мечтательный и безответственный молокосос... Гарет, мне бы хотелось видеть тебя своим преемником...» Эти строки сразили Фредерика не хуже того меча, что обрушился на его голову в заброшенных доках. «Этого не может быть... никак не может». — Судья боялся поверить в то, к чему его привела логическая цепочка.

После таких открытий Фредерик ходил бледным и понурым, вызывая опасения доктора и окружающих...

Он сидел, сгорбившись, на каменной скамье под кленами, что роняли листья на могилу лорда Гарета. Сейчас как никогда Фредерику не хватало отца. Будучи ребенком, он не понимал, как много потерял в его лице, потом — привык к своему одиночеству, но теперь появилась угроза лишиться еще одного родного человека: у Западного Судьи были причины считать Короля Аллара, своего царственного кузена, причастным к гибели отца. И не только к этому преступлению... «Как я поздно спохватился... Я дурак, непроходимый глупец... Верил всему, что мне говорили, и даже не пытался увидеть правды... Она ведь все эти годы была здесь, в моем родном доме — в письмах Доната», — такие невеселые мысли бродили в голове Судьи.

— Сэр Фредерик, — окликнули его.

— Марк, мне не до донесений. После, — отвечал он.

Потом все же окликнул рыцаря:

— Постой. Что слышно о Юхане?

— Все без изменений, сэр. Он молчит — пытки не ломают его.

— Я обещал ему, что его кишки намотают на ворот, — заметил Судья. — Пусть так и будет. Он мне больше не нужен. Казнь на главной площади Зимнего порта. Объявить приговор: за измену, убийства, грабежи, похищения, посягательство на жизнь Судьи Королевского дома. Более чем достаточно... Я не бросаю слов на ветер.

— Да, сэр... Кстати, я думаю, это стоит возвратить вам. — И Марк протянул Судье конверт. — Это ваше письмо даме Коре.

Рыцарь ушел. Фредерик вновь погрузился в свои мрачные раздумья, машинально сминая в руках конверт. Все складывалось плохо, очень плохо. Если его главный враг не Филипп...

— Привет! — Звонкий голос Агаты.

Судья лишь вздохнул, когда она бесцеремонно забралась к нему на колени и требовательно заглянула в лицо. Няня девочки, румяная, круглолицая Мона, лишь простодушно улыбалась, стоя рядом.

— Тебе грустно? — спросила Агата, завязывая на шнурках его рубашки замысловатые узелки.

— Есть немного.

— Здесь кто-то умер? И его закопали? А глубоко закопали?

— Это могила моего отца. Глубоко.

— А мой папа? Его тоже закопали?

— Нет, — покачал головой Фредерик. — Твой папа в море. У него нет могилы.

Агата пожала плечами; резко, как все дети, перешла на другую тему:

— Мне тут нравится. У тебя красивый замок и сады с цветами. Можно плести венки. А в моей комнате много игрушек, и в окошке разноцветные стеклышки.

Судья улыбнулся: девочку поселили в его бывшей детской, и все игрушки тоже когда-то принадлежали ему. Он вспомнил деревянную лошадку и барабан, солдатиков и свистульки, разноцветные кубики, из которых можно строить высокую башню или длинные стены. Да, там есть с чем играть... А когда-то давно, в жаркий, летний день отец запустил для него несколько воздушных змеев. Вон на том лугу. Было красиво и празднично, мама звонко смеялась, и он тоже хохотал. Теперь змеи валяются где-нибудь в пыльных шкафах...

— Ладно, не грусти, — сказала Агата. — Я пойду — мы с Моной на лодке покатаемся. Хочешь с нами? А это что? — Она так внезапно выхватила конверт, что Фредерик не успел среагировать. — Письмо? Кому?

— Верни! — потребовал Судья.

— А ты попробуй — догони! — задорно прокричала, улепетывая, Агата.

— Нет, это невозможно! — вспылил Фредерик. — Отдай немедленно!

Он подхватился со скамьи, побежал, прихрамывая, за девочкой. Агата хохотала, петляя меж кустов, а Судья зло пыхтел: эта игра ему не нравилась. Плюнув на больную ногу, он сделал впечатляющий прыжок через куст шиповника, зацепил малышку за ногу, и они вместе покатились по траве, благо было мягко. Агата вымазалась и заревела, обидевшись; тут же скомкала конверт и кинула его в колючие заросли:

— Вот тебе!

Подоспела Мона. Она подняла девочку, стала приводить ее в порядок, говоря Фредерику:

— Нехорошо, сэр, так сердиться на ребенка. Она хотела только развеселить вас.

Судья раздраженно махнул рукой и побрел в замок... Нет, право, сегодня все не ладилось. А тут еще навстречу попался мастер Линар:

— Сэр Фредерик! Наконец-то я вас нашел. Прошу — на осмотр...

Мастер Линар, обследовав ребра Судьи, теперь с любопытством наблюдал за своим пациентом. Тот, с обнаженным торсом, в одних легких полотняных штанах стоял у большого зеркала, поигрывал бицепсами и наносил удары в воздух, наблюдая, как работают мышцы рук и груди. Он спешил восстановиться.

— Вы в прекрасной форме, сэр, — сказал мастер Линар. — Поверьте мне как врачу.

— Ну да, — скептически отвечал Судья. — Уж себя-то я не обману. Пролежав больше месяца, я не могу быть в прекрасной форме. Мне необходимо тренироваться. Удар слева совсем плох: слабоват и скорость не та. Боюсь, что в фехтовальном зале я разочаруюсь еще больше. Хотя тут у меня и партнера подходящего нет, чтоб в этом убедиться.

— Могу предложить вам свои услуги. — Линар учтиво поклонился.

— Вы?! — удивился Фредерик.

— Поверьте: умея лечить раны, я умею их наносить.

— Надеюсь, так же мастерски, — усмехнулся Западный Судья. — Иначе я отделаю вас, как мальчишку.

— Позвольте сказать вам то же самое. — И доктор усмехнулся так же.