«…остались уникальные кадры, на которых мы видим, как это произошло. Конечно, это любительская съемка, сделанная одним из соседей. Итак, напоминаю еще раз: взрыв, который произошел в дачном поселке Усольский, в загородном доме известного в городе и области предпринимателя Николая Ковалева…»

Афанасьев вздрогнул всем телом и выронил бутылку. В следующую секунду он уже влепился взглядом в экран.

Съемка действительно была любительской. Более того, тот, кто снимал на видео, оператором оказался никудышным: картинка все время мелькала, металась, даже пропадала пару раз. Кроме того, неправильно была выставлена дата. Ну конечно! На дворе начало августа, а у этого оператора в углу видоискателя проставлено: 22.09.2004.

Двадцать второе сентября.

Афанасьев на четвереньках подполз к телевизору ближе. Лицо рыжего репортера исчезло, включилась запись. На экране появилась дача Коляна Ковалева, прекрасно ему знакомая. Та самая дача, где произошла уже историческая встреча с дионами. Невидимый корреспондент, рыжий и в очках, продолжал комментировать:

— Этот взрыв, которым, без сомнения, заинтересуются правоохранительные органы, еще раз подтверждает избитую истину: в России до сих пор опасно быть успешным и богатым бизнесменом. Сам предприниматель при взрыве…

Картинка пропала. На экране возник корреспондент, видно не ожидавший этого, потому что находился в расслабленной позе и, комментируя, левой рукой почесывал правую лопатку. Он как-то жалко улыбнулся, подняв глаза и глядя прямо в камеру. При улыбке оказалось, что у него слева не хватает зуба, и Афанасьев подумал, что репортеру негоже… да еще — рыжему…

Рыжий, «со стеклянными глазами»! Волна ужаса вдруг прокатилась через все тело Афанасьева, и он упал на пол, закрыв голову обеими руками. На экране телевизора снова возникла дача Ковалева, вдруг блеснул взрыв, клинок пламени прорезал вечернее небо… и с грохотом разлетелся вдребезги новый телевизор Жени Афанасьева!!

Сам хозяин квартиры лежал на полу, не в силах подняться и еще не сознавая, что если бы не этот внезапный импульс страха, то он сам мог погибнуть…

Телевизор догорал. В комнате стоял тяжелый, удушливый запах гари. Женя ползком дотянулся до телефона, уронил аппарат на пол и, не обращая на это внимания, набрал номер сотового Коляна. Казалось, время остановилось. Как звуки уходящего за горизонт поезда, тонули в пустоте гудок за гудком. Афанасьев облизнул пересохшие губы и, теша себя догадкой, что неправильно набрал номер, повторил попытку дозвониться.

Колян, Колян!..

— Але!.. — вдруг прорвался резкий, задыхающийся голос.

Славный исторический деятель, родственник хана Батыя и предок Ивана Васильевича Грозного, Колян Ковалев торжественно въехал на территорию своей дачи.

Он мог не волноваться за свой джип. Козла Тангриснира не было поблизости, а дурацкое пророчество Вотана Боровича мало тревожило Коляна. Он рассчитывал хорошо отдохнуть и потому не грузил себя раздумьями и прочими обременительными и хлопотными вещами. С Ковалевым был его личный водитель Сережа Боров (фамилия, а не кликуха), так как сам Ковалев за руль не сел по причинам хрестоматийным. Выпил уже.

— Выгружай пиво, багатур, — скомандовал Ковалев. — Шашлыки-то жарить умеешь?

— А как же, Колян… Николай Алексеич!

— А то ты в прошлый раз сжег, — припомнил Колян.

— Так ты в прошлый раз не шашлыки сжег, а соседа из гранатомета обещал сжечь. Да и когда это было! В апреле. — Сережа Боров, прищурив глаза, смотрел на своего босса. Даже в его тупую голову закралось подозрение, что Ковалев сильно изменился. Как будто стал старше на несколько лет, серьезнее… грустнее, что ли. Только с чего… да и КОГДА успел он измениться?

— А этих… телок, в общем, вызванивать, Колян?

— Да ну их! — махнул рукой Ковалев. — И так жена крысится…

Сережа Боров возвел на босса недоуменный взгляд и спросил:

— Какая жена? У тебя ж вроде сроду не было жены, Колян… Николай Алексеич то есть.

— Ну да, — рассеянно сказал Ковалев. — Правильно. Кстати, — ни с того ни с сего добавил он, — ты, Сережа, не видал ли тут такого… низенького, плотного, с длинными усами? И имя дурацкое… Тран… мас… тор… н-не помню, в общем.

Боров прощупал Ковалева очередным тревожным взглядом и проговорил, переминаясь с ноги на ногу:

— Да вроде… нет, Николай Алексеич. Низенький, с длинными усами, плотный… нет, не видал.

— Ну и ладно, — махнул рукой Колян Ковалев. — Выгружай пиво.

У самой стены дома под лестницей стоял здоровенный, не меньше чем на полцентнера, трансформатор сварочного аппарата, взявшийся тут непонятно откуда. От трансформатора тянулись два провода — сетевой и собственно сварочный с «держаком» для электрода. Сережа Боров увидел трансформатор и недоуменно произнес:

— А эта херня откуда тут взялась? Трансформатор.

— Не знаю, — равнодушно сказал Колян. — А это что такое?

— Трансформатор, — повторил Сережа, — сварочного аппарата…

Он взялся за него обеими руками и, крякнув, без особого труда оторвал от бетона. Внизу блеснуло что-то металлическое, и бросились в глаза Коляну Ковалеву выведенные масляной краской на корпусе трансформатора цифры, верно, какой-то регистрационный номер: 22/23 — 09.

«Чудовище было мало, приземисто и с длинными усами, — вдруг всплыли в памяти Коляна слова Вотана Боровича. — Тот, кто отрывал его от земли, взлетал вслед за ним. …погиб ты в схватке со страшным чудовищем… имя его… Тран… Тан… сфор… мас… грис… Тор».

— Тан… сфор… транс-мас-фор… — забормотал Ко-ян. — Тан… Трас… Транс-фор-матор!! —вдруг вырвалось у него, и зашевелились два длинных провода-уса, отходящие от сбитого корпуса тяжеленного аппарата вруках Сережи Борова. Глаза Коляна в ужасе распахнулись, и он заорал, на самом излете своего вопля сорвавшись в хрип: — Поставь немедленно, идиот!

Сережа Боров глупо захлопал белесыми ресницами, приподняв трансформатор еще выше, и Колян понял, что это конец всему.

И все словно замедлилось, остановилось в своем течении, как в стремительном боевике в решающий момент развязки всего действа вдруг начинается покадровое воспроизведение убегающего, стелящегося в прыжке главного героя, а за его спиной огненной кляксой разрастается беззвучная вспышка взрыва. А потом запоздало наползает сокрушительный грохот до основания потрясаемого мира.

Колян едва успел грубо швырнуть свое тело в сторону, на прогретую вечернюю траву — в длинном, мгновенном, как моментально распрямившаяся мощная пружина, прыжке. И тут рвануло!

Он закрыл голову руками и пополз еще дальше, когда сверкнуло несколько разрозненных вспышек, а потом, ломая крышу, блеснул ослепительный столб высокого пламени, и во все стороны повалили клубы дыма, смешиваясь с кирпичной пылью одним махом рухнувшего дома. В воздухе просвистел осколок плиты и с визгом и скрежетом врезался в его, Ковалева, машину, пробивая крышу, подминая стойки кузова и ломая руль и панель приборов.

— Ни в какие ворота!.. — вырвалось у Ковалева. — Да что же это такое?

«Очень просто», — прозвучали слова в голове, словно их кто-то туда вложил. Трансформатор сварочного аппарата являлся предохранителем взрывного устройства, приводящего в действие целую сеть заложенных по всей даче зарядов. Это была ювелирно исполненная система мин различных видов и модификаций, в большинстве своем представлявших собой мины-сюрпризы направленного действия. Кто-то очень хорошо поработал!.. Все заряды рвались в случае, если приводили в действие главный взрыватель, удерживаемый в режиме ожидания самым простым и оттого надежным — механическим — способом. А именно — весом стоявшего на боевой пружине взрывного устройства трансформатора сварочного аппарата.

— Откуда? — пробормотал Колян, глядя на то, как поэтично горит его дача. — От…куда?

Тут зазвонил мобильный, чудом не разбившийся при прыжке Коляна. Нет, наверное, он звонил уже давно. Ковалев не успел дотянуться до него, как трели прекратились. Впрочем, тут же перезвонили. Колян притянул телефон к уху и выдохнул: