— Правильно!

— Поджо на ворота!

— А я? — спросил воевода Вавила Андреич. — Всю жизнь оборонял я пределы родной земли…

— Будешь центральным защитником, — пообещал Женя. — Далее. Эллер как самый надежный и основательный будет опорным полузащитником. Нюансы обязанностей каждого растолкует Колян, то есть Аймак-багатур, он больше меня понимает в футболе. Теперь Пелисье. Ты, Ваня, как француз будешь распасовщиком. Плеймейкером. Вроде Зидана. Знаешь, каким органом по мячу бить?

— Да ну тебя! — обиделся Пелисье. — Я еще в коллеже играл очень прилично! Так что не надо. Я, конечно, не Зидан, но в полузащите отыграю нормально. Пасовать я умею.

— А я? — спросил Гринька, видимо увлеченный неведомой ему игрой.

— Ты? — с усилием проговорил Женя, почесывая голову. — Ты парень юркий, тебе лучше на краю играть. Будешь вингером — игроком бровки. Слева, справа — не важно. Только смотри, чтобы кишки на цепи не намотали, а то они, видать, могут. А я буду нападающим. Правда, я не очень представляю, как играть вместе с лошадьми… ну да ладно, разберемся. Все-таки этот золотоордынский «Сартак» не «Манчестер» и не «Реал» же в самом деле!

— Хуже, — зловещим тоном признес Колян, новоиспеченный Аймак-багатур.

— А что такое?

— Сволочи. Ноги поломать только так могут. Правила тут, прямо скажем, подгуляли.

— Учить надо было лучше! Это ведь ты им внедрил, деятель!

— Посмотрел бы я на тебя на моем месте! Дикари, черт знает! По сравнению с ними даже самая отмороженная российская братва — лорды адмиралтейства! Берегите ноги! Да и другие части тела… Монголы фолят по-черному!

— Я им пофолю! — сжимая огромный кулак и потрясая им в воздухе, воскликнул Эллер. — Они у меня!..

— Не надо грубить. Вот грубить как раз не надо!!! На это есть желтые и красные карточки. Знаете, что такое желтые и красные карточки по-татаро-монгольски?

Вместо Эллера ответил Пелисье. Он недоуменно пожал плечами:

— А что тут знать? Желтая — предупреждение, две желтых или красная — удаление с поля.

— Да, это так. Только предупреждение — это прижигание кожи раскаленной золотой — желтой — печаткой, а удаление…

— Ну?

— Башка с плеч! У них было в Орде восемь команд, так ни один защитник больше трех матчей не прожил! А нападающие от травм загибаются. Одному недавно прямо на поле голову оторвали. У Сартака этого такие громилы в команде играют!!!

Команда «Русь Юнайтед» похолодела в полном составе. Женя Афанасьев пролепетал:

— Погоди… а оторвать голову на поле — это нарушением не считается?

— Судья уж очень субъективно судит, — сказал Аймак-багатур. — Зовут его Колынэ-тушимэл. Редкая скотина! Кружит над полем на одном из Горынычей и все-все видит. Я его и то ненавижу, хотя он все время в мою пользу подсуживает. А куда он денется? Я с ханом в родстве.

Афанасьев передернул плечами, разминая их, и снова переглянулся с Пелисье. И снова им пришла в головы одна и та же мысль. На этот раз ее взялся озвучить Жан-Люк:

— Кузен, ты тут наговорил так много неприятного о завтрашнем мачте, к тому же ты будешь играть против нас, а ни мы тебе, ни ты нам голову отрывать не хотим. Тем более — буквально. А что, если нам не ждать завтрашнего утра, а…

— Что — а?

— У тебя есть транспортное средство, — объяснил Пелисье, кивая в сторону одноглавого Змея, снова любопытствующе просунувшего голову над цепями. — У нас есть идея. Кроме того, конь Батыя нам вовсе и не нужен, нужен только хвост его. Так что я предлагаю тебе следующее, братец. Ты наверняка знаешь расположение ханских табунов, как знаешь и тех коней, на которых хан ездил сам. Так что осталось только подкрасться, отрезать хвост, и улетать отсюда подальше, и…

Не дожидаясь, пока Пелисье закончит, Колян Ковалев отрицательно покачал головой.

— Но почему? — вырвалось у Афанасьева.

— Меня сочтут предателем.

— И что? Ты-то к тому времени будешь далеко. Дома. А в нашем две тысячи четвертом году можешь даже сходить на развалины Сарай-Бату, что у села Селитренного Астраханской области, извиниться перед ханом Батыем, так сказать, постфактум.

— Да не во мне дело. Просто… я уже не первый год живу здесь, в Орде… Так вот, я женат на дочери хана Батыя. И у меня от нее ребенок.

— Да ну? — развеселился Женя. — А, точно. Сартак и Батый говорили же.

— Че ты ржешь? Да, я женат. — И Колян принялся объяснять. Да, он, записной холостяк Колян Ковалев, женился. Да, его жена была монголкой, дочерью хана Батыя, и она звалась Туракина (с ударением на предпоследний слог). В хорошем настроении Колян звал ее Тура, а в плохом соответственно — дура. К счастью, по-русски она не разумела, так что никаких недоразумений и конфликтов не возникало…

— И что будет, если ты с нами убежишь? — спросил Эллер.

— А ничего. Ничего хорошего. У них, у татаро-монголов, самое страшное преступление — предательство. А человеческая жизнь ничего не стоит. Так что, если с вами исчезну, они просекут, что я в сговоре был. Ну и казнят мою жену с ребенком.

— Так она же дочь Батыя! А твой ребенок — внук Батыя!

— А кого это колышет? Тут к родственникам проще относятся. Хан Батый недавно свою тещу казнил. Наверное, ему многие наши мужики, кого тещи заедают, позавидовали бы.

«Н-да, — подумал Афанасьев. — Хан с родственниками, как видно, не церемонится. Сын у него на Горыныче на Русь летает без страховки, тещу хан казнил, зять в „футэбэ“ играет и, того гляди, башку потеряет. А дочь с внуком в случае чего тоже разменять можно! Да-а! Неудивительно, что Колян до сих пор застрял в этой эпохе, тогда как из Древнего Египта вылетел, как только врезал знатному вельможе! Верно, человеческая жизнь в Орде стоит так мало, что ничего не меняет в истории, даже на капельку!» А вслух он сказал:

— Ну что ж. Видно, придется играть. Колян, а у этого «Сартака» вообще можно выиграть? Ты сам за эту команду играешь, должен знать!

Ковалев нерешительно повел плечами и отвернулся, явно недовольный вопросом. Потом пробормотал:

— Не знаю, Женек… Кто его знает. По крайней мере до этого момента НИКТО не выигрывал. Только, как бы то ни делалось, все равно играть придется. Вот такой расклад, братаны.

Играть действительно пришлось.

Единственной накладкой с момента обнаружения Коляна Ковалева до часа состязания был демарш братьев Торовичей — Эллера и Поджо. Обоим пришла в голову одна и та же мысль — что в названии «Святая Русь United» слабо отражена руководящая и направляющая роль дионов. Вратарь Поджо и опорный полузащитник Эллер настаивали так непоколебимо, что название было изменено на «Дионнамо». Правда, оно было дополнено некой географической подробностью и в полном виде теперь звучало «Дионнамо» (Святая Русь).

— Годится, — махнул рукой Афанасьев. — «Дионнамо»… звучит. Годится, уважаемый Эллер!

На этом все и примирились. В сущности, не важно, под каким наименованием проигрывать…

С утра к полю будущего сражения подъезжали зрители. Поле, как уже упоминалось, находилось в котловине, и болельщики могли обозревать события с естественных возвышений. Для хана, его свиты и охраны установили отдельный деревянный помост, на самый верх которого затащили золотой престол — символ власти и могущества Батыя. Всего на окрестных холмах было не меньше тридцати тысяч монголо-татар — аудитория вполне приличная для серьезного матча.

И в урочный час команды «Сартак» (Золотая Орда») и «Дионнамо» (Святая Русь) вышли на поле.

Команда «Сартак» выглядела более чем внушительно. Она состояла из собственно Сартака и пяти монголов, которым не в «футэбэ» бы играть, а участвовать в японской национальной борьбе сумо. По сравнению с ними даже Поджо казался стройным солистом балета Большого театра. А здоровенный Эллер выглядел хрупко, как цветок одуванчика. При этом, как предупредил друзей Колян Ковалев, славный Аймак-багатур, все пятеро громил были очень подвижны и быстры, несмотря на необъятные размеры и таранные животы. Сартаковцы были облачены в короткие ярко-красные халаты с белыми вставками. На ногах у них были «гутулы» — сапоги из войлока, окрашенного в белый цвет, и забронированные (!) несколькими бронзовыми пластинами. Один из монголов, самый громадный — по всей видимости, вратарь, — был экипирован дополнительно. На нем была «тумага» — кованая маска с прорезями для глаз и рта, и «кюрчэ» — пластина-набрюшник, очень распространенная в то время у монголов.