Смахивая слезу, она призналась в этом мальчику, и он весело согласился:

– Для одних, матушка, счастье – непременно в бою, чтобы кругом громоздились трупы чудовищ. – Он показывал в сторону лестницы, ведущей в комнату с книгами. – Для других, – кивок в сторону родительских покоев, – счастье в супружеской любви. А для нас с вами – в том, чтобы слушать тишину. Я так думаю, вы прежде искали не своего счастья, вот вам и пришлось так тяжко в жизни.

– Откуда вы, мое сокровище, знаете, что мне тяжко пришлось в жизни? – улыбнулась в ответ ключница.

Мальчик немного поразмыслил и решил дать правдивый ответ:

– У вас такой вид, будто вас жизнь сильно пожевала. Так сильно, что даже моя дружба не сумеет этого разгладить.

– Погодите, сами ей в челюсти не попадите, мое сокровище.

– Исключено, – заявил юный Онфруа. – Я хорошо знаю, что мое, а что чужое.

У него рано появилась одна странная привычка: иногда он завязывал себе глаза черной лентой и ходил так по целым дням. Танет частенько допытывалась у него, для чего он это делает, и однажды Онфруа все-таки ответил:

– Скажу вам правду, матушка, потому что вранья вы никак не заслужили. Но это – только один раз, и больше не спрашивайте, хорошо?

– Для правды довольно и одного раза, – сказала Танет.

– Я хочу видеть мир так, как видит его моя мать, – объяснил Онфруа.

– Да хранят вас небеса, мое сокровище, ведь госпожа Фейнне слепая! – воскликнула ключница.

– Вот это и важно, – сказал Онфруа. И предупреждающе поднял руку: – Все, довольно об этом!

И Танет больше не спрашивала.

Когда пришли, а затем и подтвердились известия о мятеже Вейенто, Элизахар уехал из замка: сперва – в Саканьяс, вербовать солдат, затем – догонять армию Вейенто и двигаться на соединение с Талиессином. Фейнне осталась на попечение Танет.

Отъезд Элизахара случился так неожиданно, что Онфруа не успели оповестить. Несколько дней назад наследник герцога уехал на охоту в леса за дальней деревней – той, что лежала за болотами.

Стоя перед открытыми воротами старой крепости Ларра, Элизахар поцеловал Фейнне, коснулся губами наморщенного лба мачехи. Заповедал обеим им быть настороже и, вернув Онфруа домой, держать ворота запертыми.

А потом он сел на коня и уехал.

За Онфруа спешно послали. Впрочем, ожидали его только дня через три: дорога хоть и недолгая, но неудобная, верхом не поскачешь, нужно пробираться по топям.

Каждый день после отъезда мужа Фейнне подолгу стояла на стене замка в ожидании сына. Танет старалась не отходить от нее, развлекала разговорами, угощала сладостями, которые носила с собой на блюде. Фейнне рассеянно брала печенье, облизывала пальцы, но веселее не становилась.

На третий день ожидания перед замком появились всадники, о чем было немедленно доложено герцогине.

– Какие они? – спросила Фейнне.

Ключница прищурилась, всматриваясь в темные фигурки, что стояли на дороге перед закрытыми воротами.

– Три лошади, ваша милость. Три лошади, но на одной, кажется, двое… Онфруа среди них нет, – добавила Танет.

Фейнне повернула к ней незрячее лицо и проговорила:

– Я знаю…

Она протянула руку, уверенная в том, что Танет поддержит ее, и вместе с ключницей спустилась во двор. Командир гарнизона уже спешил ей навстречу.

– Элизахар велел никого не впускать, кроме Онфруа, – заговорил он с герцогиней.

Как и большинство тех, кто служил в замке Ларра, этот человек некогда воевал вместе с Элизахаром и по привычке называл своего герцога просто по имени. Так было заведено, и Элизахар не стал менять прежнего порядка.

– Как прикажете поступить, госпожа Фейнне?

Она сказала:

– Я хочу поговорить с ними.

Танет передала руку Фейнне командиру гарнизона, и герцогиня подошла к решетке, закрывающей ворота замка. Прокричала, обращаясь к путникам:

– Назовите имена!

– Мы должны видеть госпожу Фейнне! – донесся голос.

– Назовите ваши имена! – повторила герцогиня. – Ваши, не мое!

Те, кто стоял у ворот, почему-то замялись. Казалось, они не решались объявить о себе открыто. А потом мужской голос громко прокричал:

– Меня зовут Эмери, племянник Адобекка! Госпожа Фейнне, это вы?

Фейнне повернулась к солдатам:

– Впустите их. Я знаю этого человека.

Танет вдруг забеспокоилась:

– Как хорошо вы его знаете?

– Мы были знакомы очень давно… В Академии.

– Самые большие незнакомцы – друзья юности, – предупредила Танет.

– Только не Эмери, – возразила Фейнне. – К тому же он родня Адобекку, а ведь это Адобекк прислал моему мужу предупреждение касательно намерений Вейенто… Откройте ворота!

И путники въехали в замок.

Эскива сидела позади Ренье, обхватив его руками. «Выглядит так, словно он меня похитил и теперь ищет убежища в замке этой госпожи, – думала девочка. – На нас все смотрят. Наверное, уже целую историю в уме сочинили».

Радихена держался между Эскивой и Гайфье, так что брат королевы замыкал шествие.

После того, как конь Эскивы взбесился и едва не сбросил королеву в пропасть, Гайфье больше не приближался к сестре. За последние несколько дней он сильно повзрослел и теперь ощущал себя старым. Каждый прожитый день превращался для него в год, тяжело давил на спину, пригибал к земле. Ему стоило больших усилий не сутулиться. Да, он был старым, никому не нужным и ничтожным. Даже Радихена казался кем-то более значительным, чем Гайфье.

Вчера, накануне их прибытия в замок, мальчик улучил минуту, когда Ренье был один, и подошел к нему.

– Я знаю надежный способ уберечь Эскиву от смерти, – заявил Гайфье.

Его старший друг уставился на него с интересом.

– Мне такой способ неизвестен, – признался он. – Пока проклятие сумерек тяготеет над Королевством, опасность для вас обоих остается.

– Жизнь Эскивы куда важнее моей, – сказал Гайфье. – Она – королева, наследница крови Эльсион Лакар… Не притворяйтесь, будто вам это непонятно!

– Это мне понятно, Гайфье. Я не понимаю другого: к чему вы ведете свои странные речи?

– Думаю, проще всего будет избавиться от меня, – сказал мальчик. – Теперь вам ясно?

Ренье заморгал.

– Вы предлагаете мне убить вас?

– Что-то в этом роде, – криво улыбнулся Гайфье.

– Невозможно.

– Почему?

– Во-первых, я не убиваю своих друзей. Не в моих правилах, – сказал Ренье. – Во-вторых, я боюсь Талиессина. Он не поблагодарит меня за то, что я не уберег его сына.

– По-вашему, Талиессину вообще есть до меня дело?

– По-моему? – Ренье выглядел удивленным. – Это не по-моему, а на самом деле. Талиессин любит обоих своих детей. Думаю, и Уида – тоже, что бы вы там о ней ни воображали. Может быть, они и слишком поглощены своей любовью, но дети, Гайфье… – Он вздохнул и вдруг рассмеялся, признавая свою беспомощность. – Я не знаю, как это правильно выразить. Я просто уверен в том, что обязан сохранить вашу жизнь, вот и все. Вашу и Эскивы, в равной мере.

В эти минуты Гайфье чувствовал себя значительным, нужным. Человеком, от которого что-то зависит. Человеком, который кому-то не безразличен.

А наутро все вернулось. Гайфье тащился в хвосте процессии, угрюмо созерцая спину Радихены. И никто с ним даже не заговаривал. Может быть, стоило настоять на своем и просто умереть, чтобы не мешать никому из них выполнять свое предназначение: избавлять Королевство от проклятия, спасать других людей, преграждать пути зла.

Несколько раз Гайфье был близок к тому, чтобы развернуть коня и помчаться прочь, не разбирая дороги, и в конце концов погибнуть. Свалиться в пропасть, к примеру. Или нагнать армию Вейенто, врубиться в ряды мятежников и пасть под ударами их мечей. Его разорвут на клочки, и даже тела не останется, чтобы опознать и похоронить.

Но всякий раз что-то удерживало Гайфье от отчаянной выходки, и он продолжал безмолвно ехать вслед за прочими.

Замок Ларра как нельзя лучше соответствовал его настроению: суровый, всегда готовый к обороне. Серые стены, сложенные из необработанного дикого камня. Немногочисленный, но хорошо вымуштрованный гарнизон с недоверчивым командиром во главе. Красавица герцогиня с растерянным лицом. Верная ключница, востроносая, хитроватая, вертлявая. А все остальные обитатели замка – мужчины. Камни и оружие, ничего лишнего.