– Да? – сказала королева.

– Да, – повторил Ренье. – В этом послании говорилось, вероятно, о том, что, если господин виночерпий вернется домой раньше обычного времени, он увидит безрадостные для взора картины.

– Между прочим, никто не ловил любовника Труделизы, – заметила королева. – Вы обратили на это внимание? Ловили грабителя.

– Стало быть, виночерпия предупредили о том, что в его дом намерен забраться грабитель, – сказал Ренье еще более спокойным тоном. – И вот что поразительно! В доме было все заранее подготовлено для моего спасения.

– Например? – прищурилась Эскива.

– Например, веревочная лестница. Очень хорошая лестница. И в удачном месте.

Если Эскива и поняла, на что намекал Ренье, то не показала виду. Вместо этого она устроилась на траве удобнее, вытянула ноги и покачала носком сапога.

– А что, – сказала Эскива, – вам и вправду так мила эта Труделиза?

– Дело привычки, – объяснил Ренье. – Я – человек привычки. В моем возрасте трудно менять образ жизни.

– Теперь придется, – фыркнула королева.

Ренье больше не сомневался в правильности своих догадок. Это Эскива дала знать виночерпию. И она же устроила для изобличенного Ренье столь впечатляющий побег.

«Но почему она это сделала?» – спрашивал себя Ренье. Он понимал, что боится найти ответ. И потому очень быстро прекратил задавать себе всякие вопросы и просто покорился происходящему.

У Эскивы было на диво хорошее настроение. В отличие от Гайфье – тот держался мрачновато, и было очевидно, что мальчик не вполне одобряет приключение.

– Отдай вторую шпагу господину Ренье, – приказала брату Эскива. – А для чего у тебя арбалет?

– А у тебя? – ответил он.

– У меня – совсем маленький арбалетик, потому что я намерена убить пару безобидных певчих пташек, – сказала Эскива. – Без шуток. Я хочу приготовить запеченных воробьев, а их можно убить только из маленького арбалетика. Вот Гайфье почему-то вооружился до зубов. Интересно бы знать, для чего ему столько оружия.

– Я должен защищать тебя, – сказал Гайфье. – И не будем больше обсуждать это.

Ренье взял у мальчика вторую шпагу, поблагодарил кивком и прицепил к поясу. «Даже ножны не забыл, – подумал Ренье с благодарностью. – Эскива бы точно не подумала о подобной мелочи, и пришлось бы мне расхаживать с обнаженной шпагой в руке. Ничего глупее не придумаешь. Разве что попасться голым в чужой постели».

Они снова двинулись в путь. Певчие пташки летали у них над головами, и Эскива действительно выпустила из арбалета пару стрел, но никого не убила, надулась и спрятала арбалет обратно в седельную сумку.

Постепенно Гайфье развеселился. Прогулка проходила спокойно, никакие злодеи не тревожили ни королеву, ни ее спутников. И Эскива впервые за долгое время выглядела по-настоящему беспечной.

– Я готовлю эскизы для гобелена «Сто сельских радостей», – сообщила королева, весело вертя головой и озирая окрестности. – Цветы, птички, но главное – любовные сценки между поселянами. И всякие шутки. Я уже придумала довольно много разных, но хочется сделать более достоверно.

Ренье представил себе работы Эскивы, странные фигуры и образы ее картин. Что, интересно бы узнать, она называет «достоверным»? Впрочем, Ренье не мог не признать: фантастические существа, изображенные маленькой королевой, выглядели вполне жизнеспособными. Встретишь такое в действительности – даже не испугаешься.

– Мне нужны впечатления, – добавила Эскива, привставая на стременах. – Там сенокос.

Она направила коня на широкую поляну, открывавшуюся в лесу. Там действительно стоял огромный стог, над которым уже был сооружен навес от дождя.

– Жаль, поселяне ушли! – сказала Эскива.

– Могу заверить ваше величество, – проговорил Ренье, поравнявшись с нею, – что это только к лучшему. Созерцая природу и плоды человеческого труда, ваше величество без труда представит себе благообразных юношей и девушек, в то время как реальные поселяне суть вонючие мужланы…

Эскива захохотала.

– Да знаю я, знаю! Я ведь их тоже видела… Они бывают забавны. И далеко не все вонючие. Вот мой брат – он же наполовину поселянин, да?

Гайфье чуть раздул ноздри, готовясь обидеться, но у него не получилось: дуться на Эскиву, когда та в отменном расположении духа, не удавалось еще никому. Она весело затормошила брата:

– Ладно тебе, давай, изобрази поселянина! Хочешь, я тебе помогу?

Она соскочила с коня, и Гайфье последовал ее примеру.

– Мне нравится, как соломки отсвечивают на солнце, – восхищенно произнесла Эскива. – Очень живой золотой цвет. И фактура как у крупной нити. Отличный фон для сценки…

Она обернулась к Гайфье и вдруг бросила его в стог.

– Вот тебе! – торжествующе вскрикнула она, прыгая в сено рядом с ним.

Она зарылась лицом в душистое сено, втянула ноздрями аромат и оглушительно чихнула. Гайфье пошевелился рядом, сел и тоже расчихался.

– А еще в сене водятся мыши, – сказала Эскива. – Давай поищем?

Она сунула руку поглубже в сено и пошарила там, но никаких мышей не обнаружила.

И тут Эскива встретилась глазами с Ренье. Тот стоял очень бледный и, не отрываясь, смотрел на стог. Что-то в выражении его лица испугало Эскиву, ее хорошее настроение пугливо улетучилось.

– Что? – тихо спросила она. – Что случилось? Что вы там увидели?

Вместо ответа Ренье подошел к королевским детям и вытащил из сена то, чего они не замечали. Совсем рядом с Гайфье, меньше, чем в ладони от его левого плеча, из стога чуть высовывались острые вилы. Если бы Эскива толкнула брата чуть левее, вилы пропороли бы его насквозь и прошли бы сквозь легкие и сердце.

Ренье выдернул вилы и отбросил их в сторону вместе с большим клоком сена.

Эскива ошеломленно следила за ним. Когда вилы вонзились в землю, подрагивая тяжелым древком, Эскива вдруг громко разрыдалась. Гайфье осторожно обнял ее за плечи.

– Все ведь обошлось… не плачь.

– Я чуть не убила тебя! – всхлипнула сестра. – Как такое могло случиться?

– Так ведь не случилось…

– Но могло! – Она уставилась на него полными слез глазами. – Я толкнула тебя в стог, а там были эти вилы…

Она содрогнулась всем телом. Ренье заметил вполголоса:

– Такое иногда случается. Люди так устают, что забывают в стогу вилы или грабли… Случается, кто-нибудь по неосторожности и напарывается. Мне рассказывали. Бывают подобные истории.

– Это не тема для гобеленовой картинки, – сказала Эскива, пытаясь улыбнуться. И добавила: – Я хочу уехать отсюда. Поскорей!

Они сели на коней и покинули полянку. Время от времени по телу Эскивы пробегала дрожь, и было очевидно, что девочке не по себе. То и дело она находила руку брата и стискивала ему пальцы.

Ясный день, как будто разделяя испорченное настроение Эскивы, вдруг померк. За полчаса погода переменилась, небо затянуло облаками – высокими, пропускающими солнце, но сплошными, так что вместо синевы над головой теперь простиралась сплошная белизна. Затем начала сгущаться темнота. Собирался дождь.

– Куда мы едем? – решился спросить Ренье.

Эскива наполовину обернулась к нему.

– Почем я знаю? – ответила она задумчиво. – Мне хотелось выбраться за город в хорошей компании. Кто-нибудь возражает?

– Нет, – отозвался Ренье, – но я просто хотел бы знать, куда мы направляемся.

– Что, непременно нужна какая-то цель? – прищурилась Эскива.

– Цель, возможно, и есть, но всегда проще достигать духовных целей, когда отмечена цель материальная, – сказал Ренье.

– Почему? – требовательно спросила королева.

– Потому что материальная цель отвлекает наших незримых врагов от цели духовной. И пока наши незримые враги пытаются помешать нам попасть в определенную точку пространства, мы беспрепятственно совершенствуемся духом и даже начинаем кое-что понимать в жизни, – объяснил Ренье.

– Четко и ясно, – хмыкнула Эскива. – Осталось выяснить, кто наши незримые враги.

– Это остается тайной, – сказал Ренье. – На то они и незримые. Некоторые люди называют их «судьбой».