– Эмери, голубчик! Сочини для меня хорошенькую симфонию.

– Хорошо, – покорно проговорил он, закрывая глаза.

Не вставая, она протянула руку, схватила со стоящего поблизости столика вазу, заглянула внутрь.

– У тебя там бусина, – сообщила она, покачивая вазой.

– Слышу, Уида. Слышу.

Эльфийка небрежно вернула вазу на место. Эмери взял Уиду ладонями за талию и снял с себя. Поднялся сам.

– Объясни мне толком, чего ты хочешь, Уида, и клянусь – я все для тебя сделаю.

Она начала загибать пальцы:

– Во-первых, я хочу еще одного ребенка. Во-вторых, хочу золотые волосы. Ну, хотя бы рыжие, как у матери Талиессина. На худой конец – хочу ребенка с рыжими волосами.

– Увы, здесь я бессилен… А в-третьих?

– В-третьих, мне нужна новая музыка. Пограндиозней и о любви. Ну очень прошу!..

– Ладно, – сдался Эмери. – К какому сроку?

– К празднику Знака Королевской Руки, – быстро проговорила Уида.

Этот праздник был учрежден Талиессином лет десять назад и пользовался большой популярностью. Регент считал необходимым заручиться поддержкой среднего сословия – а кто подойдет для этой цели лучше, нежели ремесленники, содержатели постоялых дворов, торговцы, коннозаводчики и прочие, кто был отмечен Знаком Королевской Руки?

– Мне нужна тема, – сказал Эмери. – Что-нибудь еще, помимо охоты на оленя.

– О, за этим дело не станет! – обрадовалась Уида.

И целый вечер, а также половину ночи она говорила, напевала, размахивала руками, даже танцевала. Эмери слушал, поглядывал на Уиду, задумчиво покусывал перо и время от времени делал заметки.

Посреди рассказа Уида вдруг остановилась с раскрытым ртом. Эмери замер, предчувствуя, что его подругу посетила новая идея.

– Эмери! – прошептала Уида, и золотые розы начали медленно расцветать на ее темных щеках. – О, Эмери! Я поняла! Роговой оркестр!

– Что? – Эмери поперхнулся.

– Эту симфонию должен исполнять роговой оркестр!

– Пощади, красавица! Я ли не был твоим верным рабом… Уида, где мне искать роговой оркестр? – взмолился Эмери.

– Придется поездить по Королевству, – заявила Уида. – Наверняка у кого-нибудь из мелкопоместных землевладельцев найдется. У таких всегда полно лишнего времени, и иные находят этому богатству довольно причудливое применение.

– Например, заводят роговые оркестры, – вздохнул Эмери. Он уже понял, что от новой идеи Уиду не отговорить.

Она весело засмеялась, довольная собой.

– Эмери, это будет потрясающе!

– Мне понадобятся деньги, – сказал Эмери, откладывая исписанные листки.

– Деньги? Зачем? – Супруга регента выглядела искренне удивленной.

– Нанимать музыкантов придется за деньги, – пояснил Эмери. – Кроме того, я сильно сомневаюсь, что найду весь необходимый для моей цели оркестр в одном месте. Предстоит навестить нескольких помещиков-меломанов…

– Я дам тебе денег, – обещала Уида. – Много-много. Пару мешков. – И добавила не без гордости: – У меня есть свои. Мне из казны выдают, а я не трачу, разве что только на лошадей…

Уида успела осипнуть от бесконечного говорения, а в окно осторожно заглядывало солнце. В столице солнце вело себя чрезвычайно деликатно. Оно как будто вопрошало: все ли ночные дела завершены? Угомонились ли любовники, докончена ли романтическая строфа, взбито ли тесто, поставленное подходить с ночи?

– Сделаю, что могу, – произнес Эмери, вставая и тем самым давая Уиде понять, что время вышло и пора оставить истерзанного придворного композитора в покое.

Супруга регента продолжала преспокойно сидеть в кресле, покачивая ногой.

– Я поеду с тобой, – сообщила она.

– Нет! – вырвалось у Эмери.

Уида удивилась:

– Почему – нет? Я намерена настигнуть Талиессина, когда он будет вершить свой суд, скорый и неправый. Оркестр вполне можно собрать где-нибудь поблизости.

Эмери понял, что такие доводы, как «если мы поедем вместе, я покончу с собой», сегодня не произведут на Уиду ни малейшего впечатления. Поэтому он прибег к хитрости.

– Лучше тебе отбыть тайно, – посоветовал он. – А если мы отправимся вместе, всякая секретность будет нарушена. Ты ведь знаешь, я путешествую с большой помпой. Закладываю карету, беру много тетрадей, маленькие переносные клавикорды… Поедем вместе – слишком многие будут знать о твоем намерении. Эдак и до Талиессина дойдут слухи. А если ты будешь одна, то просто сядешь верхом на лошадь и отправишься на прогулку – только тебя и видели.

– Ты прав, – признала Уида, покусав губу. И наконец поднялась. – Спасибо, Эмери! Твои советы бесценны.

И чмокнула его в щеку.

Он кисло проводил ее взглядом. Уида махнула ему рукой и легко сбежала вниз по лестнице. Хлопнула входная дверь, по мостовой раздались шаги. «Неужели она никогда не угомонится?» – подумал Эмери. Он ощущал, как прожитые годы ватной подушкой давят на плечи.

Братья засиделись за разговорами допоздна, пока Эмери не начал зевать. Младший брат, способный не спать сутками, не без сожаления расстался с собеседником.

Устраиваясь на ночлег в знакомом доме, слушая знакомые шорохи и вдыхая знакомые запахи, Ренье грустно думал о том, что завтра Эмери почти наверняка проснется в совершенно другом настроении. Будет ворчать или, того хуже, поглядывать на братца с сожалением. Напомнит о возрасте. Спросит, когда в последний раз Ренье брал в руки книгу. Произнесет слово «деградация». А под конец попытается навязать ему, Ренье, поездку по Королевству в поисках рогового оркестра. Между тем Ренье еще меньше, чем Эмери, хотел покидать столицу. Еще бы! Здесь у него имелась уйма неотложных дел.

Ренье проснулся при первом прикосновении солнечного луча. Прокрался в кухню, ополоснул лицо, опасливо поглядывая на храпящую стряпуху.

Домнола почти не постарела за минувшие годы, разве что спать стала более чутко. Ренье принадлежал к числу ее любимцев. Правда, в былые времена стряпуха умело скрывала это обстоятельство, но после того, как Ренье покинул дом Адобекка и перебрался в дворцовые покои, Домнола не раз выражала сожаление по этому поводу.

Обнаружив, что Эмери опять едва прикоснулся к обеду, ворчала:

– Как господин Ренье кушает – сплошное загляденье. А господин Эмери желает моей смерти. Для чего ему в доме стряпуха, если он совсем ничего не ест? Чтоб сочинять хорошую музыку, непременно нужно хорошо кушать, иначе будет не музыка, а сплошь писк да пиликанье!

Слушая эти речи, Эмери злился, а Ренье хохотал.

Если Домнола увидит, что Ренье пробудился, она вскочит, начнет греметь посудой, запретит Ренье уходить не позавтракав – и непременно разбудит Эмери. И тогда неприятного разговора насчет путешествия в поисках рогового оркестра не избежать.

Ренье не хотелось объясняться с братом по этому поводу. Он заранее знал, что Эмери начнет задирать брови и вопрошать: «Дела? Какие у тебя могут быть дела? Вечно ты шастаешь по городу с озабоченным видом, а какой в этом смысл?» Ренье скажет: «Я поддерживаю себя на плаву». А Эмери скажет: «Поддержи для разнообразия кого-нибудь другого. Например, старшего брата. Я не худший из людей, так что смело можешь обо мне позаботиться». А Ренье ответит: «Ты лучший из людей, но мне сегодня некогда. Если бы ты только знал, Эмери, сколько у меня хлопот! Нет более занятого человека, нежели профессиональный бездельник».

Ренье был так обеспокоен тем, чтобы скрыться от брата незамеченным, что не обратил внимания на совершенно другого человека, следившего за ним от самого дома…

Разговор с Эскивой не давал Гайфье покоя всю ночь. Мальчик ворочался в постели, несколько раз вставал и пил воду, а под утро принял решение. Он просто не мог больше находиться в неведении.