— Это цветное стекло? — фигурки внутри были изящны и полупрозрачны.

— О нет, богиня, — посол заулыбался, как все они, когда им кажется, что ты простодушна и небалована, и вот сейчас тебя разбалуют от чистого сердца, — это июньские пирожные. Делаются из орешков пинии, смолы, розовой пыльцы, мёда и забродившего фруктового сока. Сейчас как раз сезон. Это подарок от heru Ланэйра.

Почувствовала с оттенком смущения, что вот, до этого смотрела на посла с умеренным интересом и хотела, чтобы он наконец перестал привлекать ко мне внимание, а при упоминании имени Ланэйра заулыбалась от души и обрадовалась. Мда, как удачно, что Трандуил его выпер, а не убил. Хорошо, что он жив и может передавать мне приветы. Посол тем временем, куртуазно тарахтя, передавал другой ящик, с книгами. Тоже подарок Ланэйра. И письмо от него же. Ого, у меня заводится переписка! Обрастаю связями)

— Подснежник мой, ты разрешишь? — король, подковыривая крышку от ящика с книгами, вопросительно посмотрел.

Кивнула. Мне тоже было интересно, что там. Трандуил, копаясь, тихо бормотал под нос:

— Так, история, путешествия, поэзия… ну разумеется, эротическая. Художественный альбом с видами Лориэна… Гм… интересно, зачем он прислал тебе трактат по магии… А! И сборник гравюр знаменитого художника Эрренриорла. Картины его не сохранились, только гравюры с них, да и те библиографическая редкость. Листать советую на ночь: это самая изящная порнография, которую я видел. Кстати, любимым натурщиком у Эрренриорла был Ланэйр. Что ж, достойный дар для богини любви.

Владыка помолчал и сокрушённо добавил:

— И художник давно погиб, и картины его, а натурщик до сих пор жив… Да, надо было всё-таки убить.

И, поворачиваясь к послу, бархатным насмешливым голосом:

— Heru Ланэйр весьма щедр. Возможно, он прислал что-то в подарок мне или аранену? Нет? Только богине?

Пока он в изящных выражениях говорил послу какие-то гадости, я с любопытством рассматривала пирожные и решилась укусить. Смола недаром входила в состав: зубы увязли тут же, да ещё и начинка оказалась жидкой. Но ощущения! Это было как попробовать лето на вкус, и я мечтательно замерла, недоумевая, как можно создать такое чудо. Трандуил повернулся ко мне и шепнул:

— Valie, не налегай на них. Сейчас, по крайней мере. Перебродивший сок яблок Дэркето, из которого состоит начинка, разжигает плотские желания. В Лориэне эти пирожные женщинам дарят, признаваясь в любви и страсти. Если дама принимает и надкусывает, значит, она согласна, — и, глядя, как я давлюсь, засмеялся, — говорю же, надо было убить.

Пытаясь языком отковырять эту божественную липучесть, приставшую к зубам, задумалась, почему владыка так веселится, хоть и досадует. Трандуил только плечами пожал:

— Потому, irima, что твой жар, вызванный картинками и афродизиаками, утолять буду я. Эта мысль делает меня снисходительным.

Я только вздохнула. Ланэйрово письмо положила в ящик с книгами и как-то позабыла про него. Потому что, глядя, как ящик утаскивает брауни, спросила у Леголаса, где живут эти странные существа… оказалось, нигде. Они подобны грибнице — возникают и существуют там, где нужны, и только для дела. По идее, осознание глубокого родства эльфов и брауни должно пугать. И да, немного пугает. Я видела, как они что-то делают в оранжереях, как доят коров — в этих случаях не удосуживаясь принимать даже отдалённо человекоподобную форму, так и оставаясь гибкими ветками.

В тот день принц провёл меня тесными, круглыми в сечении норами, и в зыбком сиянии светлячков я видела, что стены состоят из перевитых веток, таких же, как те, из которых выплетались брауни. Глубоко внизу помещения были сделаны не для эльфов — слишком низкие потолки, приходилось нагибаться. Тихо сияющие в каминах саламандры здесь, в вырубленных в толще скалы печах, оборачивались адским гулким пламенем, на котором готовилась еда. Здесь пёкся хлеб, готовились любимые мною трюфельки в сметане… повернувшаяся к нам огромная кучеподобная повариха, сначала принятая мною за взметнувшиеся из-за пляшущего огня тени, взблеснула из глубины веток маленькими, светящимся нехорошим голубоватым огнём глазками, и никакой приветливостью от неё не веяло, скорее наоборот.

— Не бойся, богиню она не тронет. Но высшие брауни не любят внимания к себе. Помню, в детстве так же сюда пролез и еле удрал от неё, а потом она ещё и батюшке нажаловалась. Меня в тот же день отправили в военный лагерь, на два года раньше положенного, и выпустили только через четыреста лет)

С запоздалым испугом за него спросила:

— Она могла тебе навредить?

— Нет, что ты, богиня… максимум ударить и выбросить отсюда. Мы же одно целое с брауни и чувствуем друг друга.

Я помалкивала, думая, что светлый мой возлюбленный, сейчас поблёскивающий глазами не хуже встреченного чудовища, состоит в родстве, физическом и ментальном, с этими грибами-тентаклями-инсектоидами и конкретно вот с этой одушевлённой пугающей кучей, с которой можно рисовать босса для Варкрафта. И ещё думалось, что не только на королевской кухне сгодятся брауни… в случае войны, эльфийские пущи должны быть адом для противника. И что мне сложно сравнивать, но Трандуил весьма плотно занят организацией обороны… всегда ли это так? Можно было спросить поаккуратнее, но я бухнула:

— Эрин Ласгален готовится к войне?

И потому, как принц опустил глаза и замялся, поняла, что да. Огорчилась.

— Но с кем, почему? Саурон погиб давно, Кольцо Всевластия уничтожено, всё тихо и спокойно, нет?

— Давно — вот ключевое слово… Мы живём долго, богиня, и цикличность истории чувствуем. Раз лет в сто пятьдесят-двести заварушки случаются, это норма. Надеяться лучше на мир, а готовиться к войне. Это из плохого. Из хорошего — конкретной угрозы нет. По крайней мере, разведка не приносит плохих вестей. Военные на юге, в королевстве Келеборна, активизировались, и в Лориэне тоже, но это неудивительно. Твоё присутствие в мире не даёт покоя королям, а то, что сердце твоё не принадлежит никому — ведь не принадлежит? — я опустила глаза, и он, невесело усмехнувшись, продолжил, — наводит их на разные мысли. Вот и Элронд скоро прибудет… с дружеским визитом. Заодно и посмотреть, не обижают ли тебя в Эрин Ласгалене — ему хорошо известно, что отец нарушил законы неба. По этому поводу армии приведены в боеготовность.

Я прислонилась к стеночке. Подышала. Когда смогла говорить, спросила:

— То есть, если я дам понять или он сам решит, что меня… гм… обижают, то начнётся война?

Леголас просто ответил:

— Да, — и, обеспокоенно посмотрев, как я хватаю ртом воздух, — богиня, просто ты чаще являла свою милость Лориэну, а не Эрин Ласгалену, и, если бы отец не помешал владыке Элронду, тот притянул бы тебя в Лориэн. И ему, скорее всего, до сих пор кажется, что случилась ошибка, и что ты охотно согласишься перебраться туда — стоит только спросить. Однако Элронд действительно добр, великодушен и честен, — «в отличие от моего отца» не прозвучало, но я поняла, — и, если увидит, что ты счастлива, то пакости устраивать не будет, просто уйдёт.

Итак, кольцом в этом мире являюсь я. И могу провоцировать заварушки, как легкомысленно выразился о глобальных потрясениях его высочество. Стало трудно дышать и захотелось на поверхность, к солнышку и ветерку. И, может быть, уехать из дворца куда-нибудь.

И уже через час мы ехали. Куда-то. Принц во дворце сидеть не сильно любит, и малейшее желание его покинуть встречается с энтузиазмом.

Навестили Мортфлейс — она живёт одна, в огромном дереве, похожем на тис. Что-то хвойное, но с очень нежными пушистыми иголочками и усыпанное красными ягодками. Нижние ветви огромного дерева плащом накрывали полянку, и я с интересом потянулась к ближайшей. Леголас торопливо предупредил, что ягодки несъедобны, даже от одной поплохеет, и я скорбно задумалась, насколько прожорливой ему кажусь.