— Не бойся насилия: если бы это случилось не как игра, на меня пошли бы войной другие эльфийские владыки; но прежде, чем они перешли бы границу, меня бы убили свои. Но даже если бы мог — не стал бы. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Со мной. И я вижу, что ты боишься гораздо меньше. Поскольку я, не будем врать, ограничиваю твой круг общения, то от скуки или при любом огорчении ты захочешь быть утешенной мною… да и захочется же тебе мужчину, в конце концов, с таким-то темпераментом. В момент, когда это случится, ты придёшь сама, — далее он сказал что-то на квенья и на непонимание в глазах пояснил:

— Идиоматическое выражение. Только не спрашивай перевод у своей учительницы, она весьма чопорна. Переводится, как: «Выроню из-за пояса календарь». Когда пара хочет ребёнка, она занимается известно чем в строго определённые дни, и, если чувства сильны и мужчина не выдерживает, то роняет из-за пояса календарь, и всё идёт насмарку из-за его пылкости. «Желать, несмотря ни на что», «Быть готовым всегда»… С квенья трудно перевести все смыслы) Так вот, я выроню из-за пояса календарь и утешу тебя. Ты не пожалеешь о своей храбрости. Не заставляй меня ждать долго — прояви щедрость, свойственную богине, и приходи ко мне. Я ничем тебя не огорчу.

Ага. Отлично. Живём! (не-не, не приду). Трандуил глянул с насмешкой и спросил:

— Божественная, да что ж мне делать, чтобы ты трястись перестала? Хочешь, в ледяной воде выполоскаю, вдруг меньше станет?)

Подавила в себе желание выбежать. У оранжереи его свита ждёт, а меня Мортфлейс. Неудобно будет. Глядя, как владыка закис от смеха над собственной шуточкой, тоже засмеялась. Бог с ним, пусть шутит, как хочет, лишь бы смеялся. Стараясь продышаться и перестать краснеть, сменила тему, спросив, куда король собирается. Отсмеявшись, тот сообщил:

— К гномам Одинокой горы. Им сюда ездить тяжело, на козлах-то через сугробы, а мы на длинноногих лошадях, да с шаманом, удерживающим наст… зимой чаще мы к ним. Экономические советники лошадей загоняли, ездя туда-сюда и утрясая торговый договор и соглашение по пошлинам. Осталось только мне доехать и поставить подпись под договором. Будет печально задержаться и пустить их труды прахом. Надо поторапливаться, пока гномы не одумались и не упёрлись снова. Им кажется, что я слишком жаден, — и дальше, себе под нос, с довольством, — паскуды редкостные, но я их переупрямил.

О, это интересно… книжку я читала, любопытно, как оно в реальности выглядит.

— Не в этот раз, богиня. Я бы взял тебя с собой, чтобы развлечь, но мы поедем быстро, да и непогода. И есть нюанс: если ты приедешь со мной, гномам и в ум не взойдёт раскладывать нас по разным спальням, а я не захочу объяснять, что ты… гм… не даёшь мне. А лечь с тобой и не тронуть — уволь меня от таких испытаний. Я тогда о деле думать не смогу и подмахну всё, что мне подсунут. Если же ты позволишь сделать тебя своей — тогда тем более, я им и пошлины-то на радостях упраздню. Невыгодно тебя брать)

Ну, это вряд ли. Не верю, что короля удовольствия заставят с выгодой расстаться)

— Я вернусь завтра, в середине дня. Если обстоятельства не задержат, но вроде бы не должны. Предполагается только подписание торговых соглашений… ну, посмотрю, не появились ли интересные камни и драгоценности — может, что-то понравится, — и, через паузу, — что тебе привезти от гномов?

Задумалась. Что нужно канарейке, живущей на всём готовом и утруждаемой только уроком языка раз в день? У меня всё есть. Камушки, которые имеет в виду владыка, для меня имеют ценность только как знак его тёплых чувств. Вспомнила анекдотик:

'Позвал купец своих трёх дочерей и говорит:

— Собрался я в дорогу трудную. Уезжаю в страны дальние по делам купеческим. Что привезти вам, любимые мои? Каких гостинцев пожелаете?

Старшая и средняя, соответственно, заказали промтовары, а младшая, потупив глазки, робко попросила:

— Привези мне, батюшка, чудище заморское для утех сексуальных извращённых…

— Чтооооо⁈ — взревел купец и потерял дар речи.

— Хорошо, батюшка, пойдём длинным путём. Привези мне аленький цветочек!'

Это я к тому, что и цветочек никакой не нужен… чудище заморское — вот оно. Мне только храбрости не хватает, как одному трусливому льву из сказки) Её, может, заказать?)

— Это тебе самогону, что ли, гномьего привезти?))) — владыка, беззастенчиво отслеживавший ход мыслей, снова закис от смеха. Госпадя, я сама в своих мыслях с трудом разбираюсь, как он что-то там видит?

— Угу. И окорок свиной. Храбрость закусывать, — я уже представила, как под шокированными взглядами сотрапезников глушу самогонку и заедаю свиной ногой, держа её за копытце и намахивая, как Гимли это делал.

— Я бы посоветовал не закусывать храбрость, — мягко сказал Трандуил, — для наиболее полного её проявления) Ладно, гномьи гастрономические специалитеты, я так понимаю, тебя только в шутку интересуют?

— Да. Я не пью. И не хочу раздражать вас мясоедством. Местная кухня меня более чем устраивает.

По владыке было видно, что он бы остался и ещё пошутил, но дело и правда не ждёт. И при этом он не может почему-то уйти, всё длит и длит беседу.

— Я вижу, что ты равнодушна к драгоценностям. Постоянно носишь только гномье колечко смешное. Кстати, удивительно — так понравиться этим подземным крысам.

Тут я счастливо прижмурилась: персонаж себе соответствует. Высокомерный, да. Есть стишок, в котором автор никак не может определиться, прекрасна или ужасна принцесса… да-да, «Принцесса была прекрасная, погода была ужасная…» Мне было бы достаточно просто смотреть на него. Как кошка на огонь камина — щуриться блаженную вечность на красоту и ужас этой принцессы.

— Но я всё равно привезу тебе камни: носи их, как знак моего расположения. Ох, Блодьювидд, ты так безмятежно начинаешь сиять, когда понимаешь, что в очередной раз тебе ничто не грозит, как будто правда что-то угрожало!

— Жизнь, ваше величество, полна опасностей и неожиданностей, — пожала плечами, рассматривая персик, который до этого держала в руках. Выглядел он увлекательно, и я немножко куснула.

— Когда ты чувствуешь себя в безопасности и счастливой, то начинаешь лучиться довольством, как наевшаяся лесная кошка. Я хотел бы чаще видеть тебя такой — и при этом испытываю парадоксальное желание смутить этот покой и довольство… поцелуем, например, — поколебавшись, добавил, — жалел той ночью, что не согласился только на поцелуи, пусть бы ты и представляла на моём месте… кого-нибудь другого.

Ну надо же, вот вроде бы и мысли читает, а всё равно напридумывал себе всякого. Представлять себе одного на месте другого совершенно невозможно. И не хочется.

— Покой вы вполне успешно смущаете. Что неудивительно: вы сказочный король, а я простая женщина.

— Блодьювидд, если бы ты, заверяя меня в этом, не обгрызала так спокойно персик, я бы больше поверил, — очень мягко, но с каким-то обещанием, — мало смущения!

Обомлела, подавившись. Ведь сам мне этот персик сорвал! Ведь не ждал же, что я его на память засушу! Посмотрела на него потрясённо, с возмущением. Какие голубые, совершенно кошачьи глаза! И смотрит влюблённо, как разве что на меч свой смотрел. Отпрыгнула, выронив злополучный персик, но тут же оказалась притиснутой к дереву.

— Один только раз, — сдавленно, сквозь зубы, — я же чувствую, что ты хочешь, зачем мучать и себя, и меня?

— Я не могу, зачем настаивать на невозможном⁈ — дёрнулась, но безо всякого успеха.

— Тебе не будет больно, тебе будет очень хорошо, — всё так же, сквозь зубы.

Приподнял и посадил на развилку дерева, и я стала даже немножко выше, чем он. Поелозила по ветке, пытаясь соскользнуть — не выходит, держит крепко.

— Или будет больно, или вы потерпите сокрушительное фиаско. Я не хочу ни того, ни другого. Вы просто слишком хороши для меня. Всего слишком, что поделаешь) Да, нравитесь, да, хочу, но не трогайте меня, ваше величество. Мне мучительно попусту желать.