Средний палец. «Какое совпадение».

– На обеденном перерыве поднялся большой шум, когда Дениз и Дорис одновременно споткнулись и опрокинули стол с салатами.

– Побрякушки ДД?

Я заулыбалась. Клички моих ненаглядных врагов в его устах – бальзам по сердцу.

– Может быть, Тоби им слегка в этом помог. В конце концов, эти двое обозвали Лиззи фламинго с пристрастием к ведьмакам.

Теперь Люциан тоже улыбнулся:

– Понимаю.

Бесшабашный колдун и моя лучшая подруга были не только главной темой для обсуждения, но и самой сладкой парочкой в лицее. Настолько сладкой, как если бы вам, рискуя заработать диабет, приходилось каждый день съедать по три килограмма карамели.

Безымянный палец.

– Еще я справилась со своей первой независимой печатью. – Лицо Люциана прояснилось. Независимые печати, которые – смотря по обстоятельствам – рисовали в воздухе или на предметах, представляли собой сложную комбинацию из узоров, символов и заклинаний. Чтобы ими пользоваться, не нужно быть праймусом, поэтому они – важнейшая из основ обучения охотников. Также они были довольно запутанными и опасными, потому что малейшая ошибка могла повлечь за собой серьезные последствия.

– И, – я завершила подсчет и вытянула мизинец, – на тренировках я выяснила, что стрелок из меня никудышный. Огнестрельное оружие – это просто не мое. Для него я слишком…

Меня перебила поднятая рука Люциана. Почти в тот же миг кто-то энергично постучал в дверь.

– Ари! – мамин голос звучал так, словно я в чем-то провинилась. «Самое неподходящее время».

Я схватила с ночного столика книгу и легла в такую позу, чтобы в качестве алиби притвориться, что читала.

Люциан все еще лежал рядом со мной.

– Тебе надо исчезнуть! – зашипела я на него. Ну или что бы он там ни делал, когда растворялся в воздухе, сейчас для этого самое время.

– Не могу, – спокойно проговорил он.

– Что значит, ты не можешь?! – Если мама его тут увидит, домашний арест станет наименьшей из моих проблем. Я вскочила с кровати. В ту же секунду дверь распахнулась, и передо мной выросла мама – как богиня возмездия во фланелевом халате. Она зажгла свет. Замечательно! Так мне было еще лучше видно, как цвет ее лица тревожно, будто в поездке на американских горках, меняется от ярко-красного до белоснежного и обратно.

– Так я и знала, – процедила она. Ее взгляд выхватывал каждую деталь. Раскрасневшиеся губы, короткая ночная рубашка, смятое покрывало и безумно привлекательный бессмертный на нем. По крайней мере, одетый.

– Как ты только можешь? – выдавила она. Ее глубокий шок сработал как пробка в бутылке шампанского, которое слишком сильно взболтали. Пока еще он сдерживал ее и ее упреки от взрыва, но долго это не продлится.

– Мама! Я совершеннолетняя. Я могу делать, что…

– Ты обжимаешься с демоном! В стенах моего дома?! И это после всего, что с нами сотворил твой отец?

Началось.

– Годами это нечеловеческое чудовище ковырялось у меня в голове. Он использовал меня!

– Мама, пожалуйста!

– Этот демон похитил меня и издевался надо мной, но все это меркнет на фоне того, что он посмел столько времени прикидываться моим мужем!

– Мам, мы же это уже обсуждали! – А точнее, я убеждала ее, что жизненно важно не разбалтывать эту тайну всему миру.

Ведь в Плеяде думали, что Танатос мертв, и верили, что за решеткой тем временем гниет мой приемный отец, шеф «Омеги», Уилсон Харрис. Лишь те, кто участвовал в миссии в Амстердаме, были в курсе взрывоопасной истины: мой бессмертный отец Танатос занял тело Харриса, но сейчас – благодаря мне – снова стал очень даже смертным.

Ну что тут скажешь? Всё сложно…

Но это была единственная возможность сохранить еще более опасный секрет. В конечном итоге встал бы вопрос, как у меня получилось превратить праймуса в человека. А на этот вопрос у меня пока не было ответа.

– Он чуть меня не убил. Он чуть тебя не убил. А с Уилсоном он довел дело до конца!

– Не так громко, мам! – Может, наша квартира и защищена от сверхъестественной прослушки, но если она и дальше продолжит так орать, об этом узнает весь лицей.

– Он убил Уилсона и притворялся твоим отцом…

– Он и есть мой отец! – огрызнулась я и добилась только того, что мама в ужасе втянула воздух и сменила тактику.

– Золотце. Не говори такие вещи, у тебя нет ничего общего с этими мерзкими монстрами. Монстрами, как он, – бросила она в сторону Люциана, – которые проникли к нам домой и внушили мне фальшивые воспоминания.

В тот момент я пожелала, чтобы Люциан все еще мог так сделать. Однако у моей мамы развился своего рода иммунитет, с тех пор как Танатос вернул ей память. Следовательно, мне пришлось обойтись обычными аргументами.

– Он спас мне жизнь!

– Это еще не причина сразу прыгать с ним в постель!

Это стало последней каплей.

– Да, и почему же? Думаешь, я совершу ту же ошибку, что и ты? – Я приблизилась к ней практически нос к носу. – Тогда вынуждена тебя разочаровать: я полностью в здравом уме, а Люциан – не Танатос.

– Все они одинаковые! Они соблазняют, они лгут и предают. Вот этот вот плевать на тебя хотел. Он будет тебя использовать, пока ему будет нужно, а потом просто бросит тебя!

Люциан прочистил горло. Очевидно, он решил, что это был идеальный момент, чтобы вмешаться в разговор. В полном спокойствии он встал с кровати и подошел к маме с вытянутой рукой. Такой дружеский жест абсолютно не вязался с насмешливой улыбочкой в уголках его рта.

– Кажется, мы не представились друг другу должным образом, Беатрис. Меня зовут Люциан. Ну или, как вариант, проклятый демон, нечеловеческое чудовище или мерзкий монстр, но я предпочитаю Люциан. – Чем ближе он подходил, тем сильнее мама вжималась в дверной косяк. При других обстоятельствах его самодовольство довело бы маму до белого каления, но в данный момент у нее на лице отражалась чистая паника.

– Черт возьми, мама! Он ничего тебе не сделает. – Учащающийся пульс возвестил о начинающейся мигрени. «Неудивительно».

– Очень жаль, что вы не видите разницы между теми, кто желает вашей дочери лучшего, а кто – нет. – Пожав плечами, Люциан опустил отвергнутую мамой руку и продолжил беззаботным тоном: – С другой стороны, это объясняет, почему вы так долго не справлялись с ролью матери. Это ведь вы допустили, чтобы Харрис и Танатос регулярно ставили на Ари эксперименты, – его слова были сказаны так небрежно, но их смысл нес в себе огромную мощь. Я задохнулась от шока. Мама набрала воздуха для возмущенного ответа. Люциан сделал еще шаг к ней. – И прежде чем вы снова заведете этот разговор о контроле над разумом, будьте честны по отношению к себе самой: вы знали, что что-то не так. Инстинкты – материнские или нет – не так легко подавить. По крайней мере, праймусу.

Вот так. Люциан высказал то, для чего мне бы предварительно потребовались три года психотерапии и, вероятно, даже алкоголь.

Мама посмотрела на меня. Она не ожидала ни подтверждения, ни слов в свою защиту. Ей было стыдно. Люциан попал прямо в яблочко. Но мама не была бы мамой, если бы просто это проглотила. И не важно, кто был напротив нее – демон, белый медведь или огнедышащий дракон.

– Исчезни из моего дома! – потребовала она дрожащим голосом. На лице у Люциана появилась очаровательная улыбка.

– Я бы так и сделал, если бы вы не украсили дверь Ари этим миленьким рисунком, – он указал на несколько едва заметных линий, нарисованных на внешней стороне мой двери… прозрачным лаком для ногтей?!

Рассмотрев знак поближе, я моментально узнала, что он означал. Все-таки я сама сегодня два часа подряд вырисовывала в своем блокноте похожие символы. Независимая печать. Безукоризненно выполненная, она должна была запереть бессмертного. С открытым ртом я переводила взгляд со своей двери на маму.

– Это ты сделала?

Она упорно избегала моего взгляда.

– Мама!

Ее быстрое движение плечами, видимо, толковалось как «Ну и что?»

– Откуда ты знаешь, как это делается?