Он это серьезно? Он меня так разыгрывал?! Происходящее здесь было как будто в страшном сне. Быть может, я тоже была заточена в одной из пыточных камер Бела и просто об этом не знала?

– Ты нарушил свое слово, – выдавила я. Я прикладывала все усилия, чтобы оставаться спокойной. Гнев стал бы лишь началом гигантской волны, которую я уже не смогла бы остановить.

Люциан засмеялся. Похоже, мои слова от души его позабавили.

– Я никогда не нарушаю свое слово, – сказал он. – Я просто даю его не всем.

У меня по горлу поднималась горечь, пока Люциан продолжал кружить меня по паркету. Он был хорошим танцором и умелым лжецом. Потому что или он соврал мне тогда, когда рассказывал о клятве говорить только правду, или врал сейчас. Или и то, и другое.

Больше я не могла это вынести. Я соскребла в себе все остатки смелости и подняла взгляд.

– Я заслужила лучшего, Люциан, – тихо произнесла я, пристально смотря ему при этом в глаза. – Ты можешь бросить меня, охотиться на меня, даже убить меня, ради бога, но не веди себя так, словно того, что было между нами, никогда не существовало!

На какой-то момент я поверила, что сейчас он откажется от своих обманных игр и отнесется ко мне серьезно. Он смотрел на меня, будто загипнотизированный. Но потом он с презрительной ухмылкой помотал головой.

– Я много чего повидал, но такая тактика – это что-то новенькое.

– Это не тактика, Люциан, – отчаянно проговорила я. – Ты что, вообще ничего не помнишь?

Он схватил меня за руки и притянул вплотную к своему лицу. В зелени его глаз отражалась слепая ярость.

– Нет, – рыкнул он. – Я помню о том, как Танатос умер от твоего клинка. Или ты будешь это отрицать?

У меня задрожали губы:

– Нет…

Он потянул меня еще чуть ближе, так что мыски моих туфель едва касались пола. Теперь его рот оказался прямо у моего уха.

– Я дам тебе один хороший совет: беги! Потому что я приду за тобой и убью тебя.

И вдруг я стала свободна.

Мне еще была видна широкая спина Люциана, который пробирался мимо танцующих пар. Он не обернулся. Не прибежал обратно и не пробудил меня от этого кошмара. Нет, он направился прямо в руки Мирабель, которая уже с нетерпением его дожидалась.

– Кто это был, любимый? – донеслись до меня ее слова. Никто из них не приглушил свой разговор. По ошибке? Или скорее намеренно? Да было уже почти все равно…

Люциан коротко мазнул по мне взглядом.

– Работа, – пробормотал он и поцеловал Мирабель в висок.

Белу каким-то образом удалось довести меня до портала так, что никто не втянул нас в разговор. Сам он тоже не задавал вопросов.

По возвращении обратно в атриум поместья Бела я почувствовала какие-то изменения. Дождь до сих пор лил как из ведра, но, кроме этого, в воздухе присутствовала какая-то вибрация. Мягко пульсирующие зеленые вены протянулись по каменной кладке. Тоби и другим колдунам явно удалось задуманное.

В холле еще горел свет. Тоби и Лиззи лежали, прижавшись друг к другу, на диване. Вероятнее всего, они заснули, пока ждали нас. Райан, наоборот, не спал, а погрузился в мобильник и подпрыгнул, заметив нас.

– Что случилось? – спросил он, понизив голос.

Так как его вопрос не был напрямую адресован мне, я предоставила Белу право ответа, а сама пошла вверх по лестнице в свою комнату.

Я услышала, как Бел кратко и емко пересказал события вечеринки:

– Люциан был там и вел себя как козел. И… ах да… он там был со своей бывшей, которая, по всей видимости, ему больше не бывшая.

Райан поперхнулся воздухом. А потом начал материться. Щедро и чрезвычайно красочно. Его ругань разбудила Лиззи и Тоби.

– Что произошло? – сонно пробубнил колдун.

– Люциан сошелся со своей бывшей. – Райан сократил содержание до самого главного. Теперь выругалась уже моя лучшая подруга. На тот момент я уже почти добралась до третьего этажа. Удача мне улыбнулась: я дошла до своей комнаты, а меня никто не остановил.

– М-да, – сухо прокомментировал Бел, – прямо сейчас мне очень хочется разделить ваше мнение о Люциане. Но там дело нечисто, сто процентов.

– Как Ари это вытерпела? – спросила Лиззи.

– Она хорошо держалась.

Я закрыла дверь и выдохнула.

Хорошо держалась? А почему же тогда это выглядело как трусливый побег?

Свет я не включала. Все еще в состоянии шока я скинула туфли и убрала дорогие украшения Бела назад в шкатулку. На платье мне не хватало сил… и посторонней помощи. Поэтому я, в чем была, свернулась калачиком на кровати и заплакала. Я проплакала несколько часов.

Я знала, что что-то было не так, что дело – как уже прекрасно сформулировал Бел – было нечисто, что Люцианом, вопреки всем обратным утверждениям, кто-то манипулировал, а он, возможно, вообще был не виноват.

Но об этом я буду переживать утром. Я снова буду притворяться сильной и бороться. А прямо сейчас я не могла быть больше никем, кроме как ранимой маленькой девочкой, которой и являлась. Покинутой, преданной, потерянной и преследуемой видениями, в которых Люциан в эту самую минуту был с другой.

Когда у меня просто больше не было слез, а сон никак не шел, мне надоело игнорировать запах костра и снега, который появился уже некоторое время назад. Разозлившись, я схватила свой ациам и вышла на сырую террасу. Гроза уже закончилась. Последние черные тучи бежали по ночному небу. Полная луна освещала все бледным светом.

Включая темный силуэт Тристана. Похожий на каменное изваяние, он смотрел на море. Несомненно, мой эмоциональный срыв он видел своими глазами и во всех красках.

– Что стряслось, Ари?

Тристан говорил тихо, но казался разозленным.

По какому это, черт возьми, праву он смел на меня злиться?! И с чего он взял, что мог требовать рассказать ему что-то о моей жизни? Только из-за того, что у него был этот паршивый «абонемент» на мои чувства? Или потому, что он принес меня окровавленную и оставил здесь? Или рассчитывал получить следующий принудительный поцелуй?

– Как ты посмел сюда явиться? – процедила я. Горло у меня охрипло от рыданий.

Он развернулся. Серые глаза оглядели дорогое платье, испорченную прическу и мое заплаканное лицо. Один этот изучающий взгляд вызвал во мне тягостное чувство. От воспоминания о том, как беспомощна я оказалась во власти его сил, мне стало трудно дышать.

Тристан, видимо, почувствовал это и тоже опустил голову.

– Ари, я…

– Зачем ты здесь? Хочешь на этот раз сделать все правильно? – спросила я дрожащим голосом. Говорил ли во мне страх или гнев, я не знала. – Ну так давай! Вперед! Поиграй чуть-чуть с моими чувствами. Отними у меня волю. Кровать тут рядом. И Тимеон здесь не вмешается. Идеальные условия для тебя! И вряд ли это можно назвать изнасилованием, если другой человек думает, что хочет этого.

Последние слова я буквально выплюнула в его сторону. У меня кончилось понимание. О сдержанности больше не могло быть и речи.

Тристан выглядел потрясенным до глубины души. Мои обвинения сильно его задели, но тем не менее он проглотил их без единого слова.

– Даже если ты мне не поверишь, – негромко проговорил он, – я бы никогда так с тобой не поступил.

Я презрительно фыркнула.

– А где ты обозначил границу, Тристан?

– Ари, я… – он в отчаянии водил руками по коротким волосам. – Мне очень жаль. Такого больше не повторится.

– Совершенно верно! Такого больше не повторится. Я лучше умру, чем буду куклой с ампутированными чувствами в твоих руках.

Вот и все. Больше не было пути назад. Я видела это по Тристану. Только что в нем что-то разбилось. И несмотря на то, что я была далека от мук совести, все равно ощутила что-то вроде грусти.

Он кивнул с горькой улыбкой. Я чувствовала, как дистанция между нами все росла и росла. Жесткость, замкнутость и равнодушие возвращались в черты его лица. С таким Тристаном я познакомилась. Когда все это исчезло? Он отвернулся.