– Это вам не поможет… – проговорил он. Его голос сочился сарказмом. – Но, конечно же, я склонюсь перед твоей волей, Немидес.

Такая внезапная серьезность почему-то только усилила сложившееся впечатление абсолютного безумца. Но если раньше он попадал в категорию «хочется пожалеть», то сейчас в нем проснулось что-то от серийного маньяка. Серийного маньяка, который оценивающе разглядывал меня, словно я была его следующей жертвой. Зловещим голосом он начал скандировать:

Я могла только восхищаться кусочками головоломки, которые вставали на свои места. Хотя полноценная картина еще не вырисовывалась, но кто-то однозначно дергал за ниточки. Кто-то знающий. При следующей встрече Тристану определенно придется ответить мне на пару вопросов.

– Нет! – завопил Кинтана. – Я не вернусь назад.

Он повис между Люцианом и Элиасом и сопротивлялся изо всех сил.

Немидес не удостоил его вниманием. После того как прозвучало пророчество, его взгляд помрачнел. Он даже не оспорил приказ Рамадона пока что бросить Кинтану обратно в тюрьму. Вот только спятивший пророк, судя по всему, был с этим категорически не согласен.

– Я бросаю тебе вызов, Немидес! – орал он. – Я бросаю тебе вызов на Тихом омуте. Рамадон будет моим свидетелем!

Стоило его словам прозвучать, как всё стало происходить стремительно. На арене разразился хаос. Я услышала, как закричал Элиас, прежде чем он схватил мистера Росси. Двое других гвардейцев повторили его действия с Гидеоном и Райаном. Пол под моими ногами задрожал и начал опускаться. Вокруг моих лодыжек угрожающе плескалась черная вода. Затем мою талию обвила чья-то рука и потащила меня за собой.

Когда я снова смогла встать на ноги, оказалось, что я уже была на трибунах для зрителей. Люциан так быстро убрал от меня руки, будто я была отравлена. Мистер Росси, которого только что втолкнул сюда Элиас, отметил это коротким кивком. Лишь тогда я сообразила, какой опасной должна была быть ситуация, что Люциан отважился до меня дотронуться.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Думаю, да.

Если не упоминать тот факт, что я скользила в сырых туфлях, издающих хлюпающие звуки, у меня все было превосходно.

– Что случилось? – Я перевела взгляд на затопленную арену. Немидес и Кинтана стояли друг против друга. Блестящая темная жидкость доставала им до колен.

– Когда Рамадон даст разрешение, они будут биться насмерть.

Ответ поступил от Элиаса, который с ничего не выражающим лицом облокотился на перила, чтобы было лучше видно арену. Тревога об отце читалась во всем его виде. Мой взгляд метнулся к Люциану, который выглядел куда меньше обеспокоенным за Немидеса, чем его брат.

– А я считала, только брахионы могут убивать праймусов?

– Дуэль в Критерионе – исключение из правил, – холодно пояснил Люциан. – Тихий омут блокирует их силы. Они не могут исцеляться или покидать тела.

– Это делает их смертными? – присоединился к нам Райан. Было тяжело не заметить энтузиазм в его голосе. Все, что касалось оружия, соревнований и сражений, было его пунктиком. Люциан подозрительно на него взглянул.

– Он не предназначен для людей, – предупредил он. – Подумай об этом, прежде чем вызывать на дуэль следующего праймуса, который тебе попадется.

– Жаль, – проворчал татуированный охотник.

Рамадон повысил голос:

– Кинтана, из всех старейшин ты призвал меня следить за этой дуэлью. Назови мне причины этого вызова, и я решу, достойны ли они.

– 1271 год несправедливого заключения должен быть достойной причиной, – процедил Кинтана.

– Над тобой был суд, – возразил Рамадон.

– Да, где Немидес был одновременно обвинителем и судьей. Он видел во мне угрозу своей власти и убрал меня с дороги.

Крики публики стали громче, но наблюдатели все еще колебались, чью сторону им принять.

Хронист переводил взгляд с одного противника на другого, словно взвешивая аргументы Кинтаны.

– Твой вызов услышан и принят, – вынес он наконец решение. – Судьба решит, кто покинет Критерион живым. Да будет мудр ее выбор.

С этими словами Рамадон передал каждому из соперников по ациаму. В тот же миг вся одежда сидящих на трибунах праймусов сменила цвет. Как странная цепная реакция. Из черной ткань обращалась в кроваво-красную. Элиас аккуратно взял меня за плечи, и под его пальцами насыщенный алый цвет растекся по моему платью.

– Черный для аудиенций Верховного Совета. Красный – для казней или битв на жизнь и на смерть, – прошептал мне брат Люциана. – Они сражаются оружием умерших брахионов. В Тихом омуте этого достаточно, чтобы убить.

– Такое часто бывает? В смысле, эти дуэли.

– Это второй раз, когда я одеваюсь в красное в Критерионе.

Ох. Учитывая, что он был старшим братом Люциана, я явно стала свидетельницей события века.

Рамадон вернулся к краю арены. Под его ногами поверхность воды до сих пор казалась твердой, и по ней можно было ходить. Это каким-то образом придавало хронисту каплю божественности. Он поднял руку и покинул площадку, оставив ее сражающимся.

– Ты глупец, Кинтана, – пролаял Немидес, после чего решительно бросился к противнику.

Кинтана отбросил свой ациам и раскинул руки. Он с радостью встречал кинжал Немидеса и свою смерть. Сумасшедшая улыбка заиграла у него на губах, когда Немидес пронзил его сердце.

– Это ты глупец, старый друг. Мое знание умрет со мной, а без меня тебе никогда не остановить мою сестру.

После быстрой смерти Кинтаны начался невероятный гвалт. Вину за случившееся перекидывали с одной стороны на другую. Спорили о достоверности пророчества, моем статусе человека или не человека, возможную войну с ведьмами и мою роль в ней. Настроение у меня падало с каждой минутой. Всё больше голосов требовали «поместить меня под надежную охрану» в Патрию. Со сложенными руками я слушала эти дебаты и дожидалась момента, когда чаша моего терпения переполнится. Это не заняло бы много времени…

На фоне всей этой кутерьмы молчал Немидес. Он так и стоял на том месте, где отнял жизнь Кинтаны, хотя его труп уже сгорел дотла, вода опустилась, а одежда окружающих снова переключилась на черный цвет. Он буравил меня взглядом, как будто знал, о чем я думала. Люциан заверил меня, что, кроме Рамадона, ни один из здешних праймусов не был достаточно стар, чтобы уметь читать мысли. Но это вовсе не значило, что Немидес не мог оценить меня должным образом.

– Тишина! – велел он. Яростные словесные баталии тут же утихли. – Ариана Моррисон. Лига принимает твою помощь в борьбе против ведьм. Пока не станет ясно, как именно ты можешь быть полезна, ты будешь моим гостем здесь, в Патрии.

Я, должно быть, ослышалась. Отец Люциана всерьез полагал, что я поведусь на такую симпатичную интерпретацию плена?

– Гости вправе уходить и приходить, когда им хочется, – колко напомнила я ему.

В тот же миг меня хлестнула волна жара. Немидес вторгся ко мне в голову и дал сполна прочувствовать свою мощь – а она была достойна главы Лиги. От него пахло огнем. Не согревающим костром, с которым я сравнивала энергетический след Тристана. Нет, Немидес был неистовым адом, пожаром, обугливающим все, что вставало у него на пути.

«Я был к тебе слишком снисходителен. Смотри не спутай мою доброжелательность со слабостью», – его голос прожигал мои мысли. Это была отчетливая угроза, и еще несколько месяцев назад я бы задрожала от его власти. Но минувшее время преподало мне один урок: я не беззащитна.