Теперь, когда мой отец ушел, в подвале повисла гнетущая тишина. Это была такая тишина, которую могло сотворить только одиночество. Но, по глупому стечению обстоятельств, незнакомец был не один. Внезапно мое дыхание стало невероятно громким. Я вторглась сюда и, на самом деле, мне следовало уйти как можно скорее. Но все равно у меня не получалось оторвать взгляда от незнакомца, который, казалось, был живым воплощением ответов на все мои вопросы. Он неподвижно повис на своих цепях. Голова чужака покоилась на его груди, и лишь едва заметные движения грудной клетки при дыхании говорили о том, что он еще жив. А потом его тело на мгновение застыло. Незнакомец поднял свою голову, слегка повернул ее и прислушался.

Теперь я могла немного разглядеть часть его лица. Энергично вздернутая бровь, на которой запеклась кровь. Длинные ресницы на прикрытых веках, острые скулы и… полуулыбка.

– Я знаю, что ты здесь, – сказал он тихо. Внезапно незнакомец распахнул свои темные, почти черные глаза. В них сверкали золотые пятна, будто зрачки были сделаны из кусочков тлеющего угля.

Невозможно! Я находилась в тени, спрятанная за бочками, бутылками и полками. И я не издала ни звука. Как же он увидел меня? Или он блефовал?

– Покажись! – приказал пленник, и мои руки будто сами по себе коснулись деревянных досок, словно пытаясь опрокинуть полку. Я почувствовала силу, которая была в его словах, и ощутила противное шевеление под моей кожей. Нет, нет, нет…

«Туман и яркий свет луны —

Маленький шаг в звездную ночь…»

В панике я цеплялась за мелодию, которая так часто спасала меня и как минимум частично возвращала мне контроль над действиями. С большим трудом мне удалось засунуть руки в карманы. Мысленно я продолжала настойчиво петь, и мне в действительности удалось сделать шаг назад. По дурацкому стечению обстоятельств, я наступила на подушку, потеряла равновесие и упала. Моя голова обо что-то ударилась, и дикий грохот выдал, в конце концов, мое присутствие. Это была коробка для карандашей Мо. С трудом удержавшись от ругательства, я схватила ее и убежала.

Ужин был настоящей пыткой. Мо рисовал рядом со своей тарелкой. Он был на седьмом небе от счастья, когда я принесла обратно его карандаши. Анни сидела рядом с Мо. Она была в отличном расположении духа и тараторила без перебоя, заваливая Ника и Адама вопросами про охоту на перевертыша хаоса. Мой отец переодел рубашку и вел себя так, будто ничего не произошло. Кроме того, он выглядел непривычно бледным и обессиленным.

Последующая ночь была еще хуже, чем ужин, потому что мне потребовалась вечность, чтобы заснуть. Я часами таращилась на дверь моего стенного шкафа, забаррикадированную стулом, и убеждала себя в том, что это было сделано лишь затем, чтобы никто не смог проникнуть в мою комнату через этот жуткий потайной ход, пока я сплю. Но, честно говоря, дело было в том, что я все еще слышала в голове голос незнакомца, который приказывал мне показаться.

В конце концов прозвонил будильник, и стало понятно, что мне и в самом деле удалось поспать, просто мой организм не чувствовал себя отдохнувшим. Как это часто бывает, я проклинала наш обязательный семейный завтрак. Кому хочется подниматься в выходные уже в половине девятого? Как ни странно, на кухне вместо моих родителей был Адам, который как раз разбивал яйца для омлета. Как обычно, он был окружен аурой меланхолии, которая придавала ему флер меланхоличного героя. На самом деле, он никогда не относился к типу радостных парней, но с тех пор, как Адаму пришлось расстаться с девушкой, в которую он был влюблен, мой брат, казалось, страдал беспрерывно. Это состояние не менялось последние семь лет.

– Доброе утро, Майя, – поприветствовал он меня стоически.

– Доброе утро! – напевала Дженни, которая воодушевленно накрывала на стол. Судя по всему, она вернулась от своей «подруги» ранним утром.

– Доброе, Джен. – Я достала столовые приборы из ящика и начала ей помогать. – Ну и как прошел ваш девичник?

Моя сестра ткнула меня своим локтем в ребра, на что я отреагировала усмешкой. Дженни была просто слишком самовлюбленной, так я не могла не поддразнивать ее время от времени. Она соответствовала типичному образу девушки-блондинки: ей нравились пастельные тона, кудри, крема для кожи и жемчужные серьги. Все это действительно не совсем мое. Может быть, по этой причине мы приходили к взаимопониманию довольно редко: например, только когда речь шла о том, чтобы прикрыть друг друга.

– Было весело, – громко сказала Дженни, предостерегающе взглянув на меня. – Мы посмотрели парочку фильмов, ели пиццу и попкорн.

– Приберегите ваш спектакль для кого-то, кто на это купится. – Голос Адама звучал раздраженно. Неудивительно, что он знал о любовных приключениях Дженни. Как старший брат, он считал своим долгом приглядывать за всеми нами.

– То, что ты не можешь повеселиться, не значит, что я должна жить как монашка, – шикнула на него Дженни.

– Кто здесь должен жить как монашка? – спросил ничего не подозревающий Ник, неторопливо плетясь на кухню.

Дженни застонала:

– Это тебя совсем не касается!

Ник поднял руки в оборонительном жесте со своим «какого черта» взглядом и решил больше не задавать вопросов. Незадолго после этого на кухню ворвались Анни и Мо. Оба были погружены в жаркую дискуссию о Мона Лизе, что означало, что Анни говорила, а Мо пытался сбежать.

– Ну пожа-а-алуйста, тогда я буду очень тихо сидеть! – заверила моя младшая сестра.

Мо закатил глаза. Он уселся на один из кухонных стульев и продолжил работу над своим новым творением. Я удивленно вскинула брови. Это был мой портрет, выполненный углем.

– Майя-я-я, скажи ему, он должен и меня тоже нарисовать! – капризничала Анни. – Я даже тренировалась улыбаться, как Мона Лиза.

С громким звуком Адам положил тарелку с омлетом на середину стола:

– Прекрати его доставать, Анни. Мо и сам может решить, кого ему рисовать, а кого нет.

Ого, сегодня Адам был еще больше не в духе, чем обычно. Мы все сели за стол и потом… в замешательстве посмотрели друг на друга. Наши родители еще никогда так не опаздывали к воскресному завтраку.

– Мама и папа проспали? – спросила Анни, оглядывая нас всех.

Ник пожал плечами:

– Без понятия. Борьба с перевертышем хаоса была крайне напряженной. Возможно…

– Вы дрались с перевертышем хаоса?! – перебила его Дженни.

– А почему, ты думаешь, наша мать хотела, чтобы ты пришла домой? – огрызнулся на нее Адам. – Начинайте есть. Они скоро придут.

Ну, заместитель нашего папы был у руля, и, поскольку никому не пришла в голову идея получше, мы сделали то, что он сказал.

Пока другие были заняты тостами, омлетом и, в случае Мо, кукурузными хлопьями, я спрашивала себя, не из-за пленного ли отсутствовали наши родители. В какой-то момент мне пришла в голову мысль рассказать правду своим братьям и сестрам. Они имели право знать о том, какая опасность скрывается в нашем подвале. Но потом я услышала, как Ник засмеялся над какой-то шуткой Анни. Я увидела, как Дженни незаметно немного отодвинула свою тарелку, чтобы у Мо было больше места для рисования. А Адам решил скормить мне дополнительный тост, потому что заметил, что я стала есть меньше, когда узнала о болезни Зои. Это увидел только он.

Хоть мы шестеро и были такими разными, все мы являлись единым целым. И пока я не знала ничего наверняка, не стоило подвергать испытанию эту сплоченность.

– ЧТО сказал тот мальчик из твоего класса?! – гневный тон Ника заставил меня перевести взгляд на него. Он строго смотрел на Анни.

– Пожалуйста, не раздувай из мухи слона, – взмолилась наша младшая сестра и состроила такую мордашку, которая растопила бы сердце даже самого свирепого преступника. – Уже многие заметили, что мы не похожи между собой.

– Тем не менее никто не смеет называть нашу мать тварью, – жутким голосом произнес Ник.