Я услышала, как Люциан заглатывал ртом воздух, и ликовала, но потом внезапно в моей голове раздался голос Танатоса.

«Ах, малыш. Ты думала, я хочу просто немножко перекусить? Нет, я хочу всё, и ты как раз распахнула передо мной дверь и даже расстелила красную дорожку».

В этот же миг я осознала свою ошибку. Но было слишком поздно. Танатос уже пробрался в мой разум. Его темная энергия захватила меня.

«Хочешь пойти трудным путем? – спросил меня отец. – Всегда пожалуйста!»

Он оттащил меня.

Он меня запер.

Я не могла сопротивляться.

Я широко раскрыла глаза. Нет, Танатос широко раскрыл мои глаза. Я смотрела прямо ему в лицо. Он стоял передо мной и хохотал. Его рука лежала на моей щеке. Я хотела отвернуться, но тщетно. Танатос получил контроль над моим телом. Меня заперли внутри меня самой. Я могла видеть, но не могла пошевелиться. Я чувствовала боль, но не воспринимала ее.

– А теперь будь послушной девочкой и повторяй за мной! – тихо проговорил Танатос.

Я забилась в своей тюрьме. Я неистово рвалась. Я кричала, но ничего из этого не помогало.

– Моя душа… – в ужасе я расслышала собственный голос. Он звучал в унисон с голосом Танатоса.

– …теперь твоя… – «Нет!» Он не мог! Я не могла! Всё было зря!

– …Танатос.

Я почувствовала холодную каменную поверхность под своим лицом. Невыносимое «царапающее» ощущение у меня в голове вернуло меня обратно в сознание. Как будто я утратила или забыла что-то очень важное. Все было неправильно. Все было уничтожено. Моя душа принадлежала Танатосу.

Инстинктивно поднялись мои стены. Я приказала глазам открыться. Слава богу, они мне подчинились. Слабое мерцание свечей ослепило меня. Я лежала на полу мемориального зала. «Ледяная жила» пропала. Когда мне удалось снова сфокусировать зрение, мой взгляд уперся прямо в лицо моей матери. Глаза ее были закрыты, но грудная клетка поднималась и опускалась. Она была жива!

– Мое терпение понемногу иссякает, Люциан, – услышала я голос своего отца. – Ты больше не можешь ничего сделать, поэтому исчезни отсюда.

Безграничное облегчение захлестнуло меня, как только Люциан заговорил. Его голос был сильным и очень злым. Значит, это он был причиной, по которой Танатос еще меня не убил.

– Без Ари я никуда отсюда не уйду!

– Тристан! – прогремел отец. – Будь так любезен!

У меня в поле зрения возникли тяжелые ботинки. Я подняла взгляд выше. Тристан держал в руке пистолет и без колебаний разряжал весь магазин. Выстрелы громыхали у меня в ушах. Я воспользовалась моментом, когда все отвлеклись, чтобы незаметно повернуть голову. Там, где до битвы двух брахионов еще возвышалась одна из скульптур, покачиваясь, держался за стену Люциан. Его лицо исказилось от боли, но он не издал ни звука. Колокольчиком зазвенел смех, сливаясь с эхом от выстрелов. Электра. Опять.

– Тебе с самого начала следовало так поступить, Танатос, – праймус восседала на обломках алтаря и невозмутимо наблюдала, как Люциан оседал на пол. – Твои игры только отняли у нас время.

Танатос ее не замечал. Его внимание было приковано к бывшему ученику.

– Пули-ациамы. Великое изобретение. Но вы уже испытали подобное удовольствие в Ирландии, так? – посмеявшись над собственной шуткой, Танатос выудил из-под обломков серебряный чемоданчик. – Они были результатом новой линии развития «Омеги». Так же как и «ледяная жила». Хотя их пришлось немного модифицировать. По-видимому, они не выдерживают особенно сильных энергетических всплесков. Но и с этим мы скоро разберемся, – он открыл чемоданчик и развернул его так, чтобы Люциану было видно, что там лежало. – Но вот это… вершина.

В руку Танатоса лег продолговатый предмет. Он был завернут в ткань. Пустой чемоданчик он небрежно отбросил в сторону.

– Эти замечательные вещички принесут мне победу.

Он бережно извлек из ткани кинжал. Клинок выглядел в точности как ациам, но был полностью черным.

– Тристан, пробил твой звездный час.

Тяжелые ботинки Тристана вновь прошагали мимо меня. Танатос протянул ему клинок рукоятью вперед.

– Для полноты понимания должен уточнить, что наш Тристан… необычный. Он мой первый шедевр. Но, несмотря на его выдающиеся способности, раньше он, к несчастью, никогда не мог убить праймуса, – рассказывал мой отец. – Ключевое слово здесь – раньше.

Пальцы Тристана обхватили рукоятку черного ациама. Он повернулся. Его взгляд встретился с моим. Я едва заметно напряглась. Если он попробует меня убить, то получит отпор. Но он неуловимо мне подмигнул, после чего со скоростью, которой позавидовали бы даже Люциан и Танатос, напал на ничего не подозревающую Электру. Удивление так и осталось на ее лице, когда Тристан вонзил кинжал ей в горло.

– Каково это – умереть от руки гнусного, ничего не стоящего полукровки? – пробормотал он настолько тихо, что я еле смогла разобрать его слова. Прекрасные глаза демоницы расширились от злости. Она крепко вцепилась в оружие, стараясь вытащить клинок из своего тела, но Тристан даже не пошевелился.

Неожиданно гравировка на черном лезвии засияла. Электра вскрикнула и взорвалась светящейся пылью.

– Грядет новая эпоха, когда каждый будет способен убить праймуса, – в тишине проговорил Танатос.

Тристан уставился на свои руки, как будто не мог понять, что только что сделал. Не он один.

– Это невозможно! – прошептал Люциан.

Отец восторженно хлопнул в ладоши.

– Да, а знаешь, что самое приятное? – давление в зале резко поменялось, когда энергия Электры покинула черный ациам и колыхнулась в направлении Танатоса. – Я получаю силу всех убитых, и не важно, в чьих руках находился кинжал!

«О. Боже. Мой».

Внезапно я осознала весь масштаб мании величия Танатоса. Он бы стал Тираном, какого еще видывал мир. И ответственность за это лежала бы на мне! Я не смогла помешать ему заполучить мою душу. Я…

Какое-то движение отвлекло меня от самобичевания. Сначала я решила, что это Тристан встал, чтобы убить меня. Но он все так же стоял на коленях посреди праха Электры, закрыв глаза. Нет, что-то позади Тристана прокралось в тени.

Викториус.

Я совсем забыла об отмеченном Джирона. Медленно, чтобы привлекать как можно меньше внимания, он скованными руками чертил что-то на голой кирпичной стене.

– Ты совсем обезумел, – заявил Люциан своему старому другу. Смех Танатоса оборвался. Сумасшедшая ярость вспыхнула в его суженных глазах, когда он навис над своим пленником.

– Попробуй еще раз назвать меня безумцем! – негромко потребовал он. Люциан без тени испуга ответил на его взгляд.

– Ты окончательно и бесповоротно рехн…

Практически незаметная рябь прошла по комнате. Голова Танатоса тут же развернулась. Тристан и Люциан тоже воззрились на стену, у которой только что возился Викториус. Теперь рядом с отмеченным появилась канареечно-желтая металлическая дверь, которая абсолютно не вписывалась в здешнюю средневековую тематику мемориального зала. Ликующая улыбка играла у него на губах.

– Что ты наделал? – выругался Танатос. Одновременно с этим к Викториусу рванул Тристан. Но этот человечек со всеми своими печатями был далеко не так беззащитен, как выглядел. Кто-то сотрясал дверь с обратной стороны. Танатос начал рисовать в воздухе светящиеся линии. Он намеревался снова запечатать портал. Этого я допустить не могла.

Собрав весь свой праведный гнев, я бросилась на него.

Я оказалась гораздо быстрее, чем могла бы вообразить. С разбега я повалила Танатоса на пол. Еще падая, он обхватил рукой мою шею, чем непроизвольно затормозил наше падение. Тем не менее удар болезненно напомнил мне о сломанном ребре.

– Так хочется умереть? – прошептал он у меня над ухом. – Пожалуйста. Это и так входило в мои планы.

Адреналин закипел в крови. Не сдерживаемые «ледяной жилой», мои защитные рефлексы вернулись с прежней силой. Люциан что-то мне прокричал. Я не расслышала. Каждая клеточка моего разума сосредоточилась на противнике. Локтем я ударила отца в бок. Его хватка ослабла, что дало мне возможность вырваться из его рук. Но, прежде чем я отстранилась на безопасное расстояние, что-то острое впилось мне в лодыжку. Мышцы и сухожилия разорвались. За нами что-то взорвалось. Заорал Люциан. Потом Танатос оказался надо мной. Острие его ациама прижалось к моей глотке.