– Ну и что? – равнодушно хмыкнул Янус. – Попытка второй раз похитить у нее душу не демонстрирует его интеллект. Но она жива, так что обвинить Бела не в чем. Таков наш закон.

Раздалось согласное бормотание. Ничего удивительного, Янус блестяще сыграл роль уравновешенного лидера.

– Или есть еще что-то, о чем мне следует знать, командир? – покровительственным тоном осведомился он.

Элиас колебался. Из чувства приличия. Не потому, что хотел меня защитить.

– Перед нападением Бел признался Кассии в нескольких убийствах, – в итоге произнес он.

– Серьезно? – надменно фыркнул Янус. – Не в тех ли убийствах, в которых я неоднократно его обвинял, хотя все отказывались мне верить?

– Этого я не знаю, – процедил Элиас.

– Доказательства найдены?

– Мои гвардейцы и охотники в данный момент обыскивают особняк Бела на Мальте. Если доказательства есть, мы их там найдем.

– А почему тогда ты не присутствуешь там лично и не наблюдаешь за обыском? Хотя Белиал мне определенно не друг, он ценный член Лиги. И если уж ты своевольно решил обыскать его частную собственность, то по крайней мере не должен оставлять это каким-то подчиненным или тем более смертным.

Элиас выглядел так, будто готов вцепиться Янусу в глотку, что говорило о многом, учитывая его осторожный характер. Однако командир проглотил свою злость, изобразил поклон и молча ушел.

Я уже понял, что задумал Янус. Он хотел, чтобы подброшенные им доказательства нашел высокопоставленный праймус: это придаст им максимальную достоверность в суде. Одновременно он проявлял себя как честный противник, уважающий правила. За это он заработал от других праймусов столько уважения и поддержки, что я даже без тела ощущал явные рвотные позывы.

Не в силах больше слушать этот бред, я перестал обращать внимание на разговор и сосредоточился на Кассии.

Моя сила была бесполезна и отрезана от внешнего мира, но возможно, только возможно, у меня получится установить контакт с Кассией… потому что блок мог не действовать на нее из-за иммунитета. Или же потому, что нас связывали чувства. Или просто потому, что мне приходилось цепляться за любую, даже самую абсурдную надежду, чтобы совсем не отчаяться.

«Кассия…»

У нее едва заметно расширились глаза. Она меня услышала?

«Кассия…»

Она с тревогой огляделась.

«Кассия! Я в ловушке! Посмотри на шею Януса!»

Никакой дальнейшей реакции.

Все это неправильно.

Бел стал убийцей в бегах, Янус – успешным оратором, а я – жертвой, которой никогда больше не хотела быть. Факты противоречили всяческой логике. Логика не совпадала с правдой. А правда казалась несовместимой с моими чувствами.

Я чувствовала Бела. Я чувствовала его и должна была ощутить панический страх, предостеречь остальных или просто убежать прочь. Но вместо этого я просто сидела на месте и чувствовала, как его присутствие заставляло мое сердце плакать от счастья. Как такое возможно? Я сошла с ума? Почему я испытывала что-то подобное к мужчине, который только что предал меня самым ужасным образом?

Может, мой мозг просто не в состоянии справиться с реальностью и рехнулся, в то время как сердце плелось в хвосте и просто-напросто отрицало то, что сказал или сделал Бел. Не сводя взгляд с обожженного лица Бела, я заставляла себя увидеть факты: этот мужчина создал второй кинжал и заколол меня с признанием в любви на губах.

Мой разум снова закрылся. Он просто отключился, чтобы защитить меня… потому что боль, которая неизбежно последует затем, будет невыносима.

Осталось лишь это мягкое поглаживание по моему сознанию, вызывавшее бесконечную тоску.

Наверняка мне просто это казалось!

Бел не мог быть здесь, потому что сбежал. Но…

Бел не убегал. Никогда. Он бы скорее уничтожил Лигу, чем уполз как побитая собака. Он не сдавался, не отступал и уж точно просто так не бросил бы свою оболочку. Равно как и меня.

Ситуацию это не улучшало. Теперь я почти надеялась, что у меня начались галлюцинации, потому что если присутствие Бела мне не чудилось, то у меня гораздо более серьезные проблемы.

Тристан выдернул меня из моих мыслей. Он отозвал свою магию из моего тела. Я почти этого не заметила, но исцеление, по-видимому, завершилось.

– Нет… – в отчаянии выдохнула я, когда он хотел встать. Он нужен был мне как щит между мной и остальным миром. Между мной и безумием, в которое я могла вот-вот впасть. Между мной и вопросами, ответы на которые меня уничтожат.

Тристан отреагировал с таким хладнокровием, которое при других обстоятельствах меня бы шокировало. Не моргнув и глазом и не подавая вида, он взял меня за руки, вернул голубое пламя и теперь старательно делал вид, будто при исцелении упустил какую-то деталь. Даже я бы купилась, если бы не почувствовала, как его магия тонко изолировала нас от подслушивания.

– То, как ты себя чувствуешь, – это абсолютно нормально, – прошептал мне он. – При таких обстоятельствах…

– Бел еще здесь, – выпалила я. Сейчас мне не нужны слова утешения. Мне необходим кто-то, кто поможет не лишиться рассудка.

Тристан приподнял бровь.

– Люциан почувствовал бы, если…

Договорить он не успел, потому что внезапно вспыхнула портальная дверь. Оттуда вышел Элиас в сопровождении целого ряда гвардейцев с ящиками в руках. Командир велел своим людям поставить их перед алтарем. Он ничего не сказал, но в этом и не было необходимости. Мрачное выражение его лица говорило само за себя. Когда Ари открыла один из ящиков, я с холодным ужасом поняла, что гвардейцы обнаружили на Мальте: стеклянные сосуды вроде тех, что Янус использовал в Риме. Шесть из них были аккуратно размещены на ложе из серого пенопласта и светились, зовя на помощь. Боже мой, это души! Значит, все правда? Как Бел мог сделать нечто подобное?! Шесть душ в каждом ящике, а гора уже доставала Ари до груди. Столько невинных душ. Столько жизней, отнятых Белом…

Повисшее над замком молчание с каждым ящиком становилось все более удушающим. И наконец, когда с Мальты вернулись последние четыре человека, это настроение сменилось слабой враждебностью. Райан и Гидеон взяли под стражу и привели Оскара и Грим. Ближайшие к Белу люди казались измотанными, но в то же время какими-то отсутствующими и враждебными. Они обо всем знали? Может, даже участвовали в этом?

Когда Янус подошел к ним, как Великий инквизитор, мне бросилось в глаза, что Грим и Оскар выглядели как-то странно. Они оба… они… они как будто расплывались. Не как при иллюзии, но тем не менее… как-то не по-настоящему.

– А это у нас правая и левая руки дьявола, – с издевкой протянул Янус. Потом без всякой спешки обошел их обоих, явно наслаждаясь ситуацией. – Ответьте мне всего на один вопрос, причем так, чтобы это наконец-то услышали все. – Вытянув руку, он указал на флаконы с душами. – Это сделал ваш мастер? Бел украл все эти души?

Ни Оскар, ни Грим не отреагировали.

– Если хотите спасти себя самих и остальных отмеченных Бела, лучше отвечайте! – пригрозил Янус.

Снова никакой реакции.

– ОТВЕЧАЙТЕ!

Сила Януса пронеслась по шато и заставила старого дворецкого испуганно вздрогнуть. Он кивнул. А затем и Грим с упрямством выплюнула одно-единственное слово:

– Да.

– Quod erat demonstrandum[101], – закончил представление доказательств Янус.

Признание приближенных Бела стало последней каплей. Накопившееся за минувшие полчаса напряжение вылилось в настоящую волну возмущения. Все вошли в азарт и старались превзойти друг друга в предложениях относительно того, как сейчас лучше действовать. В зависимости от того, в какую сторону повернуться, слышались идеи разыскать Бела, лишить всей собственности, изгнать или казнить – с судом или без него.

Да, это признание действительно стало последней каплей. И для меня тоже. Потому что это не только казалось неправильным, это было неправильно. Возможно, я плохо знала Оскара, но Грим никогда бы не ударила своего мастера ножом в спину. Тем более из-за Януса. Она бы скорее язык себе откусила.