— Хорошо, Вить, — сказала она. — Я создам эти цепочки. Но ты же понимаешь, что кто-то должен постоянно находиться для контроля этих цепочек и всей системы?

— Это я тоже понимаю, — ответил я. — Но если ты дашь добро, то я пойду к Полуночнику и буду просить людей для службы, всё как положено, честь по чести, без переработок и выгорания, чтобы они дежурили посменно. Мне деваться некуда. А разницы в том, где находиться, я не вижу никакой. Раз уж на Ольхоне выжили, то в долине при наличии телепорта это вообще не будет представлять какой-то проблемы. Люди просто отступят и перенесутся в Горный. Всё.

Я перевёл дух и продолжил:

— Конечно, не хотелось бы, чтобы там был прорыв. Мы будем строить артефакторный контур, который не даст пробраться внутрь демонам. Потому что нам не хотелось бы взять такой форпост. Отстоять его будет значительно проще, чем отбить снова. Тем более с учётом муаса и разлома. Это всё открывает возможность для использования сил, как наших, тохаров, так и местных родовичей. И исходя из этого нам нужны проверенные люди, — и я оглядел собравшихся, остановившись взглядом на матери Мирославы.

Та оживилась, посмотрев сначала на дочь, затем на меня, а потом спросила:

— А почему вы говорите нам это сейчас?

— Потому что почти все, собравшиеся тут кроме Кости и меня, тоже менталисты. Причём неслабые, судя по тем способностям, которые есть у ваших детей. Да и, собственно, вы и господин Зорич в некотором роде пострадали от демонов. У вас с ними — отдельная история. И я предполагаю, что у вас есть желание с ними поквитаться. Но я прекрасно понимаю, что ни вам, ни господину Зоричу после определённых событий нет места в существующей системе.

Я развёл руками и понял, что нужно говорить напрямую.

— Конечно, господин Зорич может вернуться на работу в Дендрарий, и там он будет себя прекрасно чувствовать. Но я подозреваю, что, — извините, буду откровенным — в связи с некоторыми прошлыми событиями на вас, Слободан, всегда будут коситься господа Вихревы. Причина тому — некоторых особенностей вашей личной жизни до смерти императрицы. А посему вариант стать будущими при дворе менталистами в Тохарской империи, я думаю, для вас более перспективный.

Зорич и Ирада переглянулись.

— Я знаю, о чём вы думаете, — сказал я. — Мне для этого даже не нужно быть менталистом. Вы полагаете, что я слишком молод, что я мальчишка, что я идеалист и прочее. Но это было правдой, скажем так, полгода назад. До всего этого. Тогда у меня даже ранга воина не было. А сейчас я перешагнул ранг Ярило. Теперь я имею право основать собственный род. Но я не буду этого делать. Я буду возрождать род Аденизов — бывших правителей Тохарской империи. И верну империю под начало людей. Хотите — верьте, хотите — нет. Ваши дети мне поверили. Теперь очередь за вами.

Зорич посмотрел на меня в упор и приподнял подбородок, что я счёл жестом упрямства.

— Думайте. Думайте, — сказал я. — Я даю вам двое суток на размышления по этой теме. Если нет — пойду к Полуночнику, буду просить людей у него.

— В принципе, я могу поговорить с отцом, — вступил в разговор Тагай, который до этого стоял тихо и чесал затылок. — Насколько я понял, после того, как он перестал играть, у него немного восстановились родовые силы.

— Он, конечно, не так силён, как госпожа Ирада или господин Слободан. Но в качестве сигнальщика он вполне подойдёт, — улыбнулся я Тагаю..

— Так что, если уважаемые господа вдруг не согласятся, я поговорю с отцом. Возможно, есть кто-то ещё из менталистов, кто, как и я, скрывался. Кто, возможно, захочет подзаработать.

— Тут, понимаешь, Тагай, — тяжело выдохнул я, — вопрос же не только в заработке. Вопрос в том, что эти люди должны будут принести клятву о неразглашении и ненападении. Потому что информация, как ты понимаешь, там очень и очень чувствительная. Допускать кого-либо без клятвы к ней я не буду. Иначе меня потом не только демоны начнут кошмарить, но и наши дворяне. Муас и разлом — это такая комбинация, что меня и свои могут прибить.

— Это я понимаю, — ответил Тагай, — и всецело принимаю.

Я снова повернулся к Зоричу, к матери Мирославы и сказал:

— Что ж, думайте. Время у вас есть. А сейчас попрошу вас оставить нас с Мирославой и Костей. Нам нужно поговорить отдельно.

Друзья отдельной беседе не удивились. Потому попросту стали ждать, что мне от них потребовалось. Мне же пришлось себя некоторым образом заставить заговорить с ними о личном, ведь одно дело война, общая оборона, попытки выжить, и совсем иное — лезть не просто в семейные дела, а затрагивать больные мозоли межрассового существования.

— Мира, Костя, у меня к вам есть вопрос личного характера. Если вы не хотите, можете не отвечать. Я не могу вас заставить. Но прежде чем я спрошу, должен отметить: от ваших ответов зависит очень много. В том числе и спокойствие моей матери. Да и спокойствие империи в будущем.

— Ты так многозначительно начал, — сказал Костя, — что мне уже страшно.

Мирослава только криво ухмыльнулась.

— А вопрос следующий, — продолжил я. — Как быстро вы росли? Вопрос, конечно, больше к Мирославе, но, Костя, я думаю, он вполне применим и к тебе.

— А можно узнать, какие именно причины вынудили тебя задать этот самый вопрос? — спросил Костя.

— Видишь ли, у нас на руках — младенец-император и полудемон в одном флаконе. И нам нужно понимать, какая у него будет скорость роста. Мать беспокоится — причём беспокоится нешуточно — из-за того, что беременность императрицы прошла в очень уж ускоренном режиме. Чуть ли не в три раза быстрее обычного.

Я посмотрел на своих друзей, и развёл руками.

— Мы переживаем, что ребёнок будет слишком быстро взрослеть, и это вызовет очевидные вопросы. Поэтому мне нужно знать, как это происходило у вас. Понятно, что Мира может не помнить свою ситуацию с ранним взрослением. Но Костя, твой отец возможно тебе что-то рассказывал?

— Ну, лично я, — сказала Мирослава, — не помню, чтобы я сильно опережала сверстников. Так, чуть-чуть. Да, считалось, что я слегка опережаю в развитии, но никаких претензий по поводу этого ко мне не было.

Костя же стоял, крепко задумавшись. Затем посмотрел на Миру, на меня — и проговорил:

— Я сейчас, наверное, скажу вещь, которая может показаться неправильной, а может быть, наоборот — правильной. Но в своё время мой отец консультировался по этому вопросу с матерью, потому что я тоже первоначально рос слишком быстро. Ну, по крайней мере, по меркам человеческих детей. Мать вроде бы на тот момент ещё периодически появлялась. Несколько раз. Отец у неё узнавал подробности.

Костя смотрел сквозь пространство, погрузившись в воспоминания.

— А подробности такие: в любом случае полукровки приспосабливаются к тому миру, в котором они живут постоянно. Другими словами, если бы мы с Мирой жили в мире демонов, то росли бы гораздо быстрее, были бы выше и сильнее, и воспринимали бы те источники энергии, как родные. Но поскольку постоянной средой нашего обитания стал человеческий мир, мы, скажем так, синхронизировались с ним.

Он выдохнул посмотрел на меня, затем на Миру и улыбнулся.

— Опережающее развитие было примерно до года. Потом оно замедливалось. То есть до года мы росли быстрее сверстников. Но чем дальше, тем больше тормозилась эта тенденция. И в какой-то момент мы окончательно выравнивались с ровесниками. Входили, так сказать, в общую колею развития обычных человеческих детей. Поэтому пусть твоя мама не переживает. Если вы не планируете прыгать с наследником престолов в демонические миры и обратно, ничего плохого не произойдёт. Он постепенно синхронизируется с этим миром и будет жить, как обычный ребёнок.

— Это точно? — посмотрел я на Костю, понимая, что именно это и спросит после моего отчёта мать.

— Думаю в вашем случае, даже точнее, чем в нашем, — улыбнулся Костя. — У вас есть же ещё дополнительный аргумент. Ребёнка капище признало, установив связь с будущим императором. То есть оно уже, как бы, привязало его к местному миру. И так ему будет гораздо проще, чем даже нам с Мирославой.