На берегу, у самой кромки воды, меня ждал Агнос.

Я сел на него и он повернул ко мне оскаленную пасть.

— Ну что, домой? — спросил он. — Отогреем твою заледеневшую задницу.

— А Зорич? — спросил я.

— Да ладно, ладно, пошутил я. Подумаешь… Хотя тот офигел бы с такого расклада. Заберём мы твоего Зорича, не переживай, — а через несколько секунд добавил: — Я думал, он тебя в коллекцию себе добавит. Мальчики мечи и щиты обычно коллекционируют, а этот, вон, ледяных солдатиков себе наделал.

— Я тоже думал в какой-то момент, что он захочет со мной расправиться. Но в целом-то я ничего такого не сделал. Не предложил ему ничего такого, о чём он сам, возможно, не думал. Я попытался дать ему смысл будущей жизни. Будет ли этот смысл жизни в созидании и возрождении, войне и отмещии, или в стазисе и вечном замерзании — решать только ему.

Мирослава сидела в храме у Саламандры уже практически неделю, не меньше.

Конечно, она не очень горела желанием находиться в храме чужой богини, но действующий храм всегда давал больше защиты, нежели недостроенный, как храм Арахны, поэтому приходилось мириться. К тому же Саламандра с Арахной ладили между собой и иногда позволяли своим адептам посещать храмы друг друга.

За это время она поняла, что безопасность иногда вчистую проигрывает скуке. Просто потому, что делать в храме было абсолютно нечего.

С одной стороны, возможности её значительно усилились в демоническом мире, так как она сама была полудемоницей по происхождению. Она стала тоньше чувствовать, ярче видеть какие-то моменты и даже начала отмечать некие оттенки у различных разумов, как она это называла.

А поняла она это потому, что, лёжа на полу храма, она изучала жителей замка, Азарета. Пол храма был достаточно тёплым, так как это всё-таки был храм огня. И вот она уже могла по оттенку разума определить, кто из них кто. По схожему цвету, но меньшей интенсивности, она могла понять, кто чей ребёнок. Познала, что касты воинов и слуг имеют совершенно иной оттенок разума. И в зависимости от направленности их способностей обладают определённым спектром.

Получается, что помимо всего прочего, она начала развиваться в ментальном плане.

С другой стороны, подобная передышка и дала возможность ей в какой-то мере осознать свои новые способности и начать вглядываться в нюансы. А не только пользоваться собственным даром, нанося на холст жизни достаточно крупные мазки.

Теперь она погружалась в неведомые раньше тонкости и частности.

Но всё равно в какой-то момент ей стало очень скучно. Вплоть до того, что по её просьбе демоны-слуги притащили в храм ворох различных ниток, лент, шишек и прочего. А Мирослава сидела на полу храма и плела ловцов снов. Создавала она их с небольшими вкраплениями ментальной магии для того, чтобы детям Азаретовского клана не снились кошмары. И создавала маленькие подарочки для демонических детей. Больше ей заниматься было категорически нечем.

В какой-то момент она обратилась к Саламандре и сказала:

— Послушай, я скоро сойду с ума от ничегонеделанья. Я понимаю, что это защита, и всё делается ради моего же блага, чтобы я не досталась деду Максвеллу. Но я уже здесь, как будто настолько долго, что мне опостылело всё и вся. Я чувствую себя, словно сижу в одиночной камере.

Саламандра отозвалась тут же. В ответ первым делом она посмеялась над девушкой:

— Да что ты? Прошла всего лишь неделя. У меня сын в яйце просидел несколько десятков тысяч лет. Так что не переживай, у тебя ещё не всё так плохо. Но, да, я согласна. Я прекрасно понимаю, насколько это хреновое ощущение. Поэтому давай сделаем так: открой дверь храма, но не переступай его порог. Наблюдай за небом, атмосферой, жителями. У тебя получится окно в другой мир. Ты увидишь хотя бы какое-то разнообразие, а сама останешься под моей защитой.

— Благодарю, — ответила Мирослава.

Она уселась возле порога и продолжила плести ловцов снов для демонических ребят. Сама периодически глядела на проходящих по площади высших, спешащих или вальяжно шествующих мимо. После недели полного одиночества это было уже что-то.

И тут она услышала гром. Ударили в набат на башне. И вместе с этим сработал тревожный сигнал, который распространился по всем возможным слоям восприятия, в том числе и на ментальном. Мимо понеслись воины, слышались крики: «Все на стены! Атака!»

Мирослава забеспокоилась. Она остановила одну из четырёхруких служанок, бегущих мимо.

— Это оно? — поинтересовалась Мирослава, не скрывая ярости. — Началось нападение?

— Нет-нет, госпожа, — служанка смешно замахала сразу четырьмя руками. — На самом деле подобные нападения случаются достаточно часто, раз в два-три дня. Это селекционеры делают специально, чтобы наши воины не могли отдохнуть и восстановить свои силы в полной мере.

— Сволочи, — проворчала Мирослава. — Но как вы определяете силу атаки?

— Если бы всё было намного хуже, то сигнал колокола был бы совершенно другой: активнее и тревожнее, — служанка попыталась улыбнуться.

— Благодарю вас, — кивнула Мирослава и протянула служанке небольшого ловца снов.

— Что это? — спросила та.

— Это для ребёнка. Чтобы кошмары не мучали.

— Ой, спасибо вам огромное! — служанка заторопилась. — А то с этим постоянным состоянием тревоги младший совсем плохо спит и просыпается несколько раз посреди ночи.

Сама же Мирослава отложила плетение ловцов, уселась перед порогом, сложив под собой ноги крест-накрест, и принялась погружаться всё глубже и глубже в ментальные слои происходящего вокруг неё.

Она увидела фигурки воинов, выстроившихся на стенах. Увидела, что с другой стороны идут практически единой безликой серой массой низшие, которых ведёт чья-то несгибаемая воля. Поверх этой безликой массы, как будто было натянуто покрывало, которое она уже видела. Это было покрывало подчинения. Оно имело другой цвет, очень схожий с цветом её личной магии.

Мирослава поняла, что это не просто случайное сходство. У них магия действительно одного цвета.

А ещё вдалеке она смогла рассмотреть яркие точки, которые пульсировали алым. И ручейки этих самых алых точек уходили куда-то в сторону, как будто за гору или за линию горизонта. Тут её словно током прошило. Она поняла, что это может быть дополнительная сила от жертвенников. Точнее, это была лишь догадка. Разумом подтвердить её она ещё не могла.

При этом, вернув внимание сюда в замок Азарета, она поняла, что жизнь внутри, как будто замедлилась.

С одной стороны, она подумала, что, возможно, это вполне закономерная ситуация, потому что во время атаки все уходят с улиц, чтобы, не дай боги, не пострадать, и запираются у себя в домах. Также и люди делают во время прорывов демонов. Максимальное освобождение улиц, попытка по возможности сберечь себя и близких.

Но с другой стороны, она почувствовала, что замедление и очищение этих улиц какое-то не такое. Окинув магическим взором на всех, кто находился внутри крепости, она поняла: защитники рода Азарета просто замерли.

Ещё она увидела, что серая пелена подчинения, которая раньше распространялась только над низшими, вдруг начала расползаться гораздо дальше. Она уже, как лишайник по дереву, заползла на стены замка и последовала дальше, растекаясь по территории крепости волной.

Мирослава буквально видела, как гладь ментального принуждения плещется тут, почти у самого порога храма Саламандры. Она также отметила, что демоны-воины, служившие Азарету, внезапно пошли в сторону ворот. В них уже не было собственной воли, они выглядели, как пустые оболочки. Как сомнамбулы.

Ещё несколько демонов-воинов отправились вниз с парапетов башен. Все они направлялись к воротам, чтобы открыть их и впустить войска селекционеров внутрь.

И вот тут её прошиб холодный пот.

Мирослава попыталась найти хоть одно сознание внутри крепости, которое не было бы захвачено чуждым принуждением. Но к своему ужасу не смогла этого сделать. Все, как один, высшие демоны из клана Азарета были подчинены тому серому покрывалу ментального контроля, которое она видела своим магическим зрением.