— Куда? — не понял телеграфист.

— Столичная Академия магии имени Харитонова. Декану боевого факультета Бутурлину.

— Есть продублировать! — наконец, собрался с силами и мыслями телеграфист.

— Отправляй, — приказал генерал. — А после дуй на Стену к местным коллегам и дублируй две последние, пока не получишь ответ хоть откуда-то.

Сам же Паскевич подошёл к шкафу, вынул оттуда генеральский китель и накинул на плечи.

— А вы куда? — поинтересовался Борис, не совсем понимая, что задумал его командир, и находясь в удивлении от его последних решений.

— Вы думали, я отпущу вас одних? — криво усмехнулся тот. — Под трибунал вместе отправимся. Так сказать, в едином порыве!

Перед отъездом к ущелью я решил как следует подготовиться. В ситуации, когда любая мелочь может стать критичной, нужно пользоваться всем, что есть под рукой.

Закрывшись в своей комнате, я разделся догола. Затем взял трусы, которые передала мать. Эти были особые, с заговором от родовичей. Если саламандра и теперь примется возмущаться, то я её не пойму.

Кстати, перевязку с яйцом я снял и положил на стол.

Надел трусы, расшитую рубаху. Потом надел форму академии. Она же тоже являлась защитным артефактом. И ещё обладала одним немаловажным плюсом — садилась по фигуре. Сначала я даже отчаялся её надеть, памятуя, что стал больше в размерах. Но материал с трудом, но обтянул мои вздувшиеся мышцы.

Тут я вспомнил о браслете, который мама мне надевала в лазарете, когда первый пришёл в негодность. Вот только от браслета не осталось даже воспоминаний. Возможно, он приказал долго жить в тот самый момент, когда я горел изнутри в комнате с озерцом. Скорее всего, именно тогда его и не стало.

Надо бы зайти к матери и попросить ещё один. Всё-таки пользы от них больше, чем вреда. Затем я взял медальон прадеда. На последнем привале мы наполнили небольшое пространство внутри него кровью демоницы и запечатали. Его я нацепил на шею, но убрал внутрь, под форму.

И вот тут я бросил беглый взгляд на стол. Яйцо изменилось. Оно практически погасло, перестав светить красным. Я поспешил взять его в руку, и оно снова принялось изливать красноватый свет.

Уже ради эксперимента, я положил его на стол, и оно снова стало гаснуть. Поднёс к телу — разгорелось.

— Ну и что с тобой делать? — вслух, но едва слышно, пробормотал себе под нос. — На войну же идём!

С этим я снова примотал к себе яйцо, но сделал это максимально аккуратно, чтобы не было видно со стороны, и так, чтобы случайно не задеть в пылу битвы. И всё равно мне казались недостаточными эти меры безопасности. Думалось, что любой удар когтем сможет его повредить.

Спустившись вниз, я удостоверился, что мать ещё не пришла из штаба, и пошёл к Аркви просить его оседлать Резвого. В конце концов, через несколько минут уже надо выдвигаться к ущелью.

И тут я к своему удивлению увидел, что тот сам уже оседлал коней, причём обоих. Да и сам явно готовится ехать к ущелью.

— Аркви, — позвал я его по имени, подошёл и положил руку на плечо. — Ты ещё слишком слаб для подобных боёв. Подумай, может быть, тебе стоит остаться?

— Ха, — ответил тот. — Ещё чего, — но сразу же улыбнулся. — Ты забыл, зачем я нужен нашему роду? И вообще ты-то сам почему не пошёл у родовичей отсиживаться? Вот и от меня подобного не жди.

Но по его внешнему виду я мог сказать, что он уже неплохо восстановился. Да, процесс шёл далеко не так хорошо, как у меня, но всё-таки шёл. Аркви походил на древнего, но крепкого ещё старика. По таким никогда не скажешь наверняка, сколько им лет. Правда, о возрасте моего родственника трудно было догадаться, не зная истории.

— Хорошо, — проговорил я, пожимая ему руку. — Принимается, только попробуй подставиться! Если погибнешь от лапы демона, я тебя из-под земли достану и сам убью!

Аркви задрал голову к потолку и от души расхохотался. Я тоже улыбался, так как шутка пришлась очень даже к месту. А потом старик посмотрел на меня и сказал:

— Наше место на передовой, мы должны защищать своих людей, и ты это прекрасно знаешь, — он усмехнулся немного печальной улыбкой. — И погибнуть, отстаивая жизнь своих родных — это лучшая смерть, о которой только может мечтать воин. Особенно воин моих лет.

— Я хочу, чтобы ты увидел, как я хотя бы начну восстанавливать нашу империю! — твёрдо ответил ему я. — Ты должен быть рядом. А вот потом можешь погибать, хоть десять раз.

— Благодарю покорно, но, боюсь, до этого момента я всё-таки не доживу, — со смехом откликнулся старик. — Но в тебя я верю! Ты добьёшься всего, что задумал.

— Ой, да ладно, — продолжал я иронизировать. — Столько прожил и ещё немного потерпишь. Пойду сейчас к матери да алхимии на нас наберу.

— Давай, — кивнул мне Аркви. — Кони готовы, если что. Сел и поехал, — я уже пошёл на выход из конюшни, когда он меня остановил. — А что у тебя за уплотнение под поясом? То, о чём я думаю?

— Оно самое, — вздохнул я и прикоснулся к ткани, под которой скрывалось яйцо. — Никак не хочет оставаться вдали от меня. Сразу гаснет.

Старик рассмеялся и от души хлопнул своего Рыжего по крупу.

— Сразу видно, наш характер!

Вернувшись в дом, я зашёл к Гориславе. Та хлопотала над различными зельями, то ли пересчитывая, то ли правильно переставляя.

— Мам, я пришёл за своей порцией, — сказал я.

Она посмотрела на меня, склонила голову набок и улыбнулась одними уголками губ. И было в её глазах нечто такое, что я не хотел бы больше видеть. Грусть, скорбь, словно прощалась навсегда. Но сказала она совсем другое:

— Какой ты у меня большой вымахал! Всем на зависть! Да, конечно, сейчас дам, — она стала спешно собирать мне необходимые зелья.

— И ещё Аркви, — добавил я. — Он тоже едет. Ну и ещё браслет хотел попросить, если есть.

— Конечно, есть, — сразу вскинулась мать. — Я тебе сразу запасной делаю, как только отдаю предыдущий.

Она поставила склянки на стол, пошла к комоду, вытащила оттуда новый браслет и повязала на протянутую мной руку. А затем всё-таки поддалась чувству и крепко-крепко обняла.

— Осторожнее там! Битва будет тяжёлой!

Это я и так знал. Конечно, просто не будет, когда на тебя прёт несколько десятков тысяч демонов. Ну ничего, мы не одни. С нами родовичи. С нами некоторые военные. Мы должны выстоять. От этого зависит несколько десятков тысяч жизней простого гражданского населения, оставшегося за нашей спиной.

— Мы справимся, — ответил я и поцеловал мать в макушку. — До встречи, мам!

Прихватил её зелья и помчался в конюшню. Время уже поджимало.

Все, кто мог что-то противопоставить приближавшейся угрозе, собирались к ущелью. Телепортационная площадка опустела, никто не спешил покидать Горный. Люди приняли решение встретить противника во всеоружии.

Телеграфист, оставшийся на дежурстве, принял ответ из Урума:

«Предатели вскл Мы подали рапорт вскл».

Мы стояли на валу. Время неумолимо приближалось к полуночи. Вот-вот должны были показаться передовые части.

Артур Кемизов отказался отходить в тыл, а пил алхимию родовичей, хоть и был практически бесполезен в данной ситуации. Он выжал себя полностью. Но и вал получился внушительным. Не пятьдесят метров, конечно, но что-то около пятнадцати было.

Я всматривался в ночь. Сегодня на небе не было ни облачка, и оттуда сияла полная луна, давая света ненамного меньше солнечного. И свет этот падал прямо в ущелье.

И именно эта картинка врезалась мне в память: лунный свет, ущелье и волна, накрывающая землю и скалы. Живая волна демонов.

— Воины! Защитники! — взревел Креслав, поднимая горящий кулак над валом. — От имени родовичей благодарю вас за смелость и за честь стоять с вами плечом к плечу!

Я прикинул, что до демонов километра полтора. Им до нас минут пять-шесть, не больше. Самое время для напутствия. Впрочем, мой сарказм не был искренним. Я знал, что иной раз крепкое слово заряжало бойцов на битву куда сильнее, нежели пространные речи о возможной победе. Зачастую оно даже спасало жизнь какому-нибудь бедолаге. Напутствие? Дайте два, только резких, как удар клинком под дых!