И он столбом вознесся и ударил прямо в небо. Это был знак, возвещающий о том, что проводник капища покинул бренный мир. В этот миг замерли все, кто находился поблизости. Просто молча смотрели в небо, где всё выше и выше поднималось зарево света.

Мало кто вообще видел такие моменты, а уж увидеть подобное возле капища императрицы — это и вовсе было невероятно. Тем более это был очень личный момент как для капища, так и для проводника, которого не стало.

Но в какой-то момент всё пошло не так, как должно было быть обычно. Свет, после того как поднялся на достаточно большую высоту, вдруг принялся описывать дугу, словно это был не прощальный знак, а радуга. И, пронесшись по этой самой дуге, столб света ударил вниз.

Горислава вскрикнула, потому что не понимала, что происходит. Ей казалось, что этот самый столб ударил прямо в неё. Но нет, свет ударил ей по рукам — не по ней, не по Иосифу Дмитриевичу, дело было явно не в них. Свет вошел в того, кто находился у неё на руках.

Она выпрямила их, отведя крохотную ношу от себя, и увидела, что свет, сошедший с небес, полностью окутывает ребёнка, как будто в первой пелёнке, как будто пытается укрыть его от всего, от всех невзгод, которые могут случиться с ним в этом мире.

И тут Гориславу накрыло осознание. Получается, что капище признало в ребёнке нового проводника. Такого не бывало никогда, по крайней мере Горислава о подобном даже не слышала. Но это капище признало нового проводника, выбрав его буквально с момента рождения. При этом оно подтвердило свою лояльность этому ребёнку.

Удивительно, но капище не считало полудемонёнка чужим себе. Оно считало его своим, именно тем, кто будет защищать и само капище, и всю землю вокруг, и империю. Будет защищать от всех врагов как человеческих, так и демонических.

И кто они такие: она, стоящий рядом Светозаров, чтобы иметь что-то против?

И вот свет опал и исчез, но как будто остался в ребёнке: его красноватая кожа начала словно светиться изнутри.

И в этот момент Иосиф Дмитриевич и Горислава склонились на колено перед новым наследником трона и перед новым проводником капища тоже. Следом за ними склонились и лекари, потому что видели подтверждение тому, что уже есть явный претендент на трон. По той простой причине, что его сразу с рождения признало капище.

По сути, это было олицетворением слов, произнесённых Иосифом Дмитриевичем:

— Императрица умерла, да здравствует новый император!

Горислава поднялась и поняла, что едва стоит на ногах после всех случившихся с ней событий. А когда повернула к себе ребёнка, то увидела, что тот сменил обличье на человеческое. То есть после того, как его обдало светом капища, видимых рогов у него уже не было, как и копыт. Кожа тоже стала цветом больше напоминать человеческую.

А на лбу появилась золотая татуировка в виде полумесяца, поверх которого выделялся золотой кружок, как будто повторяя вид со стороны чаши и вращающегося в ней шара. Капище оставило на будущем императоре свою метку так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в его правах на трон.

Капище отметило своего проводника и хранителя с рождения.

— Императрица умерла… — одними губами произнесла Горислава. — Да здравствует новый император, Светозар!

После разговора с отцом, Дарреном и Кемизовым мы наскоро поели, совсем немного поспали, чтобы восстановить силы, и выдвинулись в обратный путь. Без связок в караваны, без повозок, мы добрались до Урума значительно быстрее, чем это было, когда мы шли сюда. На обратный путь у нас ушло меньше суток. Когда мы уже оказались на второй половине тракта, где поверхность была, если не идеальной, то близкой к тому, наши кони и вовсе перешли на такой демонический галоп, с которым, уверен, не мог сравниться ни один премиальный скакун с ипподрома.

Резвый с Рыжим сами хотели скорости, поэтому и мчались в полудемонической ипостаси.

На въезде в Урум нас встретили встревоженные стражники.

— Что случилось? Что происходит? — вопрошали они по очереди.

— В смысле? — не понял я. — А что могло случиться? Всё нормально.

— Нет, ну вы же уходили большим отрядом! Там были Кемизов, Борис фон Аден был, — это же все наши! Мы наслышаны о том, как они защищали Горный. Что с ними случилось?

Я понял, что на Стене среди своих отец с Кемизовым стали кем-то вроде легенд, потому о них и беспокоились искренне.

— Всё в порядке, все добрались до точки. Разбили временный лагерь и пока ещё обустраиваются. А нам дали задание заказать необходимое как можно скорей. Может, успеем ещё раз съездить, пока снега не лягут окончательно. А так все живы, все здоровы.

— Это хорошо, — стражники покивали нам, расслабляясь. — А то мы же знаем, сколько вас уходило, и, соответственно, когда увидели только двоих, да ещё и несущихся во весь опор, естественно, думали уже тревогу бить. Вдруг за вами погоня! Да и отряд с вами уходил нерядовой. Все сплошь местные герои.

— Да какие герои, — отмахнулся я. — Мы свои семьи обороняли, как и вы свои.

— Вот именно, — кивнул командир стражников. — И выстояли. Если что-то случится с таким звеном, то полностью просядет обороноспособность огромного участка Стены.

— Не просядет, — сказал я. — Они появятся тут дня через три-четыре. Как раз отпуск закончится.

Мы попрощались со стражниками, а после телепортом отправились в Горный. Там первым делом я хотел встретиться с дедом, чтобы узнать, как обстоят дела у Муратова и у Мирославы. Но перед тем заехал домой, чтобы пополнить кое-какие припасы, перевести дух и что-то перекусить. Однако всему этому сбыться было не суждено.

Едва я вошёл в дом, как увидел записку, написанную неровным корявым почерком брата: «Как вернёшься, срочно ко мне на Стену», — гласила она.

Естественно, я, недолго думая, собрался и отправился к Диме. Но надо сказать, что подобные обороты, сама спешность и его безапелляционность заставили меня напрячься. Если бы было что-то не сильно важное, он бы обязательно написал, что именно ему от меня нужно.

Одним словом, снова какие-то проблемы. И вот здесь я уже нутром почуял, что, да, проблемы, и проблемы немалые, возможно, такого масштаба, с которыми я ещё не сталкивался.

На Стене мне повезло, брат как раз вернулся с караула. Увидев меня, он тут же отвёл меня в сторону, чтобы нас не смогли подслушать.

— Что случилось? — спросил я.

Дима огляделся по сторонам, вытащил откуда-то из подкладки небольшой конверт и сунул его мне. Я открыл его и увидел, что внутри лежат телеграфные ленты.

— У меня был выходной, — проговорил он быстро и резко, в совершенно не свойственной ему манере. — И вдруг телеграф начал приём сообщений. Я, когда их увидел, практически лишился дара речи. Все эти сообщения, все для тебя. Но я их собрал, чтобы никто не увидел. Потому что эта информация такого толка, что за неё могут и голову снять, несмотря на все регалии.

— Да что там такое? — проговорил я и вытащил телеграфные ленты.

Первая гласила:

«Императрица умерла. Я при наследнике престола в императорской резиденции. Мама».

Вторая телеграмма была от деда Креслава:

«Уехал на Байкал договариваться о защите Стены».

Дед снова уехал в клан Молчащих. Что ж, не сказать, что неожиданно, но явно не вовремя.

Третья телеграмма была из резиденции Рароговых с дальнего капища: «Виктору фон Адену срочно явиться в резиденцию. Есть информация по друзьям».

Что за информация? У меня кольнуло в груди. Почему нельзя сразу написать, пришли они в себя или, не дай боги, умерли? Чего мне ждать? К чему готовиться?

И вот в этом своём состоянии, в полностью растревоженных чувствах я посмотрел на брата.

— Ну, я же говорил, — сказал тот. — Тут такие новости, что я никому не мог их показать. Ждал, чтобы отдать тебе, чтобы никто это, не дай боги, раньше времени не увидел. Что ты думаешь? Что нас ждёт теперь дальше?

Я не хотел отвечать на этот вопрос. Причём не хотел отвечать лишь по той простой причине, что мне самому очень не нравился ответ. Но другого, к сожалению, у меня не было.