Артём Муратов уже в тот момент, когда пошёл на этот эксперимент, уже понимал, что его сознание может не выдержать. Всё-таки предстояло обработать невероятно большие объёмы информации.

Но всё же он полагал, что каждому человеку необходимо развиваться, и этот опыт как раз мог дать ему толчок, чтобы вывести свои возможности на какой-то новый уровень. Тем более он понимал, что отец, возможно, так и сделал бы на его месте. А с другой стороны, отец, наверняка, гордился бы им, узнав, что он делает для того, чтобы помочь друзьям.

Артём, конечно, понимал, что всё время оглядываться на своего отца — возможно, не очень хорошая идея. Но именно в этот раз он решил доказать себе и отцу, что он может, что он не пустышка, а на самом деле умеет пользоваться даром, доставшимся ему в наследство от отца.

И вот, когда он вошёл в специальное состояние, то почувствовал, как в него закачиваются огромные объёмы памяти. Причём он сам попросил начать именно с Зары, потому что у неё был самый большой опыт. Невероятное количество прожитых лет и иная, нечеловеческая ментальность. Именно с этим работать было тяжелее всего.

Но он надеялся, что именно в её воспоминаниях он сможет ближе всего прикоснуться к тому самому муасу и понять, где его стоит искать. Также он понимал, что терять любую крупицу из информации Зары было бы преступно. Как бы там ни было, её информацию он обработать ещё сможет, а вот на всех остальных места могло и не хватить.

Правда, это Артём понял только в тот момент, когда воспоминания Зары в него уже перекачали. И они переполняли его сознание, раздували, как будто воздух через соломинку раздувает лягушку. Ему казалось, что он вот-вот лопнет. Но это было только начало. Ему нужно было впитать ещё информацию нескольких людей.

И всё же в этом было что-то ироничное. Зара была по своим меркам достаточно молодой демоницей, но для человеческого разума и сознания её опыта было уже более чем достаточно. Это было даже больше, чем опыт архимага ранга того же боярина.

И вот в тот момент, когда уже хотелось орать, что в него не влезет больше ни малой толики информации, Артём начал работать дальше и впитывать в себя воспоминания друзей.

Где-то на середине воспоминаний Виктора фон Адена Артём уже понял, что переоценил свои способности и возможности. Он понимал, что вся эта ситуация в итоге может закончиться достаточно плачевно.

Но делать было нечего. Он уже пообещал сделать это. Причём в первую очередь пообещал самому себе. Поэтому отступать было некуда. Нужно было продолжать впитывать информацию, которую потом ещё предстояло переработать в своём разуме.

И тогда он просто-напросто расслабился, никак не анализируя вливающуюся в него информацию, а просто старался впитывать всё, что только мог.

Последнее, что он смог заметить вполне осознанно, — это то, что его магический резерв очень сильно расходуется. Он, конечно, расстроился данному обстоятельству, но опять же прекращать сессию не стал.

Он подумал о том, что тот же фон Аден должен догадаться, что Артём расходует слишком много энергии, и как-то поможет ему.

А когда Тагай попытался оборвать связь, Артём вдруг понял, что разрыв ритуала именно сейчас, в процессе, до завершения, может оказаться вообще критичным. Он мог даже потерять собственный разум, не говоря уже обо всём остальном.

И тогда он вцепился в Тагая и сказал, чтобы тот не мешал ему. То есть присутствовала опасность того, что он просто не соберёт куски памяти. Это страшно, но это одно. А вот то, что у него самого в голове может начаться необратимый процесс утилизации информации, — вот это было по-настоящему страшно. Он мог очнуться, не помня вообще ничего о своей жизни.

А вот именно воспоминаний он терять не хотел. Среди этих воспоминаний было слишком много тёплых, связанных с отцом и с матерью. Именно поэтому Артём решил рискнуть и дойти до конца. Он приказал Тагаю не разрывать связь, чтобы уже до конца впитать всю информацию.

И как только он закончил, сразу провалился дальше, в какие-то глубины своего сознания, которые давала ему его собственная магия.

И теперь перед ним выросли такие горы информации, обработать которые было не просто тяжело — это было титанически сложно. Нужно было разобраться во всех этих нагромождениях, хитросплетениях, выискать закономерности, найти точки соприкосновения, сопоставить хоть какие-то события.

И при всём при этом нужно было использовать разные операционные понятия. Как молодой учёный он опирался на определённый категорийный аппарат. У людей и демонов многие категории различались практически кардинальным образом. И это нужно было считывать там, внутри, на ментальной подкорке, и сопоставлять значения одних и других понятий, чтобы иметь возможность сличать их и вешать, скажем так, одинаковые ярлыки, ставя их на какую-то конкретную полку категорий.

Только для выработки схожих категорий у Муратова уходили просто безумные силы.

Он понимал, что буквально выворачивается наизнанку, что магии оказывается его невероятно мало, и ему не хватает вообще всего: не хватает знаний, не хватает логики, не хватает магии. Артём подумал, что единственное, что он не предусмотрел, — это то, что он всегда рассчитывал на ресурс собственного мозга. Сейчас же оказалось, что для проведения данного мероприятия ему не хватает ни его, ни той же магии, чтобы переварить все эти жизни, которые в него вкачали.

И пусть магический резерв всё ещё поддерживал его мозг от разрушения, подпитывая, помогая создавать новые связи, помогая ему не разрушить собственный разум, ковыряясь во всём этом.

Но при всём том Муратов понимал, что он уже практически на нуле и, притом, никак не мог подать знак, что ему нужна помощь.

А ситуация была критической. Его сознание угрожало вот-вот пойти вразнос. И в какой-то момент, когда он уже понимал, что иссыхает и видит себя как выцветшую картинку дагерротипа среди остальных ярких, цветных картинок чужих жизней и воспоминаний, Артём почувствовал, как в него полноводной рекой начинает заливаться энергия.

И он подумал: «Виктор фон Аден, спасибо тебе огромное. И всем нашим друзьям».

Да, случилось то, на что он подспудно и рассчитывал. Друзья догадались, поддержали Артёма. Значит, всё не зря. Значит, можно работать дальше.

И Артём, забыв обо всём на свете, начал дальше разгребать горы информации, громоздившиеся перед ним, которые на первый взгляд казались просто неимоверными. На то, чтобы с ними хоть как-то справиться, нужны были годы, а то и столетия.

Но Артём отрешился от подобных мыслей. Он вообще потерял счёт времени, практически забыл, как его зовут, забыл про себя полностью. Он разбирался в хитросплетениях стольких жизней, пытаясь найти ответ всего лишь на один интересующий его вопрос. Он сам стал этим вопросом, чтобы быстрее докопаться до сути.

«Муас… Муас… Муас… Муас… Так ты где? Ты есть, Муас?»

И только это он повторял в каждый момент времени.

А когда он уже забыл, кто он, откуда, почему здесь находится, он вдруг услышал вдалеке песню. Песня эта была настолько мелодичная, настолько мягкая, что мгновенно завораживала и тянула к себе.

Это можно было сравнить со звуком хрустальных колокольчиков или рассветом, и первыми лучами солнца над пшеничными полями, выглядывающими из-за далёких гор. Это была роса на предрассветных лепестках цветущих лотосов на изумрудных равнинах.

Это была песня, сотканная не из звуков, а из образов, самых мягких и нежных, к которым хотелось прикоснуться, которые хотелось навсегда оставить в собственном сердце.

Это были воркующие птицы и стрекочущие кузнечики в летней степи. И один образ наслаивался на другой, но все вместе они создавали тёплую и уютную картину.

И всё это настолько выбивалось из всех остальных воспоминаний, которые окружали Артёма, что он невольно обратил на это внимание. Потому что всё, что выбивается из общей картины, помнил он, могло стать ключом и подсказкой к ответу.