— Так деньги-то имперские, не личные. Какая разница? — пожал я плечами. — И вообще, вам ещё кашу с маслом подавай, что ли? Даже почти целого пастекусуса достали. Вам всё не так, да? — затем хмыкнул и добавил: — Он, кажется, ещё и размножаться может, — добавил я.

— Ага, а с кем? — иронично уточнила Радмила.

— Ну, откуда один взялся — там пусть ищут второго.

Девушка не выдержала и тоже засмеялась.

— Ладно, — сказала она, — пастикусуса мы, конечно, запишем на Рароговых. Но всё-таки… Я тебя прошу лично. Как человек, с которым ты ходил в бой против демонов, можно сказать, как твоя боевая подруга. Поговори с главой клана. Попроси зверей. Это делается, в основном, для нас. Потому что если мы сейчас не поднимем магический фон, то, когда вырастем, можем вообще лишиться магии.

Я пообещал ей поговорить с дедом, тем более надеялся вскоре с ним встретиться. Мне нужно было узнать последние новости о матери, да и просто было интересно поболтать. Тем более я знал, что теперь ему в этом мире осталось жить недолго.

Мы попрощались с Зорич, и я продолжил тренировку. На этот раз я заставил Аду сделать все те упражнения, которые ей расписал Геркан.

Первые подходы давались с трудом. В первый раз у неё получалось медленно и не совсем так, как нужно.

— Ты, главное, не расстраивайся, — сказал я ей. — Неважно, что сейчас много повторений не получается. Это нормально. Главное — стараться и делать каждое упражнение максимально правильно. Тогда оно постепенно войдёт в привычку. Мышцы укрепятся, и ты сможешь выполнять нужное количество повторений, чтобы твой мышечный каркас соответствовал твоему возрасту.

Закончив тренировку, мы пошли к душевым, которые находились посередине между стадионом и общежитиями. Обычно после занятий там мылись курсанты — с поздней весны до ранней осени.

Уже подходя к ближнему строению, мы услышали в дальнем какое-то странный, приглушённый писк и возню.

— Что там? — встревоженно спросил Костя.

— Кому-то нужна наша помощь, — быстро ответил Тагай.

И действительно, мы услышали едва слышный всхлип… И одно-единственное слово, произнесённое чуть ли не шёпотом:

— Помогите…

Мы рванули на голос, услышав просьбу о помощи. Перед нами появились раздевалки, расположенные вокруг стадиона. И мы успели увидеть, как чьи-то тёмные фигуры запихивают девушку со светлыми волосами в одну из кабинок.

Поскольку девушек с такими волосами я знал немного, то сразу догадался: кто-то пытается обидеть Миру. А вот кто именно — стало понятно довольно быстро. По одной достаточно объёмной фигуре можно было безошибочно определить, кто этим занимается.

Раздумывать было некогда. Я уже хотел рвануть вперёд, чтобы Мире не успели причинить вреда, но в этот момент почувствовал руку на своей груди.

— Тормозни, — резко шепнул мне Тагай.

— Ты чего? — не понял я, сбрасывая руку друга. — Там наших обижают!

Друг кивнул на Костю. Тот находился в состоянии, близком к трансформации. Я буквально чувствовал, как его распирает ярость.

И тут до меня дошло, что задумал Тагай.

— Дай нашему Ромео спасти девицу, — сказал он. — Отмудохает он всех без тебя. Ты же видишь, в каком он состоянии. А для девушки сейчас важно создать образ рыцаря в его лице.

Костю уговаривать на спасение Мирославы не надо было. Он и так уже летел в сторону раздевалки. Я даже подумал о том, что парня стоит придержать — вдруг он зайдёт слишком далеко и доведёт дело до смертоубийства.

Но вместо этого Тагай крикнул ему вслед:

— Только рот не открывай! Чтобы не испортить весь эффект!

Я же всё-таки не стал останавливаться и быстрыми шагами поспешил за Костей.

— Да подожди ты! — пытался остановить меня Тагай.

— Чего ждать-то? — ответил я достаточно резко. — Я вообще не понимаю, почему ты такой весёлый. Тут девушку обижают, а ты всё зубоскалишь!

Тагай снова остановил меня, подошёл ближе, почти вплотную, и шёпотом сказал:

— Всё нормально. Ситуация как раз-таки контролируемая. Я считал намерения этих уродов. Это толстяк и двое бывших прихвостней Голицына. У Толстого с девушками дела обстоят ещё хуже, чем у нашего Костика. Так что там, скорее всего, без вариантов. Дело в другом. Отец нашего Толстого дал ему установку приблизить к себе рунолога. Другое дело, что сынуля неправильно истолковал слова отца. Приблизить — это совсем не значит силой заталкивать в кабинку. Нет бы начал ухаживать… А он… хрен знает что придумал. В тёмную подворотню затащить и пытаться запугивать.

— А с чего он вообще её запугивать начал? — не понял я, окончательно остановившись и прислушиваясь к вскрикам из кабинки.

— Так она его проигнорировала, — развёл руками Тагай. — Вот теперь он к ней подошёл, попытался завести беседу… — он помедлил, затем взял меня за плечи и повторил уже медленнее: — Она его взяла и проигнорировала, — друг выставил ладони вперёд. — Трогать Толстой её не будет.

— Пусть только попробует, — прошипел я, провожая глазами вывалившегося из двери хрипящего подонка. — Толстой у меня точно превратится в горстку пепла. Он ещё Аду вспомнит.

Тем временем Костя завершил избиение троицы и вывел дрожащую Мирославу из раздевалки.

Костя быстро отвёл девушку в сторону от скулящих и держащихся за переломанные руки прихвостней Толстого. Сам Лёва держался за челюсть, видимо, хорошо получил по лицу.

Я не стал мешкать. Сразу подошёл к увальню в расшитом кителе и схватил его за волосы. После чего притянул его лицо к своему, стараясь сохранять абсолютно спокойное выражение и тон, после чего проговорил:

— Я тебя предупреждал не приближаться к женщинам из рода Рароговых? — проговорил я ему прямо в лицо, и холодная ярость звучала в каждом моём слове… — Предупреждал. Ну вот… теперь пеняй на себя, скотина.

И сразу после этих слов из моих пальцев полилась сила. На голове у Толстого вспыхнул самый натуральный факел. Несколько секунд, и этот жирный увалень получил полную эпиляцию. На его голове не осталось ни единой волосинки: ни волос, ни ресниц, ни бровей.

— Ещё раз услышу, что ты даже взглядом задел представительницу клана Рароговых, — продолжил я, чётко выделяя каждое слово, — и ты пойдёшь работать удобрением. Я тебя испепелю. Ты меня понял?

Толстого трясло и от полученных побоев, и от последующего воздействия огня, поэтому он не смог вымолвить ни слова. Только скривился и поковылял прочь, следом за своими хромающими подельниками.

Когда он приблизился к тем двоим, которые держались за собственные руки, один из них обернулся к нам и плачущим голосом сказал:

— Вы мне руку сломали, суки! Мы жалобу на вас подадим в деканат, вас вышвырнут нахрен из этой академии!

— Давайте, давайте, — ответил я. — Только не тяните, мы в ответ дадим показания, что вы пытались изнасиловать Мирославу Рарогову. И посмотрим, сколько представителей ваших родов останется в живых после визита клана Рароговых к вам домой.

Толстой зыркнул на меня яростным взглядом и заковылял прочь. Прихвостни последовали за ним.

Пока я проводил воспитательные работы с Толстым, Костя с Мирой куда-то запропастились.

— Они внутрь зашли, — переминаясь с ноги на ногу, ответила Ада, заметив, как я оглядываюсь.

Внутри раздевалки нас ждала трогательная сцена: Костя обернул Мирославу полотенцем, потому что девушку всё ещё трясло от случившегося, и она никак не могла совладать с эмоциями.

А Жердев тем временем присел перед ней на одно колено, положил руку на запястье и говорил абсолютно умиротворяющим тоном:

— Всё закончилось. Не переживай, всё хорошо, всё нормально. Не бойся, сюда они больше не сунутся. Пусть только попробуют, я из них фарш сделаю. Обещаю тебе.

Я оглянулся на Тагая, тот из-за моей спины показывал Косте большой палец: мол, молодец, продолжай в том же духе.

А Мирослава, наконец, перестала дрожать, особенно после слов нашего друга. Но, что удивительно, и руку Кости со своей она не убрала. Прогресс!