Мне в голову никогда бы не пришло столь нагло экспериментировать с магией посреди вражеского города, но в дело вмешался случай — день назад я точно так же валялся на кровати, думал о происходящих в королевстве событиях и рассматривал артефакт, а затем рефлекторно вытянул из него солидный клочок ауры. Мозг не успел вмешаться в происходящее, пальцы сами собой слепили и зажгли файербол, а мне пришлось оперативно решать возникшую проблему. Отпускать сгусток вполне реального пламени в свободный полет было нельзя, преобразовывать такие вещи во что-либо иное я пока не умел, так что единственным вариантом оставалось медленное и аккуратное уничтожение созданного заклинания. Этот инцидент стоил мне определенного количества нервных клеток, однако все получилось как нельзя лучше — шарик растворился в воздухе, угроза пожара исчезла, а у меня возникло еще одно направление для тренировок.

— Можно как факел использовать, — задумчиво пробормотал я, создавая новую сферу и любуясь яркими огненными переливами. — С другой стороны, на кой черт он нужен…

За исключением некоторых успехов на магическом поприще, минувшие двое суток не принесли с собой ничего особенно интересного. Тем не менее баня, отдых и нормальная еда позволили мне окончательно справиться с болезнью, неспешные прогулки по городу дали более четкое представление о творящихся вокруг событиях, а внимательное изучение выложенных на прилавки товаров четко обрисовало мои текущие финансовые возможности.

Денежная система империи заметно отличалась от королевской — один золотой здесь приравнивался к десяти серебряным, сами монеты были совершенно других размеров, так что провести четкие параллели не всегда получалось. Впрочем, глобальных трудностей с адаптацией к местному порядку цен у меня не возникло, а вдумчивый подсчет недавних трофеев вызвал прилив осторожного оптимизма — итоговая сумма лишь самую малость не дотягивала до двадцати трех золотых. В принципе, имея такие деньги, я мог спокойно жить в городе на протяжении месяца или даже двух, однако жестокая реальность не собиралась коррелировать с теоретическими выкладками и подсчетами — мне в обязательном порядке следовало обновить свою нищенскую экипировку, купить нормальный меч вместо того дерьма, которое удалось получить на корабле, а затем доехать до Алдо вместе с одним из идущих туда караванов. Это означало череду не самых приятных трат и резкое сокращение текущего бюджета.

С другой стороны, перстень и кинжал покойного офицера до сих пор валялись в рюкзаке — за них можно было выручить как минимум десяток золотых, решив тем самым все насущные проблемы.

— Не спалиться бы еще…

То, что местные детективы смогут правильно расставить приоритеты, сконцентрироваться на краже уникальных предметов и за счет этого найти виновника случившейся трагедии, вызывало у меня откровенные сомнения. Но в соседнем городе по-прежнему царила неразбериха, долетавшие оттуда новости свидетельствовали о лихорадочных попытках военного командования хоть как-то справиться с вышедшей из-под контроля ситуацией, а это было чревато весьма неожиданными решениями, из-за которых я рисковал попасть в неприятности буквально на ровном месте.

— Ладно, сделаем все аккуратно.

Приняв решение не пороть горячку, я закончил баловаться с огненной магией, накрылся одеялом и заснул, а следующим утром, когда солнце только-только поднялось над крышами домов, отправился за покупками.

Главным моим приоритетом являлась новая качественная обувь, но ее выбор затянулся до самого обеда — каких-то определенных стандартов здесь никто не соблюдал, готовые изделия зачастую выглядели как изощренные орудия пыток, а разыскать подходящий размер оказалось почти невозможно. Мне пришлось обойти два десятка сапожников и торговцев, перемерить огромное количество различного хлама и отказаться от нескольких предложений сделать все по индивидуальной мерке, однако в конце концов удача надо мной все-таки сжалилась — очередной купец без лишних слов выставил на прилавок симпатичные легкие полуботинки, севшие на мою ногу прямо-таки идеально. Именно в этот момент я допустил стратегический просчет — вместо того, чтобы скорчить очередную страдальческую гримасу и тяжко вздохнуть, расплылся в широкой улыбке, тем самым мгновенно увеличив ценник процентов на тридцать. Если не больше.

— Почем отдаете?

— Восемь золотых, благородный господин.

В средневековых реалиях приличная обувь стоила весьма солидных денег, выбранная мною пара смотрелась очень даже хорошо, но я все равно понимал, что меня самым наглым образом разводят. Хотя бы потому, что обосновавшийся на соседней улице сапожник предлагал сделать нечто похожее всего за пятерку.

— Грабеж. У мастера Карелло такие стоят в два раза дешевле.

— Так что мешает вам пойти в лавку к этому безродному сыну устрицы и осчастливить его своими деньгами?

— Размер самую малость не подходит.

— Вот видите. А здесь все идеально. Разве это не стоит восьми монет?

— Да вы посмотрите на меня. Откуда я возьму такие деньги.

— Внешность обманчива, благородный господин, — хитро улыбнулся торгаш. — Я вижу, что ваш кошелек полон.

— Ага, конечно. Четыре монеты найду. И еще пятерку серебром дам, чтобы не ждать, пока сын устрицы сделает мне точно такие же сапоги.

— Вы оскорбляете меня подобными словами, благородный господин. Могу сделать небольшую скидку, но семь с половиной монет — это действительно хорошая цена. Самая лучшая цена.

— Ну-ну. Пять.

— Семь с половиной.

Я вспомнил услышанные когда-то давно правила торговли на египетских курортах, мотнул головой и сделал шаг назад:

— Посмотрю где-нибудь еще. У вас не единственные сапоги в этом городе.

— Семь монет — мое последнее слово.

— Мне нужно подумать.

Решив взять оппонента измором, я заглянул в расположенную неподалеку закусочную, как следует пообедал, затем посетил еще одну сапожную мастерскую, внимательно изучил представленные там товары и лишь после этого вернулся. Однако выбранная стратегия дала весьма неожиданные плоды.

— Смотрю, вы передумали, благородный господин? — узнавший меня купец вернул на прилавок ботинки и многозначительно улыбнулся: — Восемь золотых.

— За восемь вы их никогда не продадите, — буркнул я, чувствуя быстро нарастающее раздражение. — Их бы за четыре какому-нибудь дурачку впарить.

— Не скажите, однажды у меня взяли точно такие же башмаки за девять с половиной. Но я все еще могу сделать для вас скидку.

— До пяти с половиной монет?

— До семи, — оскалился купец. — Это прекрасная цена.

— У меня нет столько денег. Но за шесть я бы взял их прямо сейчас.

— Договорились, благородный господин. Надеюсь, вы будете носить их с обязательным удовольствием.

Чувствуя себя облапошенным как минимум на одну золотую монету, я рассчитался, забрал ботинки, после чего с нескрываемой радостью избавился от своих потертых и дышащих на ладан сапог. По качеству новая обувь никак не дотягивала даже до поделок современных мне китайских умельцев, но она точно соответствовала размеру моей ноги, почти нигде не жала и отлично выглядела. Во всяком случае, по местным меркам.

— Я могу забрать у вас этот мусор, — великодушно предложил торговец, кивая в сторону лежавших на земле говнодавов. — А взамен дам чудесное масло, которое размягчит кожу и сделает ваши башмаки еще более удобными.

— Давайте, почему нет.

— Вот, держите. Вечером намажьте их изнутри, как следует застегните и ложитесь спать обутым. Сначала будет не очень приятно, но на следующее утро все изменится.

— Спасибо, — кивнул я, забирая маленький жирный бутылек с обмазанным липкой смолой горлышком. — Одного раза хватит?

— Сами решите. Может быть, придется повторить.

— Ладно…

Покупка нормальных штанов, куртки, а также нательного белья прошла гораздо более спокойно — мне удалось найти симпатичную портняжную лавочку, хозяйка которой за те же самые шесть золотых монет осчастливила меня целым ворохом более-менее соответствовавших описанию тряпок. Грубые холщовые рубашки были слегка великоваты, заменявшие трусы короткие подштанники казались чересчур аляповатыми из-за нашитого на них красно-желтого орнамента, штаны и куртка печалили малым количеством карманов, однако в целом я получил именно то, что хотел — вполне достойную одежду, позволявшую без лишних усилий раствориться среди толпы имперских жителей.