Этого я еще не ведаю. Но знаю, что обе эти встречи предусмотрены неведомой целью. Значит — внимание, значит — сосредоточенность. Логика и смекалка.

Я поймал себя на том, что готовлюсь к этим встречам как спортсмен или артист к выступлению. И даже легкий мандраж ощутил. И это хорошо.

Однако это дело будущего, а сейчас надо поработать. Я человек ответственный, трудовую дисциплину чту. Мы подъехали к нужному цеху, там нас встретили наши экспериментаторы, среди которых, вполне вероятно, мои будущие преподаватели. Но сейчас, понятно распознать их было нельзя: в респираторах, в касках, прорезиненных защитных плащах, перчатках… ну, почти ОЗК — общевойсковой защитный комплект. Респираторы, правда, они сняли, хотя по всей территории комбината, да и за ней тоже струилась легкая противоестественная вонь, запах, какого не бывает в природе.

— Привезли?.. Давайте разгружать, мы поможем! Спецодежду возьмите…

Работа закипела. Спустя какое-то время подъехали и Саша с Алексеем… ну, в общем, трудились в поте лиц, еще и пустую тару пришлось закидывать в машины: ящики, здоровенные бутыли литров на пятнадцать-двадцать. Наверняка все это относилось к категории малоценного имущества — но имущества, а не отходов. И наверняка числилось на складе у Козлова.

Так мы провозились порядком, хотя время пролетело незаметно. Когда закончили, Алексей глянул на часы, присвистнул:

— Однако! Пол-второго.

— Нам обед оставят. Савельич обещал, — сказал Саша, вытирая лицо носовым платком.

— Да я не об этом… — Алексей поморщился.

— А о чем?

Но Алексей не ответил. Зачем-то вскинул взгляд в бледно-голубое небо с легчайшим облачным размывом.

— Вот и осень… — промолвил он.

— А ты ожидал чего-то другого? — чуть подколол однокурсника Саша.

— Я бы предпочел, чтобы лето не кончалось, — ухмыльнулся тот.

— И молодость тоже, — вставил и я свое.

— Но кончится и то, и это, — философски заключил Саша. — И в столовке могут нас не дождаться. Все погрузили?

— Да, — сказал я.

— Тогда поехали!

На обратном пути неугомонный Володя трындел обо всем, начиная от футбола и заканчивая инопланетными цивилизациями — и эту тему он не обошел. И я разговоры вполне поддерживал и дискутировал разумно. Но сам, конечно, думал о своем.

Ход мысли был таков.

Если нить судьбы соединяет две грядущие встречи, значит, надо ее найти, эту нить. Попробуем!

Что я знаю о комитете, о редакции газеты? Ничего по сути. О Ларисе Юрьевне знаю побольше. Вдова морского офицера. Любовница профессора Беззубцева. Чего-то очень хочет от меня…

Стоп. Начнем с Беззубцева. Вот оно, связующее звено. То есть, я еще не знаю, оно ли это, но пробный шар следует запустить именно сюда. Постараться так построить разговор, чтобы возникла данная тема… Ну вот, задача есть, надо выполнять.

Так и решил.

Остаток рабочего дня прошел ровно, без происшествий. С обедом все оказалось точно так, как обещал Козлов, порции нам оставили. Ну а про склад сказать мне особо нечего. Конечно, нашлось, что делать, и все это была рутина. Впрочем, мы с Сашей старались все делать на совесть. Я у своего товарища вообще заметил эту черту. Не ради похвалы или характеристики, или заработка. Наверное, все это имело место, и в частности, умение зашибить деньгу в Александре присутствовало. Но это было производным от базовой опции: все, что под руку подворачивается, выполнять добросовестно. Не филонить, не халтурить. Просто так устроен парень. И хорошо. Я сам такой. Справедливость, прилежность в любом деле, ответственность — не стану хвалиться, просто я смог это развить в себе.

И по окончании работы я устремился в главный корпус.

Хафиз так толково разъяснил мне маршрут, что я нашел редакцию без всяких блужданий. Впрочем, это и не настолько уж было сложно. Секретарь предупредил: входи смело, я там буду… ну, а дальше все пойдет по рельсам. Я так и сделал. Испытывал волнение? Да нет. Была четкая напряженная собранность. Спортивная, можно сказать.

Разумеется, я стукнул в дверь:

— Можно?.. — и вошел.

— О! — радостно вскричал Хафиз и вскочил из-за стола с поразительным проворством, к которому я никак не мог привыкнуть. — Андрей Степаныч, вот этот парень, о котором я говорил! Прибыл вовремя, как обещал.

— Точность ценю, — прозвучал густой баритон.

Помещение редакции чем-то напоминало комнату комскомитета, только в уменьшенном масштабе: размером поменьше, и начальственный Т-образный стол совсем скромненький, на три-четыре персоны. И несколько столов, видимо, рядовых сотрудников, на которых лежало множество бумаг и папок. Но все в строжайшем аккурате, никакого «творческого беспорядка». Я вмиг смекнул, что это заслуга Андрея Степановича, по всем показателям, главного редактора. Он и сидел во главе Т-образного стола, а Хафиз, как гость, рядом.

— Василий Родионов? — спросил главред.

— Он самый.

— Проходи, присаживайся. Столбов Андрей Степанович. Редактор газеты.

Он довольно церемонно встал и приветствовал меня в меру крепким рукопожатием.

Впечатляющий мужик. Видно, что лет за пятьдесят, но прямой, крепкий, видна выправка. Выше среднего роста. Крупная лысая голова, очень твердые черты лица, глубоко посаженные глаза. Как-то трудновато представить на таком лице улыбку.

Сели.

— Ну что, — сказал хозяин кабинета, не предлагая угощений. — Поговорим?

— Конечно, — серьезно сказал я.

Андрей Степанович копнул стопку бумаг, извлек мой рукописный труд, посвященный 1 сентября.

— Вот, — сказал он. — Ознакомился. Спасибо комсомолу.

И он кивнул на Хафиза, а тот кивнул утвердительно.

— Ну что скажу… — продолжил редактор, — мне понравилось. У тебя определенно склонность есть. Больше пока сказать сложно. Жизнь покажет. А этот очерк беру. Первого сентября дадим. Не возражаешь, надеюсь?

Как можно вежливее я сказал: разумеется. Не то, что не возражаю, буду очень рад!.. Все это, повторюсь, как можно более сдержанно и корректно. Успел заметить, как редактор и секретарь мгновенно переглянулись и расценил это в свою пользу.

— Очень хорошо, — сказал редактор. — Только надо будет подкорректировать. Смотри…

И он очень профессионально указал мне на недочеты в тексте и подсказал, как их выправить.

— … вот смотри: у тебя тут два союза «но» подряд. Может, и невелика беда, а все же лучше заменить…

— Синоним поставить.

— Именно, — сказал Андрей Степанович с явным одобрением в голосе. — Например: «однако». Или: «хотя»… Ну и так далее. Посмотришь.

В руках у него был остро отточенный красный карандаш — оружие редактора. Быстро и четко он испещрил листок броскими пометками, и по тексту, и на полях, и перекинул мне:

— Поработай над этим, принеси исправленный вариант.

— Когда?

И этот деловой вопрос, похоже, понравился Столбову. Он взялся за перекидной настольный календарь:

— Так… Завтра нет, в отъезде буду целый день. Значит, послезавтра.

Я начал было объяснять ему, что отрабатываю в технопарке, он понимающе кивнул:

— В курсе. Послезавтра в это же время. Решено?

— Да, — я улыбнулся и уже приготовился встать, полагая, что беседа закончена. И лихорадочно соображая, как бы мне выйти на нужную тему… Но Хафиз вдруг сказал:

— Постой, постой. Ты что, уходить собрался?

— Да нет, — мгновенно переиграл я. — У вас же ко мне наверняка вопросы есть?

— Конечно! — подтвердил секретарь. — Мы ведь тебя не знаем толком. Как говорится, анкета анкетой, а неформальный разговор — особая статья. Давай поговорим.

И заговорили. На вопросы о жизни Василия Родионова до 11 августа 1978 года я отвечал очень аккуратно, обдуманно, и в то же время как можно более естественно, простодушно, сознавая, что передо мной матерые странники бумажных джунглей, психологи-практики, умеющие ловить оттенки душевных движений. Мне удалось с задачей справиться: все мои слова звучали совершенно правдоподобно, хотя кое-что пришлось присочинить. Тем не менее, как я понял, это толковище именно так и было построено, чтобы ненавязчиво проверить меня на косвенных вопросах. Уж кто-кто, а советская бюрократия умела это делать.