— Главные силы флота и Владивостокская эскадра крейсеров имеют задачей нанесение ущерба неприятелю с первых дней войны силами миноносцев. Необходимо торпедировать японские броненосцы в Сасебо, или выставить ночью на подходе мины, если таковая не увенчается успехом. После захвата Чемульпо, следует начать самые активные действия в Корейском проливе, не допуская либо существенно затрудняя любую высадку неприятельских войск в Мозампо и Фузане. Тем самым оказывая содействие армии, которая без дополнительного усиления может занять Корею, если десанты противника будут сорваны. По крайней мере, японцы смогут высадить не более шести-семи дивизий инфантерии, снабжение которых может быть полностью сорвано, либо затруднено. Наличие двенадцати первоклассных броненосцев в главных силах, что равно числу вымпелов всего вражеского броненосного флота, причем даже без учета всех наших многочисленных броненосных и больших крейсеров, позволяет надеяться на успех с началом войны, которую следует уже самим всячески инициировать, как только два купленных в Италии броненосных крейсера уйдут на Балтику. Это будет в конце декабря…

Рожественский остановился, пристально посмотрел на военного министра и наместника — те молча кивнули. Наступила тишина и пришло осознание того, что Россия сможет предупредить коварное нападение неприятеля, нанеся по японцам превентивный удар…

У России на Черном море еще в 1890-е года имелось четыре броненосца с мощным носовым залпом из четырех 305 мм орудий, с кормовым в два таких ствола. Но к русско-японской войне их пушки безнадежно устарели…

— Степан Осипович, я прекрасно понимаю, что ты являешься командующим флотом, и желаешь оставить за собой право на выдвижение на командные должности тех офицеров, которых считаете для этого пригодными. И что вмешательство наместника в твои прерогативы недопустимо. Я понимаю, что Евгению Ивановичу очень этого хочется, но для меня интересы дела намного важнее. Потому будь уверен, что в Главморштабе подобные бумаги с ходатайствами от него будут «положены под сукно», докладывать адмиралу Авелану буду только в тех случаях, когда оные хорошо «отлежатся», а назначенные тобой офицеры достаточно проявят себя. Но прошу помнить, одна или две ошибки с выбором подходящей кандидатуры вполне допустимы, но не больше — ведь мой помощник по личному составу тоже делает доклады управляющему Морским министерством, порой и генерал-адмиралу. А против воли великого князя, сам понимаешь…

Вице-адмирал Макаров только кивнул в ответ Рожественскому, прекрасно понимая, в какой щекотливой ситуации тот находится. Отбиваться придется со всех сторон Зиновию Петровичу, он и так всеми делами занимается, так как и генерал-адмирал, и управляющий откровенно манкируют своими обязанностями. В Петербурге много таких адмиралов, и лишь их привычка к столичному образу жизни не привела к наплыву в Дальний и Владивосток искателей орденов и чинов — далек путь на край света, да и удобства в здешних краях редко найти, и привычный образ жизни «широтой» не отличается. А то бы пришлось от них «отбиваться», чего сделать было бы чрезвычайно трудно — а это Степан Осипович хорошо знал, будучи главным командиром Кронштадтского порта, «вторым» после Севастополя. И то, что Рожественский устроил ему протекцию у самого императора, не мог не оценить — выдвижение на пост командующего Тихоокеанским флотом оказалось стремительным карьерным взлетом, о котором раньше и мечтать не мог.

— Я все понимаю, Зиновий Петрович, и благодарен тебе, старому сослуживцу. Вдвоем «отбиваться» гораздо легче, чем в одиночку. У меня японцы вызывают меньше опасений, чем собственное начальство.

— Так еще Фридрих Великий делал так, что его солдаты боялись палки капрала больше, чем неприятеля, — засмеялся Рожественский, и тут же стал серьезным, негромко сказав:

— Это война не нужна России, но как ни странно она необходима, чтобы провести нужные реформы. Именно так — не вытребованные «снизу», а данные именно «сверху», и не как уступка, а необходимость. Так что, Степан Осипович, воевать придется, хотим мы это или не хотим, но не вынужденно, отбиваясь от японцев, а захватив инициативу с первых же дней, да что там — часов. Один удачный пуск торпед с близкой дистанции, два-три выведенных их строя броненосца гарантируют успех в кампании. У японцев не слишком много кораблей, чтобы быстро заменить их, если только англичане в рамках союзного договора с ними не предоставят корабли.

— А такое возможно, Зиновий Петрович?

— Не исключаю, Степан Осипович, не исключаю того, — Макаров заметил мимолетную тень, что легла на лицо начальника ГМШ. А тот нахмурился, и негромко, как-то воровато оглянувшись, произнес:

— Если японцы будут побеждать с первых дней, поймав нас в базе на якорной стоянке своими миноносцами, то британцы станут придерживаться нейтралитета. Зато если мы добьемся результата, причем ощутимого, вряд ли в Лондоне захотят увидеть крушение островной монархии Востока, что так походит на сам «туманный Альбион». А для поддержки у них «канопусы» имеются в здешних водах, и сами могут напасть на нас под Юнион Джеком. Или поднимут «восходящее солнце» — давняя пиратская традиция. Но пока не будем о том, решать проблемы нужно по мере их поступления.

— Тут ты прав, не стоит городить раньше времени, — отозвался Макаров, и посмотрел через иллюминатор в своем адмиральском салоне флагманского «Ретвизана», который именно в этом качестве строился американцами. Перед взором раскинулась красочная панорама Дальнего, что стал главной базой флота, и для этой цели он подходил как нельзя лучше, в отличие от «порт-артурской лужи», где с трудом размещался десяток кораблей первого ранга, а выход в море был возможен только в утренние часы прилива.

Сам город и порт теперь стремительно строились, шли работы на двух доках, насыпался мол, в порту стояли вереницы вагонов и дымили трубами паровозы. Все приличные дома были забиты квартирантами — теперь быстро растущий, как гриб после дождика, Дальний стал столицей Квантунской области, самой далекой провинцией, оторванной от основной части страны, но соединенный с ней «полосой отчуждения» КВЖД.

— Начинать войну нужно, как только последнее подкрепление подойдет сюда, а в Балтику придут «гарибальдийцы». Тянуть нет нужды, хотя в столице могут посчитать по-иному. Но пути назад уже нет, и государь начал понимать это, раз дал «карт-бланш». А я считаю так — любой корабль, что находится на Балтике или Черном море, бесполезен. Все вымпелы должны быть здесь, слишком велики будут у нас потери, и на то есть причины, которые ты сам хорошо понимаешь, ведь за эту неделю уже вник в ситуацию. Ведь так?

— Ты прав, — глухо отозвался командующий флотом. — Мы не готовы к войне, только сейчас начали к ней реальную подготовку. Взрыватели дерьмо, дымный порох в «начинке» фугасных снарядов слишком слабый, для 120 мм и 75 мм пушек одни бронебойные снаряды. Решили пока здесь, и во Владивостоке отлить из чугуна пробные партии снарядов. Снаряжать придется тем же порохом, но хоть что-то должно быть!

— Ничего не поделаешь, другого варианта у нас нет. Срочно сделали заказ французам — они поставят для нас партию фугасных и бронебойных снарядов из стали, снаряженные мелинитом. Благо калибры совпадают с их, так что будут тебе нормальные снаряды для противоминных пушек. Ты только ими с толком воспользуйся, и учти — по грани ходим. Транспорт с ними к декабрю только подойдет, а это уже риск изрядный, если прознают японцы. Да, на все «истребители» кормовую 47 мм пушку нужно менять на 75 мм, тогда от них хоть какая-то угроза вражеским миноносцам исходить будет.

— Уже отдал указания, к тому же во Владивостоке на крейсера шестидюймовые пушки ставят, а 75 мм сюда отправляют. Минные аппараты с броненосцев снимать будем, да на миноносцы попарно на тумбах ставить, которые самим придется изготавливать. От запасных торпед для перезарядки отказался — нужно делать пуски мин не по одной, а залпом, сразу выпускать все четыре торпеды. Тогда больше шансов попасть и потопить неприятеля.