— Я прибуду завтра, Мария Александровна. Приятно вам провести время, но у меня, к сожалению, дела.

Не удержался от «шпильки», благо в кабинете была врач из его отделения — женщины о чем-то переговаривались, постоянно сплетничали — такова их природа. И, не дожидаясь ответа, видя очаровательную физиономию, которая в мгновение стала «кислой», словно зубы разжевали лимон, быстро выскочил из приемной. И уже вальяжно, неспешно, как и полагается пусть небольшому, но начальнику, пошел вниз по лестнице. Автоматическая дверь тихо раскрылась — створки уползли в ниши — он с нескрываемым наслаждением вдохнул холодного воздуха.

Привычно осмотрелся по сторонам — давно замечал, что за последние два года его родная страна изменилась, причем непонятно в какую сторону. Чувство безнадежности и отчаяния вызывало у людей необъяснимую агрессивность к окружающим, но в то же время появилось четкое понимание, что весь мир скоро изменится.

И хорошо бы не до лунного ландшафта после ядерной войны, а то уже есть такие нерадостные перспективы!

— Как живете-можете? Насмотрелись, поди, на то самое место, что дает возможность неплохо «зарабатывать» себе на жизнь, если только тест ДНК «терпила» не удосужился провести?

Дверца «иномарки», новенькой «китаянки», благо под санкции и запреты они не попадали, перед ним предупредительно раскрылась. Старый приятель выглядел жизнерадостным, и можно было понять пожилого ловеласа — чудом уберег свои весьма приличные финансы от постановки на немаленькие алименты. Сошелся тут с девицей на старости, а та постаралась взять его на «пузо». Но нарвалась на «тертого калача» — попытка затянуть ЗАГС и прописаться в двухуровневой квартире не удалась. По судебному иску, после проведения всех формальных процедур, молодой маме посоветовали искать на роль «отца» появившегося на свет ребенка другого мужчину, уже настоящего кандидата. «Алиментный бизнес», право слово!

Так хочется воскликнуть следом за бессмертным Марком Туллием Цицероном — о темпора, о морес!

— Иди, знаешь куда со своими подколами — если бы не я, платил бы ты ежемесячную госпошлину в карман сей ушлой мамочки. Или шестьдесят тысяч у тебя лишние? Я ведь договорился, и экспертизу подделали!

— Семьдесят пять, у меня легальный доход триста «кусков»…

Машинально ответил приятель, и тут с нескрываемым удовлетворением Андрей Андреевич увидел, как посерело прежде румяное лицо Вили, что принесло ему чуть ли не физиологическое удовольствие. Но растягивать минуту «отплаты» за сожженный этим «вредителем» дачный сарай не стал — а то «Карлыч» и так не на шутку перепугался. Как юрист он прекрасно понимал все возможные последствия от проведения повторной экспертизы ДНК.

— Да шучу я, шучу, сам смотрел — там твоим отцовством и не пахнет. У вас к тому же вторые группы резус положительные, а у ребенка третья отрицательная. Мог бы сам сразу понять, что тебя «разводят» и на «слабо» берут, бестолочь, а не метаться в панике!

— Разыграть решил, за сарай в «ответку», — рассмеялся юрист, на щеки снова вернулся румянец. — Садись, поедем — коньяк ждет! Ремень пристегни, а то опаздываем немного!

Машина тронулась рывком, Виля очень любил быструю езду — давил на газ, мастерски обгоняя легковушки. Ему бы гонщиком быть по жизни и в ралли участвовать — ловок, ничего не скажешь. Приятель, небрежно держа руку на руле, неожиданно произнес:

— Ко мне сегодня какая-то чокнутая приходила, в нехилом таком прикиде и с «гайками» на лям. Спросила, кем я хотел быть в жизни, — Виля хохотнул, — ответил этой дуре малахольной, что адмиралом…

— Что за хрень со мной приключилась⁈

Андрей Андреевич с трудом пришел в сознание, голова надрывно болела. Он вспомнил, как на «встречку» вылетела фура, пошедшая на обгон груженого самосвала, через «сплошную» — два мастодонта перегородили всю дорогу. И что самое скверное — слева и справа «отбойники», на обочину не съедешь, нет ее. Виля сделал все что мог — прижался к самому краю, затормозил — проклятая фура целенаправленно направлялась именно к ним, и тут же последовал страшный удар, после которого чудовищная боль, свет пропал и нахлынула темнота…

Врач пошевелил правой рукой, затем левой — к удивлению, они слушались. Последовала очередь ног, вроде целые, удалось согнуть в коленях, а на ступнях шевелятся пальцы. Набрался смелости и вздохнул полной грудью, ожидая страшную боль — ведь ребра должны были быть переломаны. Ничего подобного, дышалось хорошо, только воздух показался солоноватым, будто находится на море. Ни с чем не спутаешь — последние десять лет отпуск поводил на курортах в Египте — приглянулось тамошнее Красное море, спокойное, ласковое и теплое. Да и сервис приличный, особенно в Хургаде.

Странно, весьма непонятно — организм вроде цел, но глаза почему-то не открываются — темнота окружает. Хотя неполная — такое ощущение, что свет все же есть, но тусклый, будто утро подкрадывается и ночь отступает. И он набравшись решимости открыл глаза — действительно, такое время бывает только перед рассветом, когда ночь начинает превращаться в серое «полотно». И спустя несколько секунд, которых хватило, чтобы присмотреться, Андрей Андреевич от потрясения выругался.

— Твою мать! Это куда меня занесло⁈

Он лежал на отнюдь не узком диване, и мягком, спина то хорошо чувствовала, да и кожаная спинка высокая. Довольно просторная комнатка, не зал, конечно, а некая помесь кабинета, уставленного старинной мебелью, с местом для отдыха. Вот только нормальных окон нигде не имелось, зато вместо них в стенках круглые иллюминаторы, как на круизном судне, причем один открыт, а вот другие задраены.

— Не понял, это что за шуточки⁈ Или сон вроде наваждения⁈

Андрей Андреевич машинально коснулся ладонью подбородка, и чуть ли не заорал от накатившего ужаса. Никогда в жизни бороду не носил, а тут под пальцами самые натуральные «заросли» — такую окладистую бороду ни один год заботливо выращивают.

— Щетина должна быть, щетина, а не это… Я что в коме несколько лет лежал, и потому кости переломанные сумели срастись, и борода отросла? Да быть того не может!

Здравый смысл у него остался, хотя Андрей Андреевич чувствовал, что начинает сходить с ума. Предположение могло быть верным только не в его случае — на одних физрастворах некоторую упитанность не приобретешь, уж вполне здоровое тело от костлявого и дохлого завсегда отличит не то, что врач, даже незнакомый с медициной пациент.

— Что происходит⁈

Заданный в предрассветные сумерки вопрос остался без ответа — и он с немалым трудом остановил накатившийся приступ паники. Откинул шершавое на ощупь одеяло, провел ладонями по груди — под пальцами была шелковая ткань, хотя нательное белье отроду не носил. Присел на диване, опустив ноги на пол — под ступнями ощутил ковер.

Огляделся, благо глаза привыкли к сумеркам, что изрядно светлели, и затравленно прошептал:

— Я ведь на корабле, в каюте — потому что везде иллюминаторы и чувствуется легкое покачивание. Да-да, это не меня водит, а палуба под ногами подрагивает. Вот дела! Но почему мебель сплошной антиквариат⁈

Действительно — шкаф со стеклянными дверцами, за которыми были видны книги и стопки каких-то бумаг. Даже на вид тяжелый двух тумбовый стол, на котором стоит светильник, по типу ленинского, со знаменитой фотографии, да пара мягких кресел. Стулья с гнутыми спинками и мягкими сидениями, словно из гарнитура знаменитого мастера Гамбса — за которыми охотились «великий комбинатор» Остап Бендер и незадачливый предводитель дворянства Ипполит Матвеевич Воробьянинов с отцом Федором. Еще один шкаф, но дверцы из цельного дерева, ковры на полу, и потолок лежит на железных швеллерах, тяжеленных даже на вид.