— Ох, набухается там, натрахается… — ехидно резюмировал Витек.

Он в эти дни пребывал в приподнятом настроении, так как ситуация в самом деле развивалась по восходящей. Пояс недоступности на татьяниных чреслах слабел. Они сходили на «Блеф», но мало что запомнили, так как сели на последнем ряду, где дали волю рукам и губам. Смелым маневром Витьке удалось проникнуть ладонью под юбку и ухватить там нечто, глубоко его потрясшее. Целый вечер после сеанса он жарко рассказывал мне, какое оно на ощупь.

В пятницу, за час до конца работы, когда ноздри уже щекотал воздух выходных, Савельич вдруг разыскал меня, а на лице его было некоторое недоумение:

— Гвардии рядовой Родионов!

— Разве я еще не ефрейтор?..

— До ефрейтора тебе как медному котелку!.. Ладно, шутки в сторону. Звонили из отдела кадров. Просят срочно зайти. Дуй как ночной бриз! Оттуда можешь сразу домой.

— Зачем⁈

— Знать не знаю, ведать не ведаю. Мне это на… не надо! Там и узнаешь.

Теперь пришел мой черед недоумевать. Пообедав, пошел к кадровикам, ломая голову. Самое логичное, что в нее пришло — что Лена почему-то весточку передала туда. Почему?.. — вопрос бессмысленный, тем не менее, он как встрял, так и торчал перед душевным взором.

— Разрешите?.. — я перешагнул порог двустворчатой двери.

Лариса Юрьевна в приталенном платье цвета морской волны, соблазнительно открывавшем загорелые ноги, стояла у раскрытого шкафа, задумчиво читая некую амбарную книгу.

Ах, черт возьми, какая все же она манкая!..

Из приоткрытой малой комнаты доносились покашливание, шуршание бумаг.

— Родионов? — кадровичка равнодушно покосилась на меня.

— Он самый.

Она захлопнула фолиант, сунула его в шкаф.

— Надо кое-что уточнить. Паспорт с собой?

Голос не раздраженный, но усталый, что ли. Типа: и так дел по горло, а вот еще с этим возиться надо…

Паспорт она невнятно полистала. Что хотела найти?.. Чего-то выписала на бумажку.

— Что там? — полюбопытствовал я.

— Все в порядке, — Лариса Юрьевна шлепнула документ на стойку.

— Могу идти?

— Минутку.

Она встала и неожиданно взглянула в упор. В светло-карих глазах мелькнуло что-то бесшабашно-хулиганское.

Поверх паспорта она положила сложенный вчетверо тетрадный лист. Холеным пальчиком указала на него и тут же приложила этот палец к изогнувшимся в улыбке губам: тишина!

Я вмиг все понял. Молча кивнул, взял паспорт и листок, и вышел.

Так. Чем дальше в лес, тем партизаны толще! — как говаривал один мой коллега-шофер. Что это значит?..

Игра захватила меня острой неизвестностью. Нянчась с этим чувством, я не заглянул в листок до самой общаги. Лишь перед входом остановился, огляделся зачем-то, развернул.

Было написано:

«Завтра в 16.00 будьте у входа в технопарк».

И все.

И я вновь обернулся.

Яснее не стало. Партизаны еще выросли.

Не знаю, листок повлиял или нет, но войдя в вестибюль, я сунулся к почтовому ящику. И в ячейке на букву Р обнаружил письмо на мое имя. Обратный адрес: Сочи плюс всякие детали. Отправитель: Никонова Елена.

У меня захватило дух. Я стоял, точно объятый ароматом лаванды. Тут же порвал конверт, стал спешно читать.

Привет! — так залихватски начинался текст. Всего один листок. Полторы страницы. В целом письмо сумбурное, по-девичьи дурацкое: солнце, море, пляж, купаемся, загораем, объедаемся виноградом… Но внизу, на оставшейся пустой полстраничке, были нарисованы два сердечка со смешными рожицами, да так метко! Одно побольше, явно пацанское, другое поменьше — девичье. И обе эти мордашки со влюбленной нежностью смотрели друг на друга.

Я смотрел, чувствуя, что одновременно таю и стремлюсь взлететь к облакам…

Письмо Лены влило в меня такой заряд позитива, что я и глазом не моргнул, как взлетел на четвертый этаж, дверь толкнул с излишней силой, она отлетела чуть ли не в стену, а Витек, полулежавший на койке, взглянул на меня с хмурым непониманием.

— Ты чего двери ломаешь? — вроде как пошутил он, но я с первого же взгляда опознал, что товарищ мой не особо в духе.

— Сил набрался от матушки-Земли, — ответно сострил я. — Как этот… как его, забыл?..

— Антей? — оживился Витька.

— Точно!

Ты смотри, какой выплеск эрудиции!..

— Тебе прямо консультантом можно работать по античной мифологии.

Витек скромно улыбнулся. И все-таки, несмотря на этот успех, настроение у него было явно не очень.

В чем дело, интересно? С Таней поцапался?..

— Как поживает прекрасная Татьяна?

— Чего?.. А, это! Да нормально. Домой поехала. А чего ты спросил?

Я не стал темнить:

— Почудилась мне некое печальное томление в вашем облике, сударь. Или я ошибаюсь?

Рассмешить приятеля не получилось. Поморщась, он поднялся. Кроватная сетка глухо скрежетнула.

— Да пожалуй, что и нет. Только по другому поводу. Ты, кстати, домой едешь?

— Нет. Дела кое-какие есть. А ты?

— Тоже не поеду. И по той же причине… Слушай! Тогда, может, выпьем? Умеренно, конечно, без фанатизма. Сгоняем в гастроном?

Я мгновенно подумал.

— Ну, если в разумных пределах…

— Естественно!

Витек воспрянул. Похоже, ему припекло поговорить по душам. Я не возражал, правда, сказал, что в магазин не пойду, лень. Но свою половину денежную, разумеется, внесу.

— Только бери что-нибудь получше «семерок», — посоветовал я. — Водки не надо, вина хорошего, опять же токайское, например. Сориентируйся на месте.

— Ладно… — пробурчал Витек.

Ему, видать, не слишком улыбалось топать одному, но моя зелененькая трешка согрела душу. Не сомневаюсь, он уже прикинул, как сэкономит на покупке спиртного.

— И закуски возьми, — осложнил я задачу. — Колбаски, сыру. На твое усмотрение. Ливерную только не бери! А то купишь это говно, ума хватит. Заранее предупреждаю.

— Чего это — говно? — обиделся Витек за ливерную колбасу и свой интеллект. — Нормальная штука. Полезно… калорийно….

— Ага! От слова «кал». Нет уж, если хочешь, эти калории себе покупай, я не против. А мне не надо. Хлеб не забудь!

— Так жратва-то у нас и так есть, — пустился он в рассуждения. — Гречка, тушенка есть, кондер замутим…

— Готовить неохота, — отсек я. — На еще рубль, вдруг не хватит.

Витька просветлел. Нетрудно было догадаться, что этот рубль, да и еще копеек пятнадцать-двадцать уйдут в его личные закрома.

— Тогда я стрелой!

— Лучше пулей, — напутствовал я, а когда Витька исчез, завалился на свою кровать, достал письмо и с умилением просмаковал наивную девичью чушь. А на сердечки и вовсе не мог налюбоваться. Смотрел и смотрел, улыбаясь. Вот ведь здорово нарисовала, писька! Самую суть схватила. Талант.

Вдоволь насмотревшись на рисунок, я спрятал письмо и достал записку Ларисы Юрьевны. Начал цепляться к почерку, как Шерлок Холмс. Дедукция, как он выражался, привела к тому, что в почерке сотрудницы отдела кадров я увидел и бюрократическую педантичность, и скрытую страстность, и твердость характера… Бог знает, куда бы меня дальше завели умозаключения, но тут я услыхал из коридора торопливые приближающиеся шаги, и вмиг спрятал все бумаги в тумбочку.

Точно, это пришел Витек. Быстро обернулся, стимул есть.

— Во! — торжественно произнес он, водружая на стол бутылку портвейна «Кавказ» производства Ставропольского края. Не самый лучший напиток данного класса, но, как говорится, из верхней половины рейтинга. Кроме того, сосед приобрел полбуханки «серого» хлеба за шестнадцать копеек, две «городских» булки, раньше именовавшихся «французскими», граммов триста «докторской» колбасы, а также плавленые сырки «Дружба» и «Новость». И зачем-то еще бутылку кефира.

— Годится? — в Витькином голосе явно чувствовалось сдержанное удовлетворение.

— Вполне! — одобрил я, после чего мы приступили к вскрытию бутылки и разливу по стаканам, сперва, разумеется, заперев дверь. Колбасу нарезали толстыми ломтями, и она немедля наполнила комнату дивным сытным ароматом.