Корея и Маньчжурия с собственными королями на тронах, но с российскими наместниками при них. В объединенной «Внутренней» и «Внешней» Монголии хан имеется, причем выборный на курултае, но государем-императором утвержденный. Весь восточный Туркестан, земли джунгарские и Кашгария, тоже подвластны, как хан хивинский или эмир бухарский. И пусть там свои местные владыки, но генерал-губернатор имеется, немалой властью облеченный. И шах персидский под «дланью» империи держится охотней, англичане там ему досаждают изрядно.

Но главное — на Средиземном море Россия крепко встала, пусть не открыто, напрямую, но опосредованно, через «ромейское наследие», войной приобретенное. А там земли немалые, только одних греческих царств полдесятка, и все не просто вассалы — близкие и кровные родственники, из Дома Романовых. И союзники имеются во всех православных странах на Балканах, их теперь крепенько так «швартуют», как манильский трос на кнехты.

Во все эти «азиатские протектораты» и «Византийскую империю» буквально хлынул многомиллионный поток переселенцев из крестьян, что уезжали на плодородные южные земли с превеликой охотой. И там они уже составляли от четверти до половины населения, а если учесть что туда массово отправляли казаков на поселение, то окончательное закрепление территорий за Россией только вопрос времени, причем не столь большого — два или три десятилетия, вряд ли больше потребуется. К тому же с «византийцами» проблем нет — во всех гимназиях давно греческий язык изучают. Не местных же в чиновники набирать — они тут сплошь взяточники, «бакшиш» требуют.

Хотя пришлось сделать и уступки, и даже территориальные. Платой за помощь было возвращение к итогам 3-го раздела Речи Посполитой, но там царю удалось прямо-таки стравить двух кайзеров. Так как католическая Польша, по настоянию царя, должна была остаться навеки «совокупной» и при этом королевством, а не «южной Пруссией», как того жаждали германцы. Вои и завладели ею австрийцы, отказавших в пользу «северного соседа» от своего «куска» Оттоманской империи, буквально разорванной европейскими державами. И подсадили на трон в Кракове саксонского короля, подданного германского императора, ведь исторически курфюрстов частенько выбирали польскими королями.

Раздрай вышел полный, но как сказал государь, «наш добрый брат Вилли наглотался африканских и турецких „пирогов с острыми специями“, и от польского куска у него началось несварение желудка с отрыжкой»!

Зиновий Петрович явственно видел, что Николай Александрович это сделал специально, и политический расчет именно на Австро-Венгрию, которую саму раздирали старые противоречия, а теперь настали новые, что идут уже пять лет, после смерти старого кайзера Франца-Иосифа. И возможно там будет то, что случилось три четверти века тому назад, когда деятельное участие русских войск под командованием фельдмаршала Паскевича предотвратило появление на карте нового венгерского королевства.

Слышал он раз слова царя — «поляки еще себя покажут, а мы поможем». Очень странная фраза, причем только в доверительной беседе сказанная. Одной-единственной, и хранившаяся в тайне…

— Надеюсь, войн больше не будет, а если Вилли пыжится начнет, то по морде получить может, у нас ведь отношения с Англией и Францией налаживаются — яйца в одной корзине держать нельзя, кхе-кхе. Но нет, все прекрасно «брат Вилли» понимает, что теперь война для него самого невыгодна, вон какие территории себе урвал. Да и линкоров у него мало, и больше строить никак нельзя — мы «нормы» отведенные выбрали.

Зиновий Петрович посмотрел на величественные корабли, с великими трудами построенные пять лет тому назад. Их было пять, все что построили — остальные линкоры ранней закладки ушли на Тихий океан, хотя Япония, разоруженная и ограбленная англичанами и американцами, уже угрозы не представляла. Но на всякий случай там держали шесть линкоров и оба старых два линейных крейсера. Зато в Мраморном море имелось семь быстроходных линкоров, и это изрядная сила — в Королевском флоте дредноутов всего три десятка, хотя калибр орудий 13 с половиной дюймов у большинства — на переговорах достигли соглашения не строить линкоров крупного, чем тридцать тысяч тонн водоизмещения, и огранив калибр пушек 14 дюймами. Но то только пяти великим «державам», все прочие должны были удовлетвориться двадцатью пятью тысячами тонн и двенадцатидюймовыми орудиями. Итальянцы протестовали, но кто же их слушать будет, австрийцы промолчали — это ведь не «великие морские державы».

Линкоры, конечно, сила великая на море, особенно теперь, когда под запрет подводные лодки подвели, не все, но серьезно огранив. По большому счету они не нужными оказались — на Балтике врагов нет, Средиземное и Эгейское море прозрачные, на Тихом океане японцы не представляют опасности — им линкоры и большие крейсера запретили строить, как и китайцам. Так что не зря говорят — «каждому свое»…

— Да, плохи ее дела, полгода протянет еще, и то вряд ли. А вот с головушкой у нее совсем плохо — таких в былые времена юродивыми именовали, а сейчас кончеными психопатками…

Последнее слово не сказано — выплюнуто с нескрываемым сарказмом и брезгливостью. Стоящий у окна уже немолодой мужчина хмыкнул — тридцать три года врачебной деятельности принесли защитный налет жизненного цинизма. А иначе никак — если принимать близко к сердцу проблемы «больных», то лучше немедленно уходить из врачебной практики. Потому что иначе умрешь раньше срока от инфаркта, или «тронешься» умом, и сам станешь пациентом психиатра. Вон, как эта дура, которая его стала допытывать, кем он хотел стать в детстве.

— Адмиралом, да кем еще — как у нее рожа вытянулась от моих слов. Дура-дурой, а выглядит прилично, и деньги немалые имеются. Что раньше-то не лечилась — а теперь поздно. Но тысяч сто легко заплатит, у нее перстни на пальцах на полмиллиона потянут, причем каждый. Был бы историком или ювелиром, то назвал бы точную цену. Королева Марго, не иначе!

Андрей Андреевич рассмеялся, вспомнив, как в юности зачитывался историческими романами — на дворе стоял «застой», и «роман-газета» расходилось по рукам. Вот тогда он и пристрастился к произведениям Пикуля, что вроде свежего глотка воздуха были. С другом Вилей зачитывались в школе — раздобыть новую книгу считалось неимоверной удачей. Однако стоило окончить «альма матер», как наступили другие интересы — в стране началась «перестройка», он поступил в медицинский институт, который окончил в последний год существования СССР, когда все жители нутром ощутили, что страна начала распадаться, причем окончательно и бесповоротно.

— Адмирал так адмирал — о чем только в детстве люди не мечтают. А вот говорить ей это не стоило — еще будет эта полоумная баба надо мной смеяться. Да и Валька тоже мечтал быть адмиралом, вот только стал нотариусом, сделки оформляет, прохвост. Но также как и я уже ни о чем не мечтает — все надоело, ушла юность безвозвратно…

Андрей Андреевич тяжело вздохнул — грех жаловаться, он последние десять лет заведует гинекологическим отделением в частной клинике, и доход изрядный пошел, за двести «штук» ежемесячно. Вот только прибыль не радовала — мог себе много позволить, другим на зависть, но уже было неинтересно. В «лихие девяностые» радовался таким деньгам, но не сейчас — к 57 годам стал законченным циником — в деньги и людей не верил, в любовь тем более. Ничего не поделаешь, издержки профессии — потому и не женился до старости. Ведь кто-то, а врач-венеролог лучше всех разбирается во всех проявлениях «чистой и верной любви».

— О, Виля подъехал, пора идти — хоть «старый-новый год» нормально отметим. А то встретили мерзостно…

Андрей Андреевич хмыкнул, вспоминая, как тушили загоревшуюся от фейерверка дачу. Он быстро надел дубленку и норковую шапку. И, выйдя из кабинета, небрежно бросил молодящейся секретарше, своей давней пассии, что терпеливо выжидала в своем «бальзаковском возрасте», когда он ей сделает предложение «руки и сердца»: