— Чем обязаны? — Ректор вопросительно поднял левую бровь.

— Господин ректор, я вынужден покинуть академию и вернуться на родину. Предстоит война, — ответил Ирридар.

— С кем? — одновременно спросили ректор и Гронд.

— С Лесным княжеством, господа.

— А кто объявил войну? — Ректор был в шоке: произошли такие события, а он не в курсе!

— Я объявлю войну. За нападение и попытку убийства нехейского аристократа. На меня напала личная стража князя Леса. Вот доказательства. — Студент выложил из сумки приказ командиру пятерки Бессмертных. — Ознакомьтесь.

Сначала пергамент прочитал ректор, потом Гронд. В нем было указано, кого захватить и как с ним поступить, и речь шла обо мне.

— Сколько? — быстро сообразил ушлый дед.

— Десять тысяч золотых корон, ни дилы меньше, — повернулся к нему нехеец.

Гены дедов застонали: «Недоумок, сто, сто тысяч надо было просить».

— Совсем, что ли, края потеряли? Им проще убить меня, чем дать сто тысяч, — отмахнулся я.

— Согласны, — не раздумывая, ответили оба. — Через седмицу. Приказ я заберу.

— Я буду ждать, — кивнул юноша. — Позволите уйти?

— Идите, Аббаи, — с тяжелым вздохом ответил ректор.

Нехеец еще раз поклонился и вышел.

— Хорошо, что у нас учится только один нехеец, — сказал ректор, доставая заветную бутылку.

— А я вот думаю — хорошо, что мы с ним не враги, — ответил Гронд, подвигая поближе к архимагу свой стакан.

Где-то в подземельях

— Проверку закончил, мне пора. — Я решил удрать побыстрее. Все малыши молчаливо уставились на меня. — Так, — я постучал пальцами по стазикапсуле, где лежал в полном покое Музар Рахаман, а мне так и хотелось добавить: Ибн Хоттаб. — Что не так? — обратился я к молчаливо стоящему народу подземных кочевников.

— Господин! — обратился ко мне Ко Буру. — Выбор старейшины — это великое таинство. После выборов будет большой праздник, неужели ты откажешься присутствовать на нем и почтить память своего и нашего великого учителя?

«И вождя пролетариата», — мысленно добавил я. Меня немного отпустило.

— Конечно, я почту память нашего великого вождя и учителя всех времен и народов, непревзойденного в своей мудрости, явившего нам благодать знаний о магическом искусстве, принесенной нам из глубин космоса, чтобы мы… — запнулся я, потеряв нить мысли, нагородив кучу слов и пытаясь выбраться из своей же ловушки.

— Чтобы мы всегда помнили и верили, что наша путеводная звезда — великий Музар Рахаман — однажды снова явит нам свою живую ипостась, — стала подсказывать мне Шиза, при этом сама угорая от смеха.

— Чтобы мы всегда помнили и верили, что наша путеводная звезда — великий Музар Рахаман — однажды снова явит нам свою живую ипостась, — повторил я за ней.

Мой спич поразил слушателей в самое сердце. Сначала присутствующие замерли, благоговейно переваривая хвалу их кумиру, потом в едином порыве заревели, как стадо пещерных медведей, и стали кидать вверх свои ужасные серпы, ловко подхватывая их, когда те падали обратно. Чувствовалось, что ребята соскучились по праздникам и теперь готовы были восполнить этот пробел в их жизни. Накричавшись, толпа разошлась, а со мной остался один Ко Буру.

— Пойдем покажу, где ты сможешь отдохнуть и поесть, — обратился он ко мне.

— А ты почему не пошел на выборы? — спросил я.

— Так я еще молодой, какой из меня старейшина? — засмеялся во весь рот гоблин, показав мелкие и острые зубы. — Отправив на испытание прошлого старейшину, ты многим оказал большую услугу. Надоел он. Мы уже подумывали его съесть и избрать нового.

— Так вы что, старейшин съедаете потом? — Я был поражен.

— А что с ними еще делать? — пожал плечами гоблин. — Не кормить же дармоеда.

— Их логика, видимо, проста, — пояснила Шиза. — Когда кто-то становится бесполезным, от него избавляются, а чтобы добро не пропадало, его съедают — наверное, так.

Я еще раз глянул на зубы проводника и поежился.

— Ко, меня что, гоблятиной кормить будут? — спросил я.

— А что это? — в ответ переспросил он.

— Ну какой-нибудь ненужный соплеменник, — с подозрением глядя на него, ответил я.

— У нас нет ненужных соплеменников, — удивился Ко Буру. — А едим мы свиней, рыбу, грибы да много чего, тебе понравится, — уверенно ответил он.

— А что ел великий Музар Рахаман? — на всякий случай решил я уточнить.

— Не знаю, — пожал тот плечами. — Не видел.

Я почесал затылок:

— Вот и весь ответ, понимай как хочешь.

Мы шли по хорошо обработанным коридорам, и по ним гулял легкий ветерок вентиляции. Внутри был полноценный город с домами, площадями и улицами, везде сновали малорослики, которые на нас не обращали внимания. У меня складывалось впечатление, что они вообще лишены какого-либо любопытства. Наконец мы пришли к большому дому.

— Гостевая хижина, — показал мой провожатый. — Проходи.

— А у вас бывают гости? — еще больше удивился я.

— А как же! — в ответ удивился моему вопросу малорослик. — К нам приходят торговать дворфы и другие дикие племена подземников.

— А что они у вас покупают? — Меня разбирало любопытство.

— В основном амулеты для работы под землей, — ответил малый, заходя со мной в дом.

Скоро из его рассказа я понял, что великий учитель имел большие знания по преобразованию почвы и был специалистом по терраформированию. Откуда он летел и куда, осталось тайной. Но, попав на эту планету, вступил в конфликт с местными магами, проиграл и спрятался под землю, там нашел подземных гоблинов и сделал из них себе слуг. Научил работе с камнем, боевым искусствам своей цивилизации и, когда пришло время помирать, залез в спасательную капсулу. Назначив племя уру-буру, что переводится примерно как «иди копай» (я бы сказал: «Бери больше — кидай дальше»), хранителями своего покоя. Гоблинки, в таких же широких балахонах, внесли деревянные блюда с вареным мясом, какие-то соусы, грибы и, что меня поразило, — блины. Настоящие русские блины. Я, не церемонясь, достал из заначки свои бокалы, вино, пироги, конфеты, фрукты и спросил:

— Разделишь со мной трапезу?

Ко Буру облизнулся и без слов уселся на подушки у невысокого дастархана, заставленного едой. Мы ели, попивали вино и разговаривали. Я старался как можно больше выяснить об их магических умениях и связях с внешним миром. Неожиданно из дыр в стене, которые можно было принять за окна, раздались шум и крики.

— Что там происходит? — поинтересовался я.

— Старейшину выбирают, — равнодушно ответил Ко, запихивая в рот блин, мясо и конфеты одновременно.

— А шумят почему? — не отставал я.

— Дерутся. — Гоблин был краток, как рассказы Чехова.

Я выглянул на улицу и увидел проходящее «таинство выборов старейшины». Четверо стариков дубасили друг друга кулаками и орали что-то невразумительное, скорее всего оскорбляя друг друга. Потом по одному стали улепетывать с площади, не выдержав конкуренции, и остался только один дед с разбитым носом. Из-за моей спины выглянул жующий Ко и удовлетворенно сказал:

— Я жак и жнал, что выжирут моего деда. Пойду позову его отпраздновать.

К нам величаво вошел новый старейшина, дал подзатыльник моему гиду и сел на его место. Его разбитый нос разбух на пол-лица и напоминал хобот. Так же молча он выдул вино прямо из бутылки и вытер довольно рот.

— Поздравляю с победой, — сказал я.

Дед хитро улыбнулся и ответил:

— И тебе спасибо, хуман. Скажу тебе прямо, ты такой же ученик Рахамана, как я молодая девушка. Но ты оказался полезным племени, и мы тебя есть не будем. Мой внук отведет тебя короткими тропами, и ты больше к нам не возвращайся. А лучше забудь, что мы есть.

Во время разговора дедок уминал пищу и без зазрения совести запивал ее моим вином. Такого поворота событий я не ожидал и был растерян. Как же так, я вроде почувствовал себя чуть ли не властителем племени, а тут такой облом. Меня бах — и ткнули в землю носом. Я посмотрел на молчаливо сидевшего внука, тот только пожал плечами.