Старуха ироничным взглядом посмотрела на Алеша и забрала маленькие бутылочки. Он понял, что учить колдунью, какое зелье для чего нужно, это глупо.

— Давай вперед, — поторопил он ее.

Старуха выпила эликсир и быстро поползла по туго натянутому канату. Через минуту она была уже на другой стороне. От ее головы шел дым, и остатки волос обгорелыми клоками торчали из головы, делая ее еще более уродливой. Следом поползла девочка. Она заранее окружила себя заклинанием мороза, и казалось, по канату медленно ползет облако пара, внутри которого девочку видно не было. У края ее подхватила старуха и затащила поддерево. Настал черед Прокса.

— Хуман! — закричала старуха. — Будь осторожен, веревка уже тлеет.

Алеш кивнул головой, показывая, что услышал. Разбежался, подбросил веревку вверх и прыгнул далеко вперед над пропастью. Старуха и девочка невольно вскрикнули. Они провожали глазами тонкий шнур, взлетевший вверх, и увидели Прокса, распластавшегося над пропастью в полете. Затем он ухватил рукой трос гораздо ближе к противоположному краю и полетел вниз в кипящую лаву. Полет закончился сильным ударом о скалу, и, не удержавшись, он соскользнул ниже. Понимая, что времени у него мало, Алеш стал взбираться по шнуру вверх. Бросив взгляд вниз, он испугался. Шнур горел, и его горящий конец быстро приближался к нему. Быстро лезть ему мешал тяжелый рюкзак, и тогда, отчаявшись, он сбросил его, быстрее заработал руками и ногами, упираясь в стену. Огонек горящего троса, весело потрескивая, догонял его, он посильнее оттолкнулся ногами и провалился в пустоту, оказавшуюся под спекшейся коркой на стене. От неожиданности он выпустил трос и вломился в пещеру. В образовавшемся неровном отверстии промелькнул огонек пламени и скрылся вверху. Оттуда раздался горестный вопль старухи и звонкий плач девочки. Прокс ошеломленно огляделся и увидел второй выход с обратной стороны. Узкий, так что пришлось расширять его ножом и руками, чтобы протиснуться.

С трудом выбравшись из ямы, он увидел спины рыдающих спутниц. Они, верно, не видели, что он попал в пещерку и скрылся в ней, и когда подошли к краю, то обнаружили только обгорелый трос. Все это подумал Прокс, пока осторожно приближался к ним, боясь напугать случайным шумом, так как они стояли у самого края бездны и могли от неожиданности в нее свалиться. Но все равно он не смог подобраться незаметным. Под его ногой оглушительно треснула сухая ветка. Обе испуганно обернулись, и старуха дернулась, как от удара, потеряла равновесие и, отчаянно замахав руками, пытаясь ухватиться за воздух, стала падать спиной в пропасть. За полу ее синей мантии ухватилась девочка в отчаянной попытке удержать, не дать свалиться. Но ее сил явно не хватало, и старуха продолжала падать, увлекая за собой вцепившуюся Аврелию.

Прокс рванулся вперед и схватил сначала малышку, а затем, другой рукой, старуху за край мантии, резко дернул на себя, и они все трое завалились под дерево. Обе ревущие спутницы лежали на Алеше, обнимая его и заливали его слезами.

Наконец старуха смогла сдержать рвущиеся рыдания и, с надрывом всхлипывая, проговорила:

— Мы-ы-ы ду-ум-мали, чтто-о ты-ы сг-о-оре-эл, — и они снова заревели в два голоса.

Прокс по жизни был одинок. Он привык к этому состоянию. Когда не было привязанностей, не было и тех, кто ждал бы его возвращения с заданий. Тех, за кого бы он волновался и переживал. О ком скучал и ждал встречи. Сама служба агента отрезала любые длительные связи. В сухом остатке пребывала только черствость, рациональность, иногда тоска и замкнутость. Вот так он и жил — без семьи, без друзей, поглощенный работой. Другой жизни для него не существовало. Но эта маленькая эльфарка, ворвавшаяся снежным комочком в его жизнь, смогла растопить лед холодной, расчетливой души, согрела его своим присутствием и дала толчок к желанию поменять жизнь, даже свое отношение к ней. Он был благодарен ей за эти новые чувства, проснувшиеся в нем, он впервые ощутил себя не инструментом в руках необходимости, а просто человеком, имеющим, как и все, свои слабости и не боящимся их открыть. И от того, что из бездушного исполнителя чужой воли он превратился в совсем другое существо, так сказать, очеловечился, ему было тепло и радостно. Странные повороты судьбы, не знаешь, где найдешь и где потеряешь.

— Все нормально, — сказал он, обнимая обеих, — только мы остались без припасов. Пришлось бросить рюкзак, чтобы выбраться. А из оружия — только станер и нож. "Надо было рюкзак отдельно переправлять", — запоздало подумал Прокс. — Ну чего разлеглись? Есть нам нечего, так что надо спешить.

Он поднялся и помог подняться спутницам. За деревом, непонятно как живущим под землей, без света и воды, был новый проход.

Каменные ступени, вырубленные в скале, утопая в гулкой темноте, вели вверх. Алеш, стоя у подножия, проворчал:

— То вверх, то вниз, то по кругу. В чем смелость?

Они стали подниматься и скрылись в темноте.

Из дерева вышел призрак и, глядя ему вслед, с усмешкой сказал:

— Смелость заключается в том, чтобы выполнить свое предназначение, инопланетник. А этот путь, который кажется тебе глупым, показывает твою решимость исполнить предначертанное. Все, кто зашел к Кураме, побоялись этого. — Призрак достал такой же прозрачный пергамент, как и он сам, такую же печать. Подышал на нее и приложил к пергаменту. — Достоин, — сказал он, постоял и растаял.

Ставка великого хана

Ставка великого хана расположилась на большом холме. Белые шатры венчачи его верхушку, сами склоны холма были свободны от шатров и застроек. А у подножия и вдоль реки стояли глинобитные домики под соломенными крышами и окрашенные в белый цвет. Словно сошедшая с холста картина Тараса Шевченко, передо мной предстала патриархальная Малороссия с утопающими в садах хатенками. Издалека было видно, как широко раскинулся город вдоль реки. Тут тебе белые хатки, тут тебе и Днепр. Для полноты впечатления осталось только встретить парубка в шароварах и с чубом. Застроен город был без какого-либо плана, дома стояли вразброс, как кому взбрело поставить, заставляя извиваться наезженные улицы самым причудливым образом. И кругом поля, насколько хватает глаз. Оседлые орки. Ни стен, ни вала или частокола не было. Да и зачем они нужны здесь, далеко на юге, почти у самого южного океана. Для орков самой лучшей зашитой является их храбрость и лихость, вот они — самые прочные стены и глубокие рвы. За рекой раскинули шатры прибывшие представители племен. Собираются муразы на великий совет. Решать будут, кого летом грабить пойдут. Молодые подросшие орки будут доказывать, что они достойны быть мужчинами. Способ доказательства тоже известен — навалятся толпой и отмордуют слабого противника, сонного и неорганизованного, покуражатся и обратно в степь, подальше от основного войска противника. Они мобильные, сел на быка — и в поход.

Вангору же надо полки собрать, обозы, дворянские дружины. Свести всех в одно место и месяц потратить в спорах, кто командовать будет. Король не вмешивается. Выберут. Тут и война закончится. Рай для таких снабженцев, как наш. Наворуют так, что по богатству граф рядом не стоял. Ну и награды, конечно, отличившимся военачальникам. Это знал я, это знали и орки. Поэтому его величество Меехир Девятый, прекрасно понимая, во что выльются пустые хлопоты сбора войск, отрядил посольство с богатыми дарами. Пусть лучше на империю пойдут, она и ближе, и грабить ее сподручнее. Там же извечные враги орков недалеко — лесные эльфары. Их тоже нужно приструнить. А то возомнили, понимаешь, себя первородными. Это у них вечные споры, кого Творец создал первым. Не уступают первородства друг другу, в этом истоки их вражды.

Слабость орков в их силе, любят они мечом помахать, удалью похвалиться. А думают за них шаманы, у тех физическая немошь компенсируется умом, хитростью и коварством. Вот они в основном и управляют этой гремучей массой. Шепчут на уши вождям, а те спорят, кто достойнее. Только в этот раз верховный хан свою политику ведет, наплевав на шепотки, а это для Великого леса опасно.