— Законы, значит, знаешь? — Барин откинулся на спинку кресла и уселся поудобнее. — А знаешь ли ты, червяк, что закон здесь я? Как прикажу, так и будет. Захочу — отпущу тебя, захочу — служить отправлю. А там ты дней через двадцать сдохнешь.

— Знаю, — спокойно ответил я, — поэтому хочу приложить смягчающие обстоятельства.

Барин некоторое время рассматривал меня с интересом в блеклых серых глазах.

— Ну прикладывай, — усмехнулся он.

Я полез в сумку, нашел золотые серьги и положил их на стол перед полицмейстером. У того вытянулось лицо. Он ошарашенно посмотрел на серьги с изумительными изумрудами и, сглотнув слюну, перевел взгляд на меня. Потом набрал в грудь воздуха и завизжал:

— Констебль! Почему задержанного не обыскали? А если у него в сумке пистоль?

— Никак нет, ваша почтительность, — испуганно и запинаясь, начал оправдываться мой конвоир. — Задержанный обыскан. Ничего подобного у него не было. А сумка была пуста.

— Как это пуста?! — возмутился я. — Там было сто дэриков и золотая цепочка с кулоном. Все это пропало, — убитым голосом сообщил я.

— Ах ты, крыса! — еще громче завопил барин, сорвавшись на фальцет. — Дэрики отдал, а цепочку присвоил?

— Никак нет, ваша почтительность! Задержанный был хорошо обыскан. Ничего подобного у него не было. — Констебль стоял вытянувшись в струнку, не шевелясь.

— Как это не было?! — вновь возмущенным голосом заговорил я. — Там были мои фамильные драгоценности, доставшиеся мне в наследство от безвременно почившей бабушки.

— Чтобы к вечеру цепочка лежала у меня на столе, — стукнул кулаком по столу барин, — иначе пойдешь под суд как вор. Ты понял меня? — привставая, заревел он.

— А чего ждать до вечера, ваша почтительность, — подзуживал я. — Цепочка у него в кармане штанов. — Затем вышел в режим ускорения, засунул полицейскому цепочку в карман и вышел из ускорения, встав с безмятежным видом.

— Подойди! — тихо приказал констеблю барин. Тот послушно приблизился. — Ближе, — прошипел начальник, и мне почудилось, что в комнате появился удав Каа, вот сейчас он скажет: "Еще ближе, бандерлоги". Но вместо этого я услышал: — Выворачивай карманы!

Полицейский с обиженным видом стал выкладывать все, что у него было в карманах. Перочинный нож, завернутый в бумагу бутерброд с колбасой. Пачка папирос. Мелочь монетами, и среди нее блеснула цепочка.

— Крыса! — выдохнул барин и с размаху ударил констебля по лицу кулаком. Видимо, он в этом деле поднаторел. Удар свалил полицейского с ног.

— Твое? — повернул ко мне красное лицо полицмейстер.

— Это смягчающие обстоятельства, ваша почтительность, — отозвался я и скромно потупился.

Барин сгреб серьги и цепочку со стола, высыпал в красивый маленький мешочек, который вытащил из нагрудного кармана, убрал мешочек в тот же в карман и прорычал:

— Свободен!

Перед тем как уйти, я вновь нырнул в режим ускорения, достал мешочек и забрал свое золото, а в мешочек насыпал раздавленные папиросы полицейского и мелочь, взятую со стола, после чего вернул мешочек на место.

— Привет барыне, — проговорил я.

Вышел из режима ускорения и, кланяясь, попятился. Выскочив из кабинета, опрометью бросился вон. Кстати, деньги свои я тоже забрал, они лежали рядом с мешочком. Ну может, не только свои прихватил. Пересчитывать было некогда. На улице поймал такси и велел везти меня в ресторан "Веселый искатель".

Водила странно хмыкнул, сделал разворот и, отъехав метров на пятьдесят, остановился возле знакомого мне здания.

Точно, я тут был. Вон и лавочка, на которой я уснул. На большой вывеске красовалась надпись "Веселый искатель".

— С тебя дэрик, парень, — улыбаясь во весь рот, назвал цену таксист.

Я достал деньги, нашел бумажку номиналом три дэрика, получил сдачу и выскочил из машины. Уже взбегая по лестнице, я понял, что умею читать и считать. Я разбирался в местной валюте.

В полупустом зале за огороженным ширмами столиком сидели мой друг Жюль и толстый мужчина лет тридцати. Жюль меня увидел и замахал руками. Когда я сел, он укоризненно сказал:

— Ну где ты ходишь? Мы тебя полтора часа сидим ждем. Наш друг Ларозин уже собрался уходить.

— Простите, господа, — с улыбкой ответил я, — задержался у своего старого знакомого, местного полицмейстера. Относил его жене подарок.

Жюль вытаращил глаза, но промолчал, а толстяка проняло. Он как-то сдулся и даже стал выглядеть более худым.

— Ну вы уже все, наверное, обговорили? — продолжая улыбаться, сказал я. — И, наверное, определили цену?

— Ну да… — отозвался Жюль, который смог захлопнуть отвалившуюся челюсть.

— Сколько стоят наши услуги? — поинтересовался я.

— Мы обговорили все и пришли к тому, что все стоит тысячу дэриков.

— Ну что же, пусть наш друг добавит еще сотню дэриков, и я расскажу, как можно добыть топотуна и хозяина болот.

— Но мы уже определились с ценой! — возмущенно воскликнул не ожидавший изменения суммы толстяк.

— Все верно, — согласился я. — Но и жена полицмейстера дешевые подарки не принимает.

Наш "деловой партнер" кхекнул и выдавил:

— Я согласен. Эта дамочка действительно дорого стоит.

Что он имеет в виду, мне было непонятно, и еще очень странный взгляд толстяка подтолкнул меня к мысли, что барыня та еще штучка.

Он выложил две бумажки по пятьсот дэриков и одну номиналом в сто. Жюль быстро их убрал, затем достал череп и положил на стол. Череп исчез моментально в мешке нашего "охотника". Так же быстро исчезли голова птички, шкуры и змейка.

— Значит, так, — начал инструктировать я толстяка, — чтобы добыть этих тварей, нужно сначала запустить поющую голову. Потом из лука их расстрелять. Но стрелы должны быть со взрывчаткой. Метиться нужно в голову. Все понятно?

— Нет. Какая должна быть взрывчатка?

— Такая, которая взорвется при ударе стрелы о голову, — быстро ответил за меня Жюль.

Толстяк, приготовившийся записывать "Повесть временных лет" о нашем походе по зоне, недоуменно уставился на нас.

— Это все? — не веря, спросил он.

— А что, мой друг не рассказал вам подробности нашего похода?

— Нет.

— Тогда доставайте голову певца и слушайте. — Я нахмурился, словно вспоминая, и начал говорить: — Это было в заброшенном поселке…

— Ну и мастак ты врать, Ирри! — восхищенно поцокал языком Жюль, когда мы ехали на автобусе в славный город Хай Дол. Задерживаться в поселке не стали по моему настоянию и, как только расстались с "покупателем историй", покинули город. Автобусы ходили в столицу уезда три раза в день. Мы уехали на последнем. Дорога была ровной. Автобус катил мягко, и эта поездка вгоняла меня в сонливое состояние.

— Когда ты успел познакомиться с полицмейстером и его женой? — шепотом спросил меня Жюль. — Говорят, она весьма страстная особа и отдается любому за дорогие подарки.

— С полицмейстером познакомился в полицейском участке, — так же шепотом ответил я. — Меня арестовали за переход улицы в неположенном месте. Напротив ресторана. — Открыв глаза, я посмотрел на Жюля. — А про жену знаю из рассказов оборванца, что сидел со мной в камере.

— Как же ты сумел выйти? — Жюль с интересом уставился на меня.

— У меня были смягчающие обстоятельства — золотые серьги с изумрудом.

— Ты дал взятку?

— Нет, сделал подарок хорошему человеку.

— Местный полицмейстер — хороший человек? — хмыкнул Жюль. — Впервые слышу.

— Любой человек, с которым ты сможешь договориться, это хороший человек, запомни эту истину, Жюль.

— О-о, так ты философ! Подожди, я достану блокнот и буду записывать твои изречения. — Он сделал вид, что достал блокнот и ручку. — Я весь внимание, — наигранно подобострастно произнес он.

Я покосился на него и решил подыграть:

— Подарок за пазуху, ценный дар, он до правителя доведет. Записал?

— О да! Это ты на взятку намекаешь?

— Нет, взятка — это преступление с целью получения преференций. А подарок, он от сердца. Понял?