А маг набросился на лохматого тролля и ухватился за свой мешок. Увидев в зубах лохматого громилы копченую утку, с плачем вцепился в нее рукой, а потом еще зубами. Тролль рычал и свою добычу не отдавал. Они вцепились в утку и стали ее пожирать с двух сторон.

Пришлось вновь тащить мага на свежий воздух, где я успокоил его ударом по бестолковой голове. На крики из казармы вышли маги. Я постарался объяснить им, что произошло. Они выслушали и только махнули рукой.

— Это Гаврил за свой мешок сражался, — сказал кто-то. — Не трогай его, студент, а то он у тебя экзамен не примет.

— М-да… Кто же знал, — растерялся я. — Может, что подскажете?

— Дай ему новый мешок с припасами и определи жить со свинарем, — удивил меня подсказкой маг, и они все ушли.

— Бурвидус, — обратился я к ошеломленному дворфу, — слышал, что господин маг сказал?

Тот, моргая, кивнул.

— Тащи мешок побольше, набей его продуктами и отведи мага к свинарю.

Нехейские горы. Замок барона Аббаи

Я, как Данко Горького, вел свой отряд сквозь тьму, освещая дорогу огоньком. Конечно, не вырванным сердцем, а магическим светляком. Следом топали без тени страха и сомнения тролли. Они разливали свою вонь по всему подземному коридору, но с этим приходилось мириться. Этих чудищ я решил подарить брату и поселить на перевале Гроз. Туда редко ходили нехейцы. Слишком крутые склоны, пещерные медведи, горные козлы и вечный туман. Но оттуда нередко пробирались в долину, где жили подданные отца Ирридара, отряды дикарей и разоряли окрестности. Самое лучшее место для троллей. Есть пища и не жарко. А уж дикарей они потреплют, в этом я не сомневался.

За троллями, стеная, шли, вернее, плелись девочки — Ганга, Тора, Мегги и Рабэ. Меня они народным героем точно не считали. Скорее всего, они меня проклинали за мой смелый поход. Но я упрямо вел их вперед и только вперед.

Чернушку оставил в замке командовать, дав ей в помощь Штофа и его команду. Наказал им волю Гронду не давать, эльфаров в замок не пускать и, принимая меры предосторожности, секретно убыл.

Итогом моих раздумий стало решение первый раз в жизни попробовать короткие тропы. Хотя сказать, что я долго думал, значит соврать. Когда я спросил себя, как же мне переправить стаю лохматых троллей в горы, меня тут же посетило озарение: идти нужно тропами смиртов.

В конце концов, иметь такой талант и не пользоваться им, по моему мнению, было верхом греха. Я ночью поднял с постели всех, кого запланировал взять в поход. Заставил их собрать лучшую одежду и засунул все это себе в сумку. Приказал заткнуться и погнал всех в подземелье. Настроился на малыша и стал представлять себе, куда я хочу попасть. Малыш замер. Я даже представил его как удивленного щенка, сидящего передо мной и склонившего голову набок.

Потом он "тявкнул" и устремился вперед. В стене образовалось большое отверстие, куда я почти пинками и маня лакомством в виде жареных гусей заманил троллей. Девушек заставил идти следом за ними угрозой, что иначе прикажу троллям нести их. Построил, так сказать, по ранжиру и пошел в неизвестность.

Вот так мы оказались в подземном коридоре, который тянулся и тянулся. Мы шли уже два часа, а конца тропы все не было. Девчонки, возбужденные ночным приключением, поначалу даже не бурчали. Их захватила таинственность и скрытность, они прониклись романтикой и ждали какой-то необыкновенной развязки. Но прошел час, другой, вонь, шедшая от троллей, не ослабевала, развязка не близилась, и мы шли и шли все время под землей.

На коротком отдыхе я сообщил им радостную новость, что мы идем в Нехейские горы, погостить в отцовском замке, где я родился. О том, что это короткая тропа, я им говорить не стал. Мегги поняла странность такого путешествия первой.

— Милорд, мы так и будем идти до гор под землей? — спросила она.

Остальные навострили ушки. У Торы они смешно задергались.

— Да, Мегги, — подтвердил я ее догадку, — прямо до замка моего отца.

У нее опустились плечи, она покорно вздохнула и смирилась. Троллям было все равно. Они жрали свинью, что я захватил с собой, и были очень довольны. Ганга не знала, где находятся мои родные горы, и просто отдыхала, а у эльфарки от удивления открылся рот и глаза стали как два ледяных озера.

— Ирридар, ты с ума сошел! — произнесла она, когда вновь обрела способность говорить.

— Я давно это заметила, — согласилась орчанка, — но уже привыкла к нему. И ты привыкнешь. Не старайся его понять, это бесполезно. Если он решил идти под землей, значит, мы будем идти под землей, и пусть там, наверху, бушуют ураганы или светит светило, мы все равно будем идти под землей. Я поняла, ваше высочество, — обреченно сказала Ганга, — что лучше ему довериться, чем спорить. Он все равно из нас сделает дур.

Вот так преподнесла меня моя невеста Торе. Самодур.

— Угощайся. — Она протянула эльфарке пирог с ягодами, похожими на чернику. — И ты поешь, — протянула она такой же пирог Мегги.

Рабэ не надо было заставлять есть, она уплетала за обе щеки копченую курицу. Девицы поели и хмуро посмотрели на меня. Я пожал плечами:

— Пошли, недолго осталось.

— Ага, где-то трик, — провела мысленные расчеты Тора. — И нам надо поправить прически. — Она как-то странно посмотрела на меня.

— Поправляйте, — не стал возражать я и остался терпеливо ждать.

Тора возмущенно задышала.

— Хозяин! — из-за спин девочек обратилась ко мне Рабэ. — Нам надо поправить прически без вас.

Тора с благодарностью на нее посмотрела. Видя мое недоумение, пояснила:

— Что непонятно? Надо справить нужду. Идите.

— Сейчас. Подождите. — Я вызвал малыша, объяснил ему, что нужно сделать, и тут же в стене появилась новая пещера. — Далеко не уходите, — предупредил их я и отошел.

Минут через пятнадцать мы пошли дальше. Еще через час впереди замаячил свет. Я в предвкушении и в страхе, трепеща — вдруг ошибся направлением и оказался совсем в другом месте? — выглянул из пещеры. На сердце сразу отлегло. Я узнал дорогу, которая вела в замок отца Ирридара. Впервые вживую, не по памяти Ирридара, я попал в заветный край. Теперь пан или пропал. Узнают меня и примут как Ирридара или нет, я не знал. Но Шиза успокоила:

— Не волнуйся. Ты как Ирридар прожил год отдельно, сделал карьеру на чужбине и стал настоящим аристократом. Овор тебя принял как воспитанника. Веди себя естественно, и все будет нормально.

Грело светило. Небо было синим. На склоне горы стоял неказистый замок. Башня, крытая деревянным тесом, почерневшим от времени и дождей, и прижавшаяся к ней невысокая стена. У подножия горы лепились домики поселения, тоже обнесенные стеной, сложенной из больших камней, над которой торчали деревянные вышки. Здесь царили суровая бедность и аскетизм.

Нас заметили, и в замке раздался тревожный звук рога. Ворота открылись, и из них выметнулся десяток всадников. Не доезжая пол-лиги до нас, они остановились и вытащили луки. К нам направился переговорщик. Старый дружинник с лицом, обезображенным шрамами, недоуменно смотрел на наш отряд. Мужчина, тролли и женщины. Он не знал, как реагировать.

— Здорово, Шрам, — обратился я к дружиннику. — Не узнаешь малыша Ирридара? Не ты ли рассказывал мне, как девок нужно уламывать?

Я радостно смотрел на воина. Память Ирридара передала не только воспоминания, но и его чувства к людям, которых он знал.

— Ирри, малыш! — Воин живо соскочил с коня и бросился обниматься. Он обхватил меня ручищами и закружил. — Приехал! — Шрам отстранился. — Как повзрослел-то. Как вырос! А я гляжу, ты это или не ты. А это ты. — Он снова обнял меня и сразу же отпустил. — Постой, а говорили, что ты бароном стал. Это правда?

Я улыбнулся такой непосредственности, и на сердце стало теплее. Ни один вангорский аристократ не позволил бы такой фамильярности. Но нехейские традиции были выше условностей.

— Правда, Шрам.

Вообще, воина звали Моржек, но после того, как он завалил в рукопашной схватке пещерного медведя и получил раны, испортившие его лицо, дружинника звали только Шрам, напоминая о его подвиге.