— А наглость, мастер, это второе счастье. Не знали? — Я рассмеялся в его удивленное лицо. — Попробуйте. Знаете, часто помогает решить сложные вопросы. Вот вы мне лучше скажите, вы за кого: за коммунистов али за большевиков?

Я неспроста задал этот вопрос. В училище у нас был преподаватель научного коммунизма, и он на занятиях приводил такие примеры, что ставил нас в тупик. Например, он рассказывал, что в фильме про Чапаева была политическая сатира, скрытая за политической неграмотностью крестьян. Один из них задал однажды такой вопрос Чапаеву. Нам раньше объясняли, что в то время большевики — это были ленинцы, а коммунисты — это троцкисты. Но подполковник считал иначе.

— Сатира состояла в том, — объяснял подполковник, — что большевики, подняв на щит идеалы коммунизма, создали партаппарат и заняли руководящие места, наделив себя при этом привилегиями. И режиссер тем, кто понимал иносказания, показал разницу между коммунистами и большевиками.

Для меня казалось странным, что он все еще преподавал, пока мы не узнали, что он работает на спецотдел. Вот и я хотел понять: "Кто вы, мастер Гронд?"

— Ты это сейчас о чем? — не понял меня Гронд.

— Я хотел бы понять, мастер, вы на кого работаете. На гильдию магов или на графа Мару?

— Ах вот ты о чем, — усмехнулся Гронд и хитро прищурился. — А то говоришь как-то непонятно. Я за равновесие.

— Понятно, — кивнул я. — За интернационал, значит.

— Да много ты понимаешь, мальчишка! Думаешь, оседлал удачу и так по жизни на ней проскачешь? Ты знаешь, что делает гильдия? Я тебе расскажу, — завелся он. — Мы храним равновесие в королевстве. Крензу, если дать ему волю, купит и продаст Вангор с потрохами, хоть лигирийцам, хоть демонам — кто больше предложит. Но и без него нельзя, у него все финансы королевства. Мару мясник. Он готов вырезать всю аристократию Вангора и насадить новую. Он мыслит узко и не понимает, что новых так же купят, как и старых. Слишком много людей поклоняются не Творцу, а своему богу — золоту. Ты, несмотря на юность, знаешь это не хуже меня. Мы не даем усилиться ни первому, ни второму. Вот наша задача.

— Мастер, все это красивые слова. Можно подумать, среди магов нет любителей крови и денег! Я никогда не поверю, что Совет гильдии — такой белый и пушистый островок святости в королевстве. Вы тоже боретесь за власть, отвоевывая себе ее кусочек. Но цели Мару и Крензу понятны. Ваши — нет.

Гронд насупился:

— А тебе их знать незачем. У тебя и так проблем хватает. Я не знаю человека, у которого было бы столько врагов. Лесные эльфары, теперь вот половина снежных эльфаров. Аристократы из окружения Крензу. Теперь вот и Мару прибавился.

Я с удивлением посмотрел на старика:

— А он-то каким боком?

— Каким боком? — переспросил Гронд. — А ты доложил ему первому о нападении? Нет? Ну теперь представь его положение. Вызывает графа Мару его величество и спрашивает: "Ты знаешь, что на замок моего вассала и посла напали? Нет? А другие знают". А дальше он топчет графа на глазах придворных. Как ты думаешь, он будет тебя любить после этого?

Я в упор уставился на Гронда:

— Вы специально меня подставили?

— Никто тебя не подставлял, юноша. Ты же теперь полностью самостоятельный, доносы решил писать, — усмехнулся старик. — Сам должен был предвидеть результат своих шагов. Но я понимаю, — подначил он меня, — ты же очень наглый и надеешься на свое счастье.

Отбрил так отбрил, ничего не скажешь.

А старик продолжил:

— Нравишься ты мне, нехеец. Смотрю на тебя и вижу себя в молодости. Такой же горячий и ретивый. — Он вздохнул и впервые приоткрылся: — Но жизнь хорошо по мне прошлась, парень, оставив одного на этом свете. И ты будешь один. Готовься к потерям. Думай, как защитить близких тебе людей и нелюдей. Ты же, как истинный нехеец, человек долга и чести, умрешь, но своих защитишь. Только действуй с умом. Что думаешь делать с Торой?

— А что с ней делать? — не понял я. — Думаю, ее король к себе заберет.

— С чего бы это? — Гронд вернул мне мой взгляд, и я поежился, почувствовав себя дураком. — Король не будет подставляться. А если девушку украдут или отравят во дворце? Кто будет отвечать за ее смерть? Отвечать будет его величество. А ему это надо? Нет, парень, ее оставят у тебя. Потеряешь девушку — тебя казнят. Сохранишь — все равно пришибут. Неудобен ты.

Он задумался. Я тоже молчал, анализируя его слова. Куда ни кинь, всюду клин.

— У тебя есть только один шанс спастись, нехеец, — неожиданно произнес он, и этим меня очень заинтересовал. — В мире рушится равновесие, — медленно, как бы раздумывая, говорил старик. — Виновен в этом молодой бог. Видимо, он использует тебя в своих целях, потому и оберегает. Если случится война всех со всеми, ты сможешь выжить, потому что это не даст объединиться старым богам. Если войны не будет, старые боги уничтожат молодого бога и тебя вместе с ним.

Я вспомнил слова Шизы об утопленном в крови мире. Стоит ли моя жизнь таких жертв? А что делать с теми, кто мне доверился? И как Худжгарх, а именно о нем говорил Гронд, запалит пожар всеобщей войны?

— Я еще не сказал об орках, — прервал мои размышления Гронд. — Они разделились на тех, кто против свидетелей Худжгарха, и тех, кто нейтрален. Оттуда начнется твоя судьба или там закончится. — Он отвернулся и произнес: — Покажи мне, где мое место ночлега, нехеец, и иди думай.

"Иди думай!" — мысленно передразнил его я. Это не про меня. Мое дело — махать шашкой и скакать на лихом коне.

— Лия! — позвал я проходившую дворфу. — Проводи мастера в мои покои и размести его там.

Гронд ушел, растревожив мои чувства. Я сел на скамейку у ворот и задумался.

— Шиза? — позвал я своего ангела-хранителя. — Что ты думаешь по поводу сказанного Грондом?

— Думаю, что выбора у нас нет. Нужно срочно отправляться в степь и сражаться. Разобьем орков, подумаем, что делать дальше. Тебе на руку играет то, что все эти хранители в ссоре между собой. Но если ты сейчас усилишься, то они могут объединиться. Надо придумать, как их сильнее рассорить.

— Хорошая идея, — хмыкнул я. — А кто думать будет?

— Ты и будешь… — После небольшой паузы она закончила фразу: — Или подождешь озарения.

— Твою дивизию! — возмутился я. — Советчица! Подождешь озарения! — В раздражении я стукнул себя по лбу. — Думай, Ирридар, думай!

И — о чудо — помогло! Сначала нужно заняться Торой. Ее нужно спрятать на время, и я уже знал, как это сделать.

Я поднялся со скамьи, но не успел сделать и пары шагов, как из подземелья выскочил Бурвидус. Заметался с выпученными глазами, затем увидел меня и бросился ко мне.

— Беда! — захлебываясь, закричал он, дергая меня за рукав. — Милорд, тролли взбесились и набросились на человека, который зашел в подземелье, и рвут его на части.

— Твою дивизию!

Я сам отправил туда мага. Оттолкнув бьющегося в панике дворфа, я бросился в подвал. Пролетел двумя прыжками лестницу и ворвался в камеру, что стала временным загоном для троллей. Там орал и сражался не на жизнь, а на смерть пухлый преподаватель. Он сцепился с одним из самцов и рычал не хуже самого тролля. Быстро оценив обстановку, я кулаком огрел тролля по башке и отправил отдохнуть, затем схватил мага за шкирку и потащил к выходу из подвала.

Маг, освободившись от хватки чудовища, взвыл еще сильнее, он барахтался в моих руках и, видимо не понимая, что я его спасаю, пытался достать меня то рукой, то ногой. На дворе я его отпустил. Он, почувствовав свободу, вновь устремился в подвал. По дороге сбил с ног Бурвидуса и ворвался в подземелье как снаряд, не прекращая нечленораздельно орать. Из всего того, что он кричал, я смог разобрать только одно слово: мешок.

"От испуга, наверное, с ума сошел", — подумал я и вновь побежал за магом.

Тот успел ворваться в камеру и, увидев, как тролль потрошит его мешок, взвизгнул как поросенок, подпрыгнул и бросился на тролля.

"Ну точно, чокнулся", — покачал я головой.